В открытое небо - Антонио Итурбе
– И что там, бога ради? Прочтите ее!
– Это очень короткое сообщение, там только вот что: «Жан, ставь на лед шампанское и три фужера».
Мермоз хохочет, и хохот его такой силы, что взмывают в воздух птицы.
Добрая весть позволяет ему вновь уйти с головой в подготовку гидроплана. Письма, которые он шлет за океан Жильберте, и те, что приходят ему, находятся в прекрасном равновесии. Он цитирует в них стихи, которые вспоминает или сочиняет сам, а она на листочках писчей бумаги, благоухающих розовой водой, рассказывает ему о приготовлениях к свадьбе: какого цвета будут цветы у алтаря и что входит в меню свадебного банкета.
С понедельника по пятницу он полностью погружен в испытания «Лате», а поздно вечером в пятницу садится в ночной поезд, и на следующее утро он уже в Париже. Подъезжает на такси забрать Сильвину из квартирки, которую та снимает вместе с подругой, и оба на два дня водворяются в номер отеля, где не вылезают из постели. Так проходят недели: череда периодов концентрации на работе и выходных, посвященных сексу с девушкой с густо накрашенными глазами.
В первых числах мая он снова провел полетные испытания «Графа Де-ла-Волькса» в режиме кругового движения и побил мировой рекорд по продолжительности полета. Машина готова. Для решающего дня – вторник, 14 мая, полнолуние – все готово.
Это его последние выходные в Париже перед тем, как отправиться в Америку и встретиться с Жильбертой и его новой жизнью. Сильвина знает, что он уезжает, она знала об этом с самой первой минуты, потому что он сам и рассказал ей о своей помолвке в Бразилии, и все было сказано предельно ясно. Но она из той породы женщин, которые верят, что если плохое не поминаешь, то оно и не происходит. Она с первого вечера знает, что Жан помолвлен и что он уедет в Америку, но не желает верить, что нечто столь ужасное может произойти. Кое-что из наркотиков она употребляет, но самый сильный дурман для нее – Мермоз.
В этот прощальный вечер они ужинают втроем, с Максом Делти. На следующее утро Мермоз должен сесть на скорый поезд до Марселя, откуда он уже вместе с «Графом Де-ла-Вольксом» отправится дальше, предприняв попытку вписать строку в историю французской авиации. Макс хочет проститься с другом на перроне, поэтому он бронирует себе номер в том же отеле окнами на Лионский вокзал.
– Да не нужно, Макс! Ненавижу прощания! – возражает Мермоз за ужином.
– Но ведь это прощание будет счастливым!
– Давайте за это выпьем!
У Сильвины под ресницами блестят слезы. Счастливым? Мужской эгоизм – колодец без дна! Сильвина смотрит на Мермоза с яростью, которая еще сильнее разжигает ее желание. Мермоз с энтузиазмом поглядывает на бутылку ледяного шампанского. Макс Делти смотрит на них обоих и думает, что остаться в отеле – отличная идея на тот случай, если завтра утром придется будить его друга звуками тромбона. Делти знает Жана ночного – падкого на женщин, не знающего границ, но он не знает Мермоза-пилота. Тот ни разу в жизни ни на минуту не опоздал на службу.
После легкой, пересыпаемой шутками беседы Делти прощается с ним в холле отеля. Мермоз закрывает дверь своего номера, и Сильвина кидается ему на шею. Срывает с себя одежду, толкает его на кровать и усаживается сверху. Любовью они занимаются с такой страстью, словно грядет конец света. И конец наступил. Уже на рассвете, когда в смятой постели воцаряется спокойствие, Сильвина, положив ему голову на волосатую грудь, спрашивает еле слышно:
– Ты вернешься, Жан?
Он вздыхает. Грудь его то поднимается, то опадает, поднимая и опуская голову Сильвины, словно покачивая на волнах.
– Мы ж об этом с тобой уже говорили. Если я упаду в море, то не вернусь больше никуда. А если долечу в Америку, то встречусь со своей невестой и женюсь на ней, – отвечает он с некоторым раздражением, ведь приходится повторять уже сказанное и хорошо известное. – Наша история была замечательной, но здесь она кончается. Разве мы с тобой об этом не говорили?
– Да-да, ты прав, разумеется. Не сердись на меня.
На прошлой неделе, хоть она и выражала протест с сердитой, но не без кокетства гримаской, Мермоз подписал чек на имя ее квартирной хозяйки, оплатив ей жилье до конца года. И подарил ей золотой браслет, который какое-то время поможет ей продержаться на плаву в случае необходимости. И думает, что оставляет Сильвину в неплохом положении. Думает, что между ними нет места недоразумениям, потому что в первый же день он сказал о том, что может ей предложить, и она на это согласилась. Он думает, что понимает женщин, но ни черта не понимает. Он думает, что раз он был знаком со многими, то хорошо разбирается в женщинах, но все в точности наоборот: у него их было много, но ни разу ни с одной не оставался он столь долго, сколько нужно, чтобы понять хоть одну.
Он проваливается в глубокий сон. И не слышит, как Сильвина встает и закрывается в ванной.
Когда утром Мермоз просыпается, он находит ее на диване. Рядом на тумбочке два пустых пузырька из-под таблеток, они вопиют о трагедии. Он бросается к ней, но, коснувшись, убеждается: она холодна, кожа белая, губы фиолетовые. И выбегает из номера за Максом Делти – тот открывает ему в пижаме. Звонить в полицию идет его друг, а Мермоз остается с ней наедине.
Глядит на нее и только теперь понимает, что ничего не знал об этой несколько сумасбродной девушке, которая щедро, словно грустный клоун, подводила черным глаза. На минуту прикрывает глаза. Он рос в семье атеистов, но сейчас пытается молиться, на ходу подбирая слова. К кому-то далекому и бесконечному, глубоко скорбя по столь рано оборвавшейся жизни.
