Разочарованные - Мари Варей
– Но это несправедливо! Ты уже согласился на Сен-Жан-де-Люз! Вы не можете разлучить меня с лучшей подругой! – в ярости запротестовала Лилу. – И мы не договаривались, ты навязываешь свое решение, это настоящая диктатура!
Эстебан подлил себе вина.
– Я не желаю, чтобы из-за своей «лучшей подруги» ты забросила учебу, и хочу быть уверен, что к стажировке ты отнесешься серьезно. Еще будешь нас благодарить за это. Ты ведь знаешь, Фанни – великолепный профессионал и занимает важную должность, так что поработать с ней – большая удача для тебя.
Лилу закатила глаза, потом уткнулась в свой телефон. Радость от того, что она нашла место стажировки, не пошевелив и мизинцем, тут же улетучилась из-за внезапно возникшего требования «отнестись серьезно».
– Кстати, о стажировке, – начала было Фанни, – я не сказала, что…
– Раньше я не слышала об этой истории, а оказывается, Сара Леруа – прямо-таки звезда, – перебила ее Лилу, со скучающим видом пролистывая на своем телефоне статьи о Саре.
– Ты слишком молода и не можешь этого помнить, – подключился Эстебан, – а она многие недели не сходила с первых полос газет, это была главная тема года, и, пока не арестовали убийцу, каждый придумывал свою версию того, что случилось с девочкой.
Лилу с заинтересованным видом повернулась к Фанни.
– А у тебя? Какая версия была у тебя, ФК, ты ведь жила там в то время?
Фанни не ответила и налила себе еще вина, чтобы скрыть замешательство. Плевать на калории, она доест суши. Безусловно, тогда у нее были свои версии, она задавалась множеством вопросов. Честно говоря, арест подозреваемого ответов на них не дал. Фанни больше интересовало не то, как умерла Сара, а то, как в этой истории замешана ее младшая сестра Анжелика. В одном Фанни не сомневалась: Анжелика, как всегда, врала. Она знала что-то, о чем не рассказывала никому, даже полиции. И когда перед Фанни встал вопрос, свидетельствовать об этом или нет, она предпочла промолчать. Примерная ученица Фанни солгала – своей матери, полиции, всем. Утаивание информации – маленькая ложь. На вопрос следователя «Вы заметили что-нибудь необычное в поведении вашей сестры, Анжелики Куртен, 3 сентября 2001 года?» она сказала «нет», хотя должна была ответить «да». И они перешли к следующему вопросу. Фанни никогда никому об этом не говорила, даже Анжелике, даже Эстебану. В решающий момент она сделала выбор инстинктивно, сердцем: защитила младшую сестру, хотя из-за ее «нет» могли обвинить невиновного. С тех пор не было ни дня, чтобы она не корила себя за это. Фанни больше не могла смотреть сестре в глаза. С годами она общалась с Анжеликой все реже, а теперь в ее адресной книжке даже не было телефонного номера сестры.
– Так что, – буркнула Лилу, – я еду с ФК в этот ее Бузвиль-сюр-Мер?
Фанни вздохнула. Воодушевление Эстебана по поводу того, что она проведет неделю вместе с Лилу, похороны матери и одержимость начальницы историей с Сарой Леруа вариантов для нее не оставляли.
– Да, но удали группу в «Фейсбуке»[13] и напиши письмо с извинениями, – приказал Эстебан дочери, – или можешь попрощаться с каникулами в гостях у Ким.
Рабочие заметки
Дело Сары Леруа, 1996 год
В самом начале своего пятого класса Анжелика и Сара наткнулись на объявление, прикрепленное скотчем к витрине булочной. Отдавали шестерых только что родившихся котят. Девочки тут же позвонили по указанному номеру. Хозяин был так счастлив избавиться от помета, что даже не спросил ни о том, сколько им лет, ни о том, согласны ли их родители. Довольные девочки назвали малышей Ризотто, Рикотта, Ризоле, Ридево, Риет и Рикоре.
Поначалу Анжелика прятала котят в корзинке под кроватью и кормила теплым коровьим молоком из детской бутылочки, которую стащила в аптеке. Но потом запах импровизированного кошачьего лотка привлек внимание матери Анжелики, она отвесила дочери затрещину и заявила, что не потерпит в доме никаких кошек.
Сара с Анжеликой расклеили объявления в коридорах школы, в магазинах и на автобусных остановках. Они ходили по Бувилю, звонили подряд во все двери и предлагали котят. На седьмой день месье Фолле, их учитель французского языка и классный руководитель, который был в курсе дела, спросил, как продвигается спасательная операция. Девочки рассказали, что желающие взять одного котенка были, но приютить сразу шестерых никто не соглашался. А им не хотелось разлучать малышей. Растроганный месье Фолле предложил позаботиться о котятах. Обо всех, кроме Ридево. У этого котенка, самого маленького в помете, была атрофирована лапка. Все дни напролет он, свернувшись калачиком, проводил на лежанке, которую Анжелика соорудила из шерстяного свитера, и все еще не ходил, тогда как его братишки и сестрички уже весело резвились в гостиной месье Фолле.
– Простите, – сказал учитель, – он болен и долго не протянет, все-таки я не возьму его.
Оставалось одно – чтобы Сара забрала котенка к себе. Ирис Шевалье с сыновьями тогда только поселились у них. За ужином Сара рассказала историю Ридево и спросила, нельзя ли приютить его дома.
– И речи быть не может, – заявила Ирис, не дав Саре ничего объяснить. – Не хочу, чтобы в моем доме воняло кошачьим лотком. Что за нелепая идея?!
От властного тона мачехи Сара вздрогнула. Раньше Ирис была довольно мила с ней, и Саре даже нравилось, что она появилась в их семье. Мачеха давала ей советы по поводу прически, как-то раз взяла ее с собой на шопинг в Булонь, купила ей топ Promod и джинсы Lulu Castagnette, которые Сара обожала. Ирис уделяла ей время, чего не делал ни один взрослый со смерти ее матери. Дома отцу почти всегда было не до нее. Сара страдала дислексией, однако у логопеда не наблюдалась. В начальной школе, а потом и в средних классах она получала посредственные отметки, но казалась прилежной, благоразумной и была молчаливой, поэтому учителя старались ее не нагружать, лишний раз не вызывали к доске, а со временем и вовсе перестали замечать ученицу за третьей партой у окна. Для большинства людей Сара, чье имя никто не удосуживался запомнить, была «дочерью Бернара Леруа», «девочкой, оставшейся без матери», «подругой Анжелики Куртен», а потом быстро превратилась в «младшую сестру Эрика Шевалье».
– Ирис права, – поддакнул отец, – кошка нам ни к чему.
Сара, набравшись смелости, попыталась было возразить, но ей этого не
