Александр Попов - Мама Белла
Еще один документ, и хочется привести его в полном объеме, но он очень длинный. Хочется, читатель, чтобы вы вслушались в музыку слов, в которых глубочайшее уважение к учителю, его нелегкому труду. Ограничимся двумя существенными отрывками: "Многоуважаемая Клавдия Петровна! Сегодня, 12 февраля 1911 года, исполнилось двадцать пять лет беспрерывной и усердной службы Вашей в должности учительницы Чебоксарского городского женского училища. Чебоксарская городская управа, глубоко сочувствуя успехам народного образования и сознавая всю трудность учительской службы, сочла для себя нравственной обязанностью доложить о Вашей продолжительной педагогической деятельности Думскому Собранию, которое, ценя долгую службу и признавая Ваши труды по образованию детей жителей города Чебоксары полезными и плодотворными, единогласно постановило выразить Вам искреннюю признательность и назначить единовременную награду в СТО рублей... Желаем Вам сил и бодрости для дальнейшего продолжения учительской службы в нашем городе. Чебоксарский городской голова. Секретарь".
Знаете, не довелось мне слышать, чтобы в наше время высокий чин, городская или районная Думы хотя бы беглым простым словом отметили труд рядового учителя. Все увлеклись политикой, деньгами, а о простом человеке --о "нравственной обязанности" -- забыли.
Прочитываешь эти ветхие документы канувшей в Лету эпохи, и становится безотчетно грустно.
МЫ -- СОВЕТСКИЕ?
Намеревался я сначала написать очерк под названием "Мы, русские". Года полтора-два хотел и -- раздумал. А готовился, к слову сказать, долго и тщательно: выискивал в ученых и не очень ученых книгах все, что касается русских, несколько раз брался со всей решимостью и азартом за очерк, но дело все как-то не шло, рассыпалось у фундамента. А потом и вовсе разлетелось в прах.
Многое понятно, какие мы, русские, в Киевской Руси. Как звездочка в небе, перед нами русский, пришедший жительствовать на новую, неприветливую планету -- Сибирь. Ясен русский, семьдесят лет мечтавший от чистого сердца об огненных сполохах мировой соцреволюции. Обо всем этом написано, нарисовано, отснято, сказано, проболтано, отсмеяно, отплакано много-многажды. А современный русский, русский последних угольков-лет догорающего в противоречиях 20-го века -- кто он и что он?
Однажды, недавно, меня так и обожгла внезапная и какая-то выпяченно-наглая мысль: "А остались ли на свете мы, русские?"
Вот так вопрос! Я долго не мог на него ответить.
Рассуждал так: любая нация определяется и фиксируется в человеческом сообществе устойчивыми чертами: обычаев, языка, темперамента, мировоззрения... и даже чудинок, над которыми, как правило, подтрунивает весь мир. Бросишь общий взгляд на современных русских -- и неожиданно увидишь и поймешь, что наши высекавшиеся в камне веков обычаи -- пепел, который уже остыл от огня разрушителя. Даже самый яркий, закаленный в стужах и жарах времени обычай решать важные общественные дела -- села ли, города или даже всей страны -- всем миром, советом, изломан, изувечен коллективизациями, обобществлениями всего и вся, даже -- интимной, духовной жизни человека. Так изломан, изувечен, что нам стало стыдно за этого уродца перед всем светом. Мы напряглись и выкинули из своей жизни советы -- подарок веков, основу когда-то мудрой Руси, России. Жить, советуясь, -- что в этом постыдного? Теперь мы угрюмо и трусовато молчим о своем славном обычае. И чтобы как-то заполнить эту пустоту своей жизни, мы воззрились на соседей Востока и Запада и с наивностью первоклассника ожидаем: что скажите нам, дяденьки и тетеньки, о том, как нам поступить в этом или в другом случае?
Мы будто бы без прошлого, хотя даже у камня или полена есть история.
Мы можем заявить: мы -- русские, потому что говорим на русском языке. Однако передовые люди России уже не один год настойчиво, но и опечаленно спрашивают у нас: на каком языке мы, русские, изъясняемся? Послушайте детей на уроках и переменах в школе, прислушайтесь к своему соседу, другу, жене или мужу, вчитайтесь в газетные строки, критичнее, пристальнее взгляните на видео-, аудиопродукцию и если вы способны хотя бы чуть-чуть приподняться над мещанской пошлостью, с горечью поймете: нет русского языка! Видимо, появился новый -- иностранно-русский младенец, который, бедняга, весь в коростах пьяной уличной брани и глубоких язвах косноязычия.
