Антон Макаренко - Максим Горький в моей жизни
- А где возьмешь?
- Достанем.
- А с деньгами как?
- В кредит.
- А с сырьем как?
- Не беспокойтесь, достанем.
- Ну, давай.
Конечно, начальству я ничего не сказал. Если бы я сказал инспектору, он разошелся бы:
- Почему нитки, какие нитки, какой промфинплан? И т.д.
Поставили мы в подвале станочки. Говорю ребятам:
- Будем зарабатывать деньги, давайте хорошо работать, давайте выпускать хорошие нитки#6.
Полгода поработали. Потом нам запретили, правда, но мы встали на ноги.
Не было денег - устроили оранжереи#7. И устроить оранжереи очень просто. Выгода ж большая.
Когда все это делается в коллективе, когда каждый заинтересован в этом, каждый знает, сколько сегодня сделали, за сколько купили и за сколько продали, когда коллектив начинает жить как хозяин, а потом как производственник, потому что у него появляется план, появляется отдел технического контроля, появляются браковщики, цеховые диспетчеры, тогда коллектив завоевывает себе прво гражданства. Когда коллектив так хорошо организован, тогда можно предьявить к нему последнее трудное требование: уметь предьявлять друг к другу определенные требования откровенно, прямо, по-товарищески, в лоб. Делать так и никак не иначе.
Если сделал не так, то почему? Почему неправильно сделал? Нужно предьявлять человеку большие требования. Это необходимое педагогическое принципиальное положение, без которого нельзя воспитывать человека. Если с человека не потребовать многого, от него и не получишь много.
Убеждение в том, что многое вырастает само из ничего при помощи каких-то химических влияний ваших педагогических взглядов, неправильно.
Многое может вырасти толкьо тогда, когда вы не только про себя педагогически мечтаете, а когда вы по-настоящему требуете. Этого не может сделать не сбитый, не организованный педагогический коллектив. И нельзя организовать его, если нет единого школьного коллектива. А когда имеется единый школьный коллектив, тогда можно требовать многое.
И наконец, последний момент - когда требование встречается детьми не с подавленным настроением, а даже торжественно, когда чем больше вы требуете, тем больше их радуете, потому что тем самым вы высказываете доверие их силам.
Если все эти требования соблюдены, то с таким коллективом можно, я бы сказал, делать чудеса.
У нас в Советской стране колоссальные возможности для того, чтобы очень легко, красиво и радостно воспитывать замечательные коллективы, а следовательно, и замечательных людей.
Надо сказать, что требование часто пугает педагогов. Боятся риска. Во всяком деле есть риск. Никакое дело без риска делать нельзя.
Два слова о педагогическом риске. Я говорил о педагогическом риске на одном из собраний в Ленинграде в октябре#8. Мне сказали: "Вот вы говорите о риске, а у нас один ученик десятого класса взял да повесился, потому что ему поставили плохой балл. А вы говорите о риске. Ведь если мы будем так много требовать и рисковать, то все перевешаются".
Вы знаете, что я им ответил?
Поставить плохой балл - это вовсе не рискованное действие. Какой здесь риск? И сколько вообще мы совершаем таких нерискованных действий? Ученик не ответил мне. Я ему поставил "плохо". Какой же здесь риск? Он сел мне на шею, я его осторожненько стащил и сказал: "Детка, не садись педагогу на шею". Никакого риска здесь нет. Он мне плюнул в лицо, а я перед ним извинился. Что же здесь рискованного? Ведь не я ему плюнул, а он мне. А я еще извинился перед ним.
Все это нерискованные действия. Одно нерискованное действие, другое, третье, десятое, двадцатое - и создается общая атмосфера нерискованности, такая атмосфера, что многим может захотеться ползеть в петлю. Безысходная серя тоска: никто ничего не требует, никто ничего не хочет, каждый беспокоится только о том, как бы чего не вышло и как бы на меня мальчики не обиделись.
Такая атмосфера может привести к очень плохим настроениям и очень плохим результатам.
Если же вы прямо, по-товарищески, открыто будете требовать, то от этого человек никогда не захочет повеситься. Он будет знать, что вы относитесь к нему, как к человеку.
Такая требовательность еще более сколачивает коллектив, еще больше обьединяет и учителей и учеников. А как разрешается, товарищи, вопрос об учительском авторитете? очень часто тот или иной учитель заявляет:
- Вы подорвали мой авторитет, вы при учениках сделали мне замечание, вы обьявили мне выговор.
Спрашивается, на чем же базируется авторитет? Неужели на вашей безнаказанности? Неужели на том убеждении, что вы никогда не можете согрешить?
