Отчаянная и другие рассказы - Сергей Аникин
– А-а-ай! – закричал Иван.
Виктор мгновенно отвёл его руку назад и подошвой кроссовки резко ударил по изгибу его локтя. Раздался хруст в два раза сильнее предыдущего.
– А-а-ай! – закричал Иван от адской, невыносимой боли, его глаза вылезали из орбит.
И в завершение Виктор пнул его подошвой кроссовки по лицу, и он упал с контейнера и ударился головой об асфальт. Он вскочил и пошёл в сторону кабины грузовика. Ветер выл со свирепой силой и растрепал на его лице волосы. Виктор прыгнул, схватившись руками за кабину, а ногами ударил в боковое стекло. Подошвы его кроссовок выбили стекло. Оно с грохотом осыпалось в салон. Он отпустил руки и очутился в кабине. Водитель грузовика, здоровый мордоворот в синеё олимпийке, повернул голову направо и увидел Виктора. Он ударил его ногой по носу, водитель растерялся. Виктор подсел к нему и, схватив его за воротник темно-синей олимпийки, и ударил лбом два раза о рулевое колесо. Из его носа фонтаном брызнула кровь. Виктор ударил его ногой в висок. Он ударился головой о боковое стекло.
И тут неожиданно водительская дверь распахнулась, водитель вылетел и, ухватившись обеими руками за открытую дверь, повис в воздухе. Виктор сел за руль и тут же мгновенно вдавил педаль тормоза в пол. Грузовик завизжал с диким рёвом, похожим на рев разгневанного дикого бегущего за добычей медведя. Передняя дверца резко закрылась, дальнобойщик ударился затылком о железную перекладину и, отцепившись, упал на асфальт. Виктор захлопнул переднюю дверь, выжал сцепление, переключил на третью передачу и помчался вперед, чтобы догнать впереди идущий первый грузовик. Мотор заревел. Виктор догнал и уже ехал параллельно другой фуры с грузом. Он кинул взгляд в её кабину. На этот раз за рулем сидел худой мужчина тридцати пяти лет на вид в чёрной кожаной кепке и в оптических, в роговой оправе, очках. Виктор резко выкрутил баранку в чёрном кожаном чехле вправо. Шины издали визг. И кабина Виктора начала таранить другую кабину.
– Твою мать! – сжав сигарету оскаленными, жёлтыми от никотина зубами, выпуская дым из носа и ударив волосатым костлявым кулаком по ободу рулевого колеса, выругался водитель. Виктор повторил свой маневр и опять протаранил его кабину. Водитель на секунду потерял контроль над рулём, оторвав от него руки. Он одной рукой схватил руль, а второй достал из-под сиденья револьвер, направил его на лицо Виктора и выстрелил. Он ранил его в плечо. Виктор схватился правой ладонью за левое плечо, а левой рукой выкрутил руль до упора влево. Грузовик резко ударил в кабину второй фуры. Её резко повело влево, водитель дал по тормозам, но было уже поздно. Перед ним появилась бензоколонка, кабина врезалась в неё. Бензоколонку снесло, и она упала на асфальт. Раздался взрыв.
Охваченный языками красного пламени, кабина подлетела в воздух. Туча огня накрыла дорогу. Грузовик, за рулём которого сидел Виктор, успел проехать вперёд. И тут неожиданно кабина грузовика упала на рядом стоящий около АЗС газовый, длиной пять метров, бойлер. Спустя секунду прозвучал звук, похожий на звук шмеля. И тут стальной бойлер разорвало, как картонную коробку. Ярко-оранжевое пламя взметнулось в воздух, сметая огненным смерчем два ближайших продуктовых магазина.
– Тормози! Тормози!! Не проскочим! – увидев всю эту картину в лобовое стекло, закричал Петр Иванович Сайгаков.
Водитель шестисотого «мерседеса» резко дал по тормозам, автомобиль со свистом проехал еще несколько метров и лишь потом остановился. Клубы дыма окутали автомобиль. Видимости не было вообще, всё как в тумане. Вдруг заднее боковое стекло треснуло и разбилось. Оно осыпалось в салон. Мужская рука схватила за воротник кожаного черного плаща, и она же потянула его вперед. Через секунду он увидел, что к его виску приставил пистолет Виктор.
– Ты арестован! – грубо произнёс Виктор.
* * *
Этой же ночью неподалёку от Рублевского шоссе в элитном ресторане, где за дубовыми столиками располагалось множество гостей, на сцене, освещаемой мощными прожекторами, играл на саксофоне Олег Кошеваров. Ему было около сорока, физически крепкий, гладко выбрит. На нем был надет тёмно-коричневый летний костюм, белая рубаха с маленьким воротником, тёмно-красный в синюю полоску галстук, заколотый золотой булавкой. Манжеты рубашки выглядывали на пол-дюжины из рукавов пиджака, были украшены хрустальными запонками. Ансамбль дополняли на левом запястье на чёрном кожаном ремешке швейцарские часы и начищенные до блеска с тупыми носами кожаные туфли.
Он играл на саксофоне плавную, больше похожую на умиротворение, блюзовую мелодию. Два прожектора освещали его. Ударник сидел в левом углу сцены и выбивал ритм, его было почти не видно. Вдруг на сцену вышел здоровый мужик в белом смокинге и сиреневой рубахе. Он начал на бас-гитаре орудовать слэпом. Его резкие удары по струнам слились с воркующим плачем саксофона. Когда композиция закончилась, музыканты остались на сцене, а Олег покинул её, выйдя в длинный коридор.
Он пошел прямо по коридору и, свернув вправо, спустился по витой металлической, недавно выкрашенной в чёрный цвет, лестнице вниз и зашёл в гримёрную. В гримёрной он сел на мягкое, стоящее в левом углу около старой облупившейся батареи, кресло. Положив на колени саксофон, он закрыл глаза. По его лицу струился пот. Потом он схватился обеими руками за виски. У него сильно болела голова. Тяжёлые толчки молота шли откуда-то из глубины мозга и больно отдавались во всем теле. Он протёр глаза и, встав с кресла, вышел из гримёрной. Пройдя по коридору, он зашёл в туалет. Он сел на унитаз и достал из кармана маленький пластмассовый тюбик с белым порошком внутри. Он вскрыл тюбик и сделал себе две «дороги» на пластиковой кредитной карточке. Потом скрутил пятитысячную купюру трубочкой. И сначала левой ноздрей, а потом правой нюхнул кокаин и, схватившись за нос указательным и большим пальцем правой руки, потеребил нос. Закрыв тюбик с наркотиком, он взглянул на себя в круглое, висящее над белоснежно-мраморным умывальником, зеркало.
– Всё, теперь порядок! Я снова в форме! – произнёс с лукавой улыбкой чеширского кота Олег и вышел из туалета.
Он зашел в гримёрную. Музыканты уже были