Наш неспешный темперамент всегда был лакомкой доброго юмора всего мира. Медлительно-взвешенно подходили мы к осознанию, пониманию того или другого дела. Семь раз примеряли, но один раз отрезали. Теперь, не думая и секунды, кромсаем, рубим, стреляем. Нас колотит трясучкой наживы, объегоривания друг друга, мелочных амбиций.
Однако, довольно доказывать, что русских в России не осталось. Этот факт каждодневно ярко и броско подтверждают газеты, журналы, радио, телевидение. Но обыватель, замордованный бременами жизни и оглупевший от пестро, выпяченно преподносимой ему сказки "цивилизованной" жизни в довольстве, сытости, с непременным успехом, уже не может отличить плевелы лжи от зерен истины -- все без разбора сваливает на жернова мельницы, чтобы печь хлеб своей жизни. Но каков хлеб?
С тем же основанием, что нет в России русских, можно утверждать, что нет в ней бурят, коми, эвенков, ненцев, башкир, татар, того национального многообразия населения, того творческого содружества языков, обычаев, стилей, религий, которыми столетиями была славна российская земля. Этого содружества не смогли уничтожить ни цари, ни фашисты, ни даже большевики. Однако за ничтожный десяток лет от него не осталось камня на камне: мы, перестройщики, перестраивали, но в пылу разрушили, а реформаторам по существу уже нечего реформировать. Вот-вот загонят на руины трактора, экскаваторы, грузовики и вывезут обломки на далекую свалку истории. Совершенно очевидно, что сегодня ни одна из российских наций, народностей не может похвалиться -- ее язык не умирает, а развивается, ее обычаи, верования, национальная одежда, кухня присутствуют в жизни, как кровь в жилах. Мы видим, что своих обычаев россияне стесняются, своих языков не любят, что дело возрождения национального достоинства нередко оборачивается макияжем самообмана. Нарядились на праздник в театральный национально-окрашенный костюм, кое-как исполнили старики своими беззубыми ртами песни на непонятном для молодежи языке, еще какое-нибудь чудачество сотворили в духе тривиальной самодеятельности -- и везде кричим: у нас возрождаются нации!
Так кто же, какой таинственный народ населяет огромный кусок Земного Шара, пока еще по привычке именуемый Россией? Глупый вопрос, не правда ли? Конечно-конечно, читатель, вы угадали, да и хорошо знаете, что на этой территории живем мы, советские -- люди без племени, без роду, без истории с толщами древности, люди, у которых никак работа не работается и мысль не мыслится.
-- Эй-эй, стой, стой, друг! -- наверное, крикнул бы нам кто-нибудь из читателей, если оказались бы мы рядом. -- Ты уже ахинею понес. Про русских -- ладно, стерплю: кто их не обливал грязью, кто над ними, горемычными, не изгалялся! Одним хулителем больше, одним меньше -- пустяк. А вот про советских, писака, помолчи, закрой свой поганый рот: я сам советский и не позволю хаять меня.
Вообразилось нам, читатель, ваше горячее возражение, и мы серьезно задумались: действительно, не все так просто, как мы своей быстрой авторучкой обрисовали.
И вспомнилось недавнее прошлое. Довелось нам в начале 80-х строить первую на Северо-востоке СССР гидростанцию. Представьте: самый настоящий Север, зимой дуют лютые ветры, от которых, как шутили строители, "морду в узел связывало". Летом людоедствовала мошкара, человека вечно преследовал пресс кислородного голодания. А глушь -- просто тьмутараканья. Горы покрыты щетиной корявых сосен и елей. Все сурово, дико, неприветливо, однако человек пятнадцать лет не уходил оттуда. Потому что огромному Северо-востоку колоссальной страны нужна была электрическая энергия, -- и энергия многих человеческих судеб слилась в мощную энергию созидания, которую, как казалось, не смогла бы ослабить и погасить и в тысячу раз более жестокая природа. Человеку в этом грандиозном строительстве помешали две горы, и он взрывами рассыпал их в прах, а из их каменного "мяса и костей" проложил дороги на "материк", по которым легче и дешевле пошло оборудование для ГЭС. Человек вырыл в вечной мерзлоте гигантский котлован, и люди, краны и машины, работавшие в котловане, с макушек гор казались беспомощными, бестолково снующими мурашками. Но только человек, не понимающий стройку, мог так подумать. И только человек с мурашкиной душой мог бы сказать, что труд этих строителей не героический.
Но строители невольно надругались над своим геройством: вся стройка хотела порадовать очередной партийный съезд и страну -- запустить на два года раньше намеченного срока первую гидротурбину. Из Москвы недоверчиво звонили: "Запустите ли?" "Запустим!" -- молодцевато отвечала стройка.
