В открытое небо - Антонио Итурбе
А потом идет за своими документами, чтобы как можно быстрее разобраться с полицией, ведь у него есть миссия, и она важнее его самого, важнее его боли и его страха.
Сделав заявление в полицейском участке, назвав адрес Сильвины и имя ее соседки по квартире, он молча выходит вместе с Делти.
– Бедняжка Сильвина не хотела меня отпускать. В некотором смысле ей это удалось. Сколько бы лет ни прошло, я никогда не смогу стереть ее из памяти.
– На похороны останешься, Жан?
– Меня в Марселе ждут! Она умерла, и это уже никак не изменишь. Пойду я на похороны или не пойду – ей это поможет?
– Ей – нет. Но вот тебе, быть может, стало бы легче. Помогло бы это принять.
– Черт возьми, Макс! Мне не проповеди нужны, мне нужно выполнить свой долг.
Мермоз поднимает глаза, думая увидеть небосвод, но видит только железную крышу вокзала, под которой, не находя выхода, мечется пара растерянных голубей. И он ощущает родство с этими птицами, запертыми в железной коробке, зная, что ему, как и им, жизненно необходимо найти дыру, через которую можно взлететь в открытое небо.
Достает чековую книжку и выписывает чек.
– Я тебя прошу: позаботься о том, чтобы похоронили ее достойно.
Делти кивает. Оба молча выходят на перрон. И хотя вокруг царит обычная суматоха – спешат пассажиры, проезжают тележки с багажом, звучат объявления, – до слуха Мермоза все звуки доходят как через вату. Он выставил вокруг себя броню, броню, через которую не проникают вихри внешнего мира. Они сухо обнимаются, и Мермоз входит в вагон поезда, идущего в Марсель. Смысл – только в движении вперед. Он не оборачивается. И не оглядывается.
Глава 56. Озеро Бер (Франция), 14 мая 1930 года
Жан – ночной гуляка остался в поезде, который уже никогда никуда не прибудет. Мермоз-летчик оглядывает полосу и небо зорким взглядом хищной птицы.
– Все идет по плану, Мермоз?
– В полной готовности писать историю авиапочты, месье Дора.
В офисе к ним присоединяются радист Гимье и штурман Дабри. Дора полетит с ними до Сен-Луи-дю-Сенегала, используя эту первую часть маршрута для осуществления контроля перевалочных пунктов линии.
«Граф Де-ла-Волькс» преодолевает Пиренеи так легко, как будто левитирует над вершинами, потом они пролетают над Испанией, пересекают Гибралтарский пролив, оставляют позади Марокко, пустыню Сахару, и вот уже перед ними зелень Сен-Луи на реке Сенегал, где они в штатном режиме приводняются. Настал момент истины. Мермоз чувствует себя в кабине пилота «Лате 28» как дома и полностью готов к великому прыжку – полету над океаном на расстояние три тысячи километров. Успешных перелетов такого рода всего четыре, но впервые подобный полет будет осуществлен не ради спортивного интереса, а в целях установления регулярной линии гражданской авиации, со ста тридцатью килограммами почтовой корреспонденции на борту.
Незадолго до наступления полудня Мермоз тянет на себя рычаг управления самолетом, и пятитонный аппарат взлетает над рекой Сенегал, оставляя внизу баркасы, что сонно качаются на бурой воде. Дабри и Гимье, каждый на своем месте, хранят молчание.
Мермоз полностью сконцентрирован на полете. Голова битком набита градусами широты и долготы. «Фокея» – корабль компании – маленький спасательный круг, брошенный в океанские воды на случай аварийного приводнения. С компасом уже никто не летает: радиосигналы, принимаемые Гимье, превращаются в данные радиопеленгации, а с их помощью Дабри высчитывает в синей пустыне нужный курс.
Первые часы проходят в сопровождении монотонного рычания мотора. На земле Мермоз рутину ненавидит, но в воздухе – дело другое: ровный неумолчный звук мотора «Испано-Суиза» в шестьсот пятьдесят лошадиных сил – райская музыка. Его завораживает совершенная симфония поршней, работающих со скоростью тысяча шестьсот движений в минуту.
Вся безмятежность заканчивается к вечеру, когда они оказываются в зоне внутритропической конвергенции с низким давлением, известной морякам под именем «горшок тьмы», и вынуждены войти в бурю. Машина входит в зону турбулентности, и ее трясет, как на ярмарочном аттракционе. Мермоз спокоен. На «Графе Де-ла-Волькс» он налетал уже сотни часов, изучил самолет сверху донизу, прошел все тесты без исключения и чувствует себя во всеоружии. Полет – это партия в покер, но он сел за стол с полными руками тузов.
Они обернуты в пять тысяч метров облаков. Целая стена, доходящая до свода небес. Турбулентность, порожденная изменением давления, утыкала атмосферу рытвинами и колдобинами. Целый час катаются они на американских горках. Удушающая жара. Раз уж нельзя пройти поверх этой зоны, он принимает решение спуститься и лететь над самым морем, на высоте в полсотни метров. Сначала снимает шлем, потом куртку. Рубашка прилипла к телу, но ничто не может его отвлечь. Больше трех часов тряски, жары и предельной концентрации в облачном пюре, но на северо-западе он замечает просвет. Придется отклониться от маршрута километров на восемьдесят, но он понимает, что дело того стоит. И находит лазейку, ведет самолет туда, где замечен просвет. Просвет этот для них – истинное сокровище: их встречает сияние луны, рассыпающей по морю серебряные нити. Мермоз чувствует какую-то особую близость к ночи. И этот радостный момент компенсирует ему три часа мучений. Компенсирует все. И все оправдывает.
А потом еще часы и часы полета. Часы сосредоточенного слежения за режимом работы двигателя – как бы не переутомился, борьбы с собственной усталостью после долгого напряжения. И вот после восхода солнца – краешек земли. Сан-Роке. Америка!
И наконец-то Натал. Из кабины пилота полноводная Потенжи выглядит тоненькой ниточкой воды с выходом в океан. Элегантный разворот над «Крепостью волхвов» на краю города и – мягкая посадка на реку: двадцать один час с момента вылета из Сен-Луи-дю-Сенегал. Сто тридцать килограммов
