Лисьи байки: современные рассказы - Олег Савощик
Никогда раньше он на неё так не кричал. Она всегда считала черты его лица привлекательными глазу и не могла помыслить, что однажды злость исказит их до безобразия. Смотрела на летящие капельки слюны из набитого бранью рта, и внутри все закипало.
– Да как ты можешь такое говорить?! – Лиза взмахнула руками. – После всего, что я тебе рассказала, после всех доказательств. Ты скажешь, что я поступала не по совести?
– Да кому какой прок от твоей совести? Это Барышев, как ты не понимаешь? Я вырос на его книгах, весь Петербург, да вся Россия выросла на его книгах! Ты не с ним борешься, а с народной любовью. Когда они слышат его имя, то даже не о нем думают, не о человеке. А об искусстве, символом которого он стал. И ты вознамерилась все порушить, даже не спросивши моего мнения.
Лиза отвернулась. Подошла к шкафам из красного дерева, прошла вдоль заставленных книгами полок. Провела пальцами по корешкам.
– Чему они тебя научили?
– Не понял тебя.
– Твоя библиотека. Все эти книги. Философия, риторика, право. Поэзия. Труды со всех концов мира. – Потянула острым ноготком коричневую обложку. Тяжелый том грохнулся о пол. – Какой от них прок, если не усвоить самого главного? Понятий морали, ценностей жизни…
Еще пару книг полетели следом.
– Прекрати немедленно! Каждый видит в своем свете…
– Ах, люблю я поэтов! Забавный народ. Вы пишите о чувствах к женщине, воспеваете любовь. Все герои ваших пьес сплошь романтики да сердцееды, каждый готов идти на подвиг ради дамы, каждый будет стреляться за ее честь! – Лиза кричала, опустошая полки, книги градом сыпались ей под ноги. – Но что вы знаете о чести, трусливо натягивая цилиндры, чтобы не слышать бесправных, чтобы не видеть униженных, что вы знаете?! Какой тогда прок в вашей дохлой лирике?
Поэт подскочил, схватил за руку.
– Не смей обвинять меня в трусости! Мне говорили, чтобы я тебя усмирил, приказал. Я противился. И вот теперь мое призвание, мое будущее будет разрушено! А все потому, что моя жена не знает! Своего! Места!
Последние слова ударили по ушам раскатами грома.
– Милый Пашенька, – Лиза заставила себя улыбнуться, но со стороны то могло походить на оскал готовой к броску волчицы. – Уж не забыл ли ты, чье приданое помогло тебе разобраться с долгами семьи? Перебраться в Петербург? Чей отец платит залог за этот дом, пока ты занимаешься искусством и жалуешь дворнику и забулдыге аж по десять-то рублей, да с барского плеча?! Кто ввел тебя в свет, порекомендовал нужным людям… Боже, даже знакомство с Барышевым! Помнишь, где ты был до всего этого? Свое место?
Боль обожгла лицо, Лиза отшатнулась, хватаясь за шкаф, чтобы не упасть. Слизнула соленую каплю с губы. Павел Андреевич сменился в лице, уставился на свою ладонь, будто видел впервые. Багрянец на его щеках медленно затухал, сменяясь холодной бледностью. Поэт посмотрел на жену, место удара наливалось спелой ягодой за мгновения.
– Вашего кумира, Павел Андреевич, нет у постели умирающей жены, – сказала Лиза спокойно. – Коли вы так с ним похожи, вас я тоже не желаю видеть у своей.
Поэт пятился, спотыкаясь о разбросанные книги.
– Я… ты…– он запнулся, напоровшись на острый взгляд. Простонал: – Что ты натворила?
Лиза дождалась, когда муж хлопнет дверью. Вышла во внутренний двор. Там, слегка пошатываясь, как и всегда в это время дня, дворник махал метлой.
– Архип! Поди сюда. – Жена поэта тяжело опустилась на крыльцо, прямо на пыльные ступеньки. – Архип, будь так добр, отыщи для меня цепь, да покрепче. И замок.
***
–Это что такое? – Пышные усы прокурора топорщились от негодования.
– Да вот, стоит, – пожал плечами полицейский. – С самого утра стоит.
– Вижу, что стоит, – поморщился прокурор. – Какого ляда, я тебя спрашиваю?
Лиза молчала. Какой прок от слов, если с глухим объясниться проще, чем с законом? Лишь сильней вжалась спиной в прутья забора, взглянула через плечо на здание столичной прокуратуры. Качнулась и звякнула цепь.
– Дык это… известно чего. Требует ход делу Барышева, – сказал полицейский. – Прикажите обыскать на предмет ключа? Или будем пилить?
– Кого? – усатый поднял бровь.
– Цепь.
Лиза просунула руки между прутьями, сжала их локтями, всем видом показывая, что оторвать от забора ее будет делом не из простых.
– С утра, говоришь? – Прокурор посмотрел в небо.
Полицейский кивнул.
– Наш император добрый малый, дозволяет мирные демонстрации, – усы разошлись в улыбке. – А эта мирная, так ведь? Барышня у нас сильная, сразу видно, с характером! Не будем ей мешать. Кажется, дождь собирается?
Как только мужчины ушли, в дорожную грязь упали первые капли.
Разом потемнело, ночь словно решила заявить права на город раньше положенного. Где-то вдалеке зарычал гром, пока еще слабо, только пробуя свои силы. Порывы ветра несли запах приближающейся грозы, швыряли в лицо мокрую пыль. Спустя мгновение ее сменили тяжелые капли, ледяными потоками они стекали по лицу и шее, забирались за шиворот легкой блузы. Одежда прилипла к телу, перестала быть преградой, будто и не было ее вовсе.
Лизу боролась с дрожью, но непослушная челюсть продолжала ходить ходуном, как у деревянного щелкунчика. Щелкунчик, который выбрал орех себе не по зубам. И крысиный король победил.
Редкие прохожие попрятались по домам, и Лиза осталась одна в темноте. Дождь вымыл всю обиду, злость и горечь разочарования. Оставил после себя лишь холод внутри.
Когда первые лучи рассвета скромно коснулись кожи, девушка повела плечами. Всю ночь она простояла, прислонившись к забору, ни разу не присела, и боль теперь растекалась волнами по измученной спине, спускалась к ногам. Туго натянутая цепь натирала чуть выше пояса даже через ткань. Вслед за грозой пришла жажда. Лиза провела рукой по тому, что осталось от прически, слизнула несколько капель с посиневших пальцев.
Солнце поднималось выше, согревая своим теплом, и жена поэта то щурилась от яркого света, то проваливалась в забытье, обратно во тьму.
– Держите, сударыня, – мужской голос свалился сверху новыми раскатами грома. – Уж не знаю, что в вас крепче, здоровье или сила духа. Выстоять всю ночь здесь, в такую бурю.
Полицейский протягивал флягу.
– Спасибо, добрый человек. – Сухие губы слиплись и отказывались слушаться. – Не нужно.
Лиза отвернулась.
– Зря вы так себя терзаете. – Мужчина покачал головой, подождал немного и спрятал воду. – Право слово, зря!
Люди шли мимо и смотрели на прикованную к забору. Кто-то крутил у виска и шел дальше, кто-то останавливался, чтобы обсудить с другими. Галдящие сорванцы тыкали пальцами.
Светило перевалило за полдень, одежда высохла, и Лиза успела пожалеть о дожде.
