Михаил Чулаки - Кремлёвский амур, или Необычайное приключение второго президента России
Ну, а затем все вернулось в колею: прошагал караул, прозвучали гимны и речи, - но все это действо казалось ненастоящим после простой естественной человеческой встречи.
Потом в павильоне она представляла своих министров.
- Платон Выговский, наш голова иностранных дел. И вице-канцлер.
С ее вечным "ль" прозвучало "Плятон".
- Вице-премьер, - поправил он официально.
И эта поправка сразу показала Стрельцову, что Платон при ней вовсе не Мазарини.
Впервые они сошлись лицом к лицу. Оба из племени победителей, оба почти одного роста. Если Стрельцов чуть выше, то Платон чуть шире в плечах.
И Оксана стояла между ними, встряхивая гривой темно-рыжих волос.
"Волосы не красит, цвет их естественный", вспомнил Стрельцов последнюю ориентировку.
После министров подошли Гришка с Олесей - уже вместе.
- А це моя донюшка, - сказала Оксана Николаевна, гордясь и смущаясь. - И какой же ваш Грицько красчий парубок!
И она расцеловала Гришку в обе щеки.
Вот так все просто и по-семейному. Точно такие же семейства грузятся в свой "Запорожец" и едут, тарахтя мотором, на дачу с участком в шесть соток. И довольны.
Подали, между тем, здешний бронепоезд. Президенты уселись в первую машину, а Платон в смешавшейся толпе двух свит попал куда-то в середину кортежа. Наверное, пригласил с собой коллегу Березовского. Пусть общается на своем уровне. Знает свое место.
62
Вечером Личко пригласила Стрельцовых на неофициальный ужин. Советники пусть корпят над документами перед завтрашними переговорами, а президенты пока приятно проведут время.
- А охрана ближняя у ней - девки! - сообщил Парфен. - Самбистки и каратистки собраны.
Стрельцов не вовремя вспомнил Рогнеду: не окажись она его женой, могло бы ее как каратистку занести в охрану Личко.
Гнедая перед выходом в люди всегда осматривала "моих мужчинов". Теперь в ее роли выступил сам Стрельцов.
- А поворотись-ка, сынку. Экий ты нахальный: в президентский дом жеванку надел.
Жеваные джинсы, конечно, - последняя мольба моды: купите, кто хорошо устроен в жизни! Потому что материала на жеванку идет раза в три больше, чем на нормальную шкуру - так плотно сжевана. А люди в жеванках становятся похожи на крокодилов. Оказывается, крокодилы красивы.
- Ну и что, сейчас все так носят!
- "Все" не ездят во дворец. Это называется "Неглиже с отвагой". Сдери-ка это и надень нормальный костюм. Летний.
Гришка только вздохнул.
63
Перед Мариинским дворцом ждала толпа. (Вот ведь Мариинский - да не Питерский!) Вернее, две толпы, разделенных полицией во избежание слишком бурных дискуссий. Плакаты над одной толпой негодовали: "Москали, геть до хаты!" Плакаты над другой - звали в объятия: "Мы - едина Русь!"
- Оксане Николаевне труднее, - сказал Стрельцов сыну. - У нас бы ей обрадовались все: левые и правые, лиловые и оранжевые.
- Потому что и в самом левом, и в самом правом, и в лиловом, и в оранжевом сидит сторонник единой и неделимой, - фыркнул Гришка. - Если немножко краску поскрести.
64
Стрельцов ожидал стеснительного знакомства - ну не с "главой семьи", а скорее, с "принцем-консортом". Но Оксана Николаевна тактично соблюла симметрию - и ужинали вчетвером.
- Ну как работается на новом месте, Оксана Миколавна? - спросил Стрельцов по праву старшего в президентском стаже.
- Це мисто не наикрасче, а наитяжче, Олександре Олексеевиче. Як почнуть цвилити цеи обранцы - зенедужишь!
Стрельцов не понял - хоть и родственный язык. Что за "обранцы" и как они начнут "цвилити?" Ясно, что нехорошие дела творятся, коли от них занедужишь.
- Ничего, на то вы и пани-президентка, чтобы смирять всяких обранцев, - смело ответил он.
И кажется, попал в точку. Оксана Николаевна засмеялась и махнула рукой:
- Нехай.
Казачок в малиновых шароварах разливал напитки: шампанское и нечто бесцветное из графинчика - водку, очевидно.
Олеся указала на шампанское, остальным без спросу налили белого.
- Водка? - по-отцовски поинтересовался Стрельцов.
- Горилка. "Водка" у вас от слова "вода", потому и разбавлять легко, - нечувствительно перешла на русский хозяйка. - А горилка наша всегда горит, потому ее не разбавишь: не загорится!
- Ну давайте, - поднялся Стрельцов. - За прекрасных хозяек этого дома.
- Ой, чо вы говорите. Ласково благодаримо!
Она иногда смущалась, словно и не глава государства.