Я ставлю вопрос так: учительский авторитет основывается на ответственности в первую очередь. Учитель должен, не стесняясь, сказать своим ученикам:
- С меня требуют, я отвечаю, я ошибаюсь, я за свою ошибку отвечаю. Вы видели, что я отвечаю?
- Видели.
- С меня требуют, поэтому и я требую с вас.
Нет ничего позорного, если директор обьявит выговор учителю. Пусть учитель считает, что он не совсем виноват, но раз директор обьявил ему выговор, он должен этим выговором воспользоваться для поднятия своего авторитета. Он должен сказать:
- Да, я ошибся. Я наказан, потому что я отвечаю за свою работу. И вы извольте отвечать за свою работу. Я требую этого от вас.
У меня был Иван Петрович Городич. Это было еще в колонии им. Горького. Он что-то не так сделал в походе. Он дежурил по колонии. Я разозлился. Спрашиваю:
- Кто дежурный? 5 часов ареста!
- Есть 5 часов ареста.
Слышу голос Ивана Петровича, педагога. Мне даже холодно немножко стало. Он снял с себя пояс, отдал дежурному, пришел ко мне в кабинет:
- Я прибыл под арест.
Я сначала хотел было сказать ему "брось". А потом думаю: "Ладно, садись". И просидел пять часов под арестом. Ребята заглядывают в кабинет Иван Петрович сидит под арестом.
Когда кончился арест, он вышел на улицу. Ну, думаю, что-то будет. Слышу гомерический хохот. Ребята его качают:
- За что?
- За то, что сед под арест и не спорил.
А другой на его месте начал бы: "Как это так, меня, педагога, под арест. Ни за что. Мой авторитет пропадет".
Авторитет, товарищи, нужно создавать самим, пользуясь для этого всякими случаями жизни. В хорошем коллективе авторитет нельзя подорвать. Сам коллектив поддерживает его. Так вот теперь о самом главном, о семье. Семьи бывают хорошие, и семьи бывают плохие. Поручиться за то, что семья воспитает как следует, нельзя. Говорить, что семья может воспитывать как хочет, мы не можем. Мы должны организовать семейное воспитание, и организующим началом должна быть школа как представительница государственного воспитания. Школа должна руководить семьей.
Спрашивается, как руководить? Вызвать родителей и сказать: "Примите меры" - это не руководство.
Вызвать родителей, развести руками и сказать: "Ах, как же это так у вас плохо получается" - это тоже не поможет.
Что же касается помочь и как можно помочь? Плохого родителя, т.е. родителя, не умеющего воспитывать, всегда можно научить так же, как и педагога можно научить.
Между прочим, товарищи, многие родители, как и педагоги, не умеют разговаривать с ребенком. Нужно поставить голос. К сожалению, в педагогических техникумах и вузах не ставят голоса. Я бы обязательно в каждом вузе и техникуме имел хорошего специалиста, который умеет ставить голоса.
Я попробовал бы провести такое упражнение: вы, товарищи, студенты, и вы будете допрашивать меня тоже, как студента. Допустим, я украл у кого-то 10 рублей. Как вы будете меня допрашивать? Учтите, что вы будете допрашивать меня, а другие будут слушать и потом скажут, правильно вы меня допрашиваете или нет.
И вы, товарищи, увидели бы, что без постановки голоса нельзя правильно спросить. Я сам сначала думал: к чему это? Оказывается, это необходимо. Это очень важно.
У меня вначале и у самого не очень хорошо выходило. В чем, думаю, дело? Обратился к опытному актеру.
- Надо голос поставить.
- Как голос поставить? Я, что ж, петь буду?
- Не петь, а говорить.
Я позанимался с ним некоторое время и понял, какое великое дело постановка голоса. Очень важно, каким тоном говорится. Простая фраза: "Можешь идти", но эту простую фразу, эти два слова можно сказать 50 способами. Причем в каждый способ вы подпускаете такие нотки, что это будет каплей яду, если это нужно для того, кто должен это почувствовать.
Это очень сложное дело. Если у вас голос не поставлен, вам, конечно, будет трудно. Родителям не мешало бы поставить свои голоса.
Родители часто говорят: "Ванечка, убери за собой постель". (С м е х).
Ну, скажите, пожайлуста, разве после такого приказания может живой человек убрать постель за собой, даже если бы он и хотел это сделать? (С м е х). Некоторые родители и педагоги позволяют себе такую "роскошь", чтобы их голос отражал их настроение. Это совершенно недопустимо. Настроение у вас может быть каким угодно, а голос у вас должен быть настоящим, хорошим, твердым.