- Кушайте, просимо! Раньше бы вас маринованной скумбрией попотчевала. Лучше всякой селедки люблю. А теперь всю скумбрию за лес продали. Пускай в Сибири спирт занюхивают. А я велела: чего в городе мало, того и во дворец не нести.
- Свобода даром не дается, - рассеянно заметил Стрельцов.
- Голодная воля, - согласилась со вздохом Оксана Николаевна. - Как когда тезка ваш крестьян освободил.
- "Голодная воля", - улыбнулся Стрельцов. - Это вы хорошо сказали.
- Не я сказала. Панас Мирный сказал. Вы ведь не то что не читали, вы имени такого не слыхали! Вот вы говорите про нас: такие-сякие националисты...
- Я не говорю! - быстро вставил Стрельцов.
- Значит, думаете... Да всякий наш самый-самый патриот и Пушкина знает, и Толстого. Про нашего Гоголя уж не говорю. А вы такие широкие на Руси, такие борцы за права народов, а кто украинскую литературу хоть по именам знает? Одного Шевченка, может быть. Я бы сказала не Панас Мирный, а Панас хоть Червоный - вы бы и не заметили!
"Ого, подумал Стрельцов, не зря ее избрали! И никакой Платон ей в суфлеры не нужен!"
- Еще Лесю Украинку знаю. По имени, - смиренно сказал он вслух.
- Спасибо что признались: "по имени". И Тараса ведь не читали! "Як умру, то заховайте мене на могиле", вот и все. Я вот русский знаю, а вы в украинском не смыслите.
- Сдаюсь-сдаюсь! - поднял руки Стрельцов.
Подумав при этом: "А зачем мне знать украинский?"
- Ой, мамо! - укоризненно пропела Олеся.
- Она уже вас защищает! Ну не буду, не буду. Хотя обидно бывает. Вам-то как работается? У нас ведь только и слышно: "Вот Стрельцо-ов!" Жили бы вы хотя бы в Харькиве, а лучше - на Полтавщине - неприменно стали бы и у нас президентом. И я бы за вас голосовала.
- А я бы - за вас! Но вообще-то вы правильно сказали: будто спутанный ходишь, стреноженный! Про чиновников этих не говорю. Им указ, например, чтобы каждый по праву чистым воздухом дышал, а они: "Невозможно технически до две тыщи двадцать пятого года!" Какое право ни возьми - технически оно невозможное! Но еще хуже, что законов всюду нагорожено - как заборов. Дырявые заборы, все сквозь них лазают - кроме меня. Я только шагну - сразу в забор упираюсь. В закон. Нет, законы полезны, само собой, но только чтобы до глупости не доводить, до абсурда! На все случаи законов не придумаешь, и должен быть человек, который может законы преодолевать. Который выше. Президент, кто ж еще. Как правила движения. Без них нельзя, но если "Скорая" начнет по правилам ездить и пожарники, все умрут и сгорят, пока до них доедут. Раз меня выбрали, доверили, значит и доверьте, когда надо, законы преодолевать!
- Вам бы самодержцем родиться, - улыбнулась Личко. Поощрительно. - Не даром вы, я слышала, с Александром Македонским родством сочлись.
- А самодержавие - лучшая система! - запальчиво сказал Стрельцов. Законы при самодержавии действуют, без законов ни одна страна не стоит. Но есть человек, есть самодержец, который выше, который всегда может преодолеть закон, если закон довели до идиотизма. Почему сейчас монархистов много снова? Потому что люди это чувствуют. Народ. Говорят, власть законов, а на самом деле - власть чиновников, которые законом вертят. Для чиновников законы - что отмычки в других руках. И нету наверху человека, который может чиновничьи загородки сломать. Даже президент не может: тотчас крик - "он закон нарушает!" А это должна быть моя работа: различать благо, которое выше закона... Ладно, не выдавайте только. Это я как президент президентке душу раскрыл.
- Не выдам, - ласково пообещала Оксана.
- Смотрите, а то ведь я теперь в ваших руках, - преувеличенно сокрушался Стрельцов. - Выдал вам себя головой. Слово скажете, и такой вой поднимется! Импичмент на импичменте.
- А я слышала, вы спиваете. Олеся нарочно гитару принесла.
Это был лестный знак внимания.
По обыкновению салонных гитаристов, Стрельцов очень долго настраивал инструмент. Слушатели почтительно молчали.
Наконец он удовлетворенно взял пару аккордов, поднял голову и как бы заново увидел присутствующих.
Случайно и просто мы встретились с вами...
Он знал свою силу - и не колебался пустить ее в ход.
Песня - всего лишь песня. Романс - лишь романс. Поется всегда о других встречах, других людях. Но ничто не мешает слегка, как бы наспех, примерить к себе далекие чужие судьбы.
Мы просто знакомы - как странно...
Не боясь наскучить, он исполнил чуть не половину репертуара, пока наконец прижал струны пальцами, погасив последний аккорд.
- Ну хватит, пора и честь знать.
