Пять снов Марчелло - Светлана Каныгина
Ничто не напоминало о произошедшем несколько минут назад. Улица звучала жизнью и движением. Плитка брусчатки стала вновь прямоугольной, и крыши домов вернули себе былую изношенность. Небо сменило индиго на голубой, растаяли цветные всполохи, а от фигурных облаков не осталось и следа.
Марчелло втянул в себя утренний воздух, прогнал его по памяти, но признаков присутствия в нём ванили не нашёл. Он даже пытался спеть, однако вместо щебета лишь сипло пискнул и тут же замолчал, недовольный услышанным.
Через минуту в окне наверху появилась Кьяра.
– Как прошла ночь?– спросила она, кокетливо улыбаясь,– Ты ведь не злишься за то, что я оставила тебя здесь? Ночи такие тёплые!
За спиной Кьяры показался высокий мужчина в очках.
– Так вот он какой, твой Марчелло!– с восторгом сказал он,– Этот малыш вовсе не маленький, Кики. Он большой парень, и даже очень!
Мужчина стал рядом с Кьярой и наклонился к клетке:
– Ты большой парень, Марчелло?– наигранно сдвинув брови, спросил он попугая.
Какаду молчал.
– Мы должны взять его с собой,– сказал мужчина, повернувшись к Кьяре.
– Нет, Лука,– забеспокоилась она,– На пляже слишком жарко!
Махнув рукой, мужчина потянулся за клеткой, снял её с крюка и ответил:
– Ерунда! Поставим клетку под зонт. А если будет жарко, прыснешь на попугая водой.
Кьяра задумалась.
– Может ты и прав. Пусть развеется.
– Конечно, прав!– поспешил ответить ей Лука, вынося клетку с попугаем в коридор.
Там, у зеркала, Кьяра надела тёмные очки и шляпу-флоппи, подхватила со столика пляжную сумку, и они с Лукой быстро вышли из квартиры.
Парадная, где Марчелло оказался сразу поле этого, стала для него открытием. Какаду видел её в первый раз, поэтому спускающиеся угловатые спирали лестниц привели его в восторг. Лука нёс клетку близко к решётке перил, и попугаю, заглядывающему через неё вниз, казалось, что он летит к жёлтому пятну света первого этажа, достигнув которого непременно должен будет попасть в нечто сияющее. В предвкушении этого момента он нарочно разжигал в себе волнение, представляя, как окунувшись в свет, вернётся к сказочной картине прошлой ночи или увидит за свечением что-то такое, чего невозможно даже вообразить. Пролёт за пролётом свет становился ближе, попугай дышал всё чаще, а потом из прямоугольника распахнутой двери подъезда прыснул сноп ослепительно жёлтых лучей, и Марчелло очутился на улице, на том самом тротуаре, за которым наблюдал с высоты пятого этажа.
Однако, и тротуар и все предметы вокруг выглядели иначе. Они стали ближе к какаду и поэтому виделись ему по-новому: незнакомыми, будто открытыми взгляду впервые. Попугай был очень удивлён этим, но не успел прочувствовать удивление в полной мере: спустя пару минут его клетка оказалась на коленях Кьяры в автомобиле Луки, и тот, развернувшись у фонтана, быстро увёз всех троих прочь по брусчатой мостовой.
Машина выехала за поворот, обогнула маленькую церковь, протиснулась в узкой тенистой улочке, свернула на другую, заполненную идущими пешеходами, а затем, вырвавшись на широкую дорогу, поехала прямо, в потоке автомобилей. Здесь, по обе стороны, расположившись друг за другом в первых этажах домов, теснились магазинчики, кафе, булочные и лавки с мороженым. Уже открытые к этому часу, они пестрели витринами, вывесками и досками меню, исписанными цветным мелом. Вдоль магазинов и кафе по тонким пешеходным дорожкам шли люди. Никто из них не спешил, никого не раздражала необходимость встречаться нос к носу на узком тротуаре, никому не были интересны рокот и сигналы движущихся машин. Люди гуляли и направлялись по делам не особой важности, как бывает всегда в выдавшийся погожим выходной день.
Наблюдая в боковое стекло, любопытный до всего нового попугай тут же уловил некоторую ощутимую вязкость в разнице между скоростями автомобилей и пешеходов. Ему понравилось это неожиданно сделанное открытие, и он стал провожать глазами всякого идущего, наслаждаясь чудаковатым чувством тягучести, которое при этом испытывал.
Но вот, автомобиль Луки остановился на перекрёстке, а прохожие продолжили свой неторопливый шаг, проходя мимо и по начерченным впереди белыми полосам на асфальте. Светофор проморгал красным, затем жёлтым, а на зелёный Лука выкрутил руль направо и машина, вновь проехав по кривому коридору переулков, выехала на шоссе.
Город с его улицами, домами и тротуарами остался позади. С одной стороны дороги возникла стена из поросших зеленью горных выступов, а с другой- склон с курчавыми кронами деревьев, пятнами из камней-валунов и разлитым до горизонта тёмно синим, чуть рябящем полотном воды внизу.
– Море сегодня просто прекрасно!– восхищённо произнесла Кьяра.
«Море прекрасно!»– отозвалось шёпотом в мыслях ошеломлённого какаду.
Он больше не слушал и не слышал ничего. Только эти слова звучали в голове Марчелло, отняв его внимание от машины, дороги и гор и полностью обратив к морю.
Сколько времени прошло с того момента? Были то минуты или может часы? Попугай не заметил их. Он был отдан очарованию синих вод и думал лишь о том, чем они являются.
Ему представилось, что водная гладь- это огромный отрез атласной ткани, такой, из которой была сшита юбка дамы, что вчера сидела на лавке у клумбы. Затем какаду вспомнил, как под движением ветра волновалась трава на газоне перед маленькой церковью, и подумал, что море могло бы быть таким газоном, только не зелёным, а синим и невообразимо большим. Марчелло представлял море маскарпоновым кремом, полем из кустов лабелии; представлял его мягким и пенным, пахнущим цветами с балконов, сливой и духами Кьяры. В голове его проносились сравнения, предположения, догадки… А потом.. Он увидел корабли. Словно листья они были рассыпаны по поверхности воды и лежали на ней, ослепительно яркие, белоснежные. Нагие мачты стоящих на якорях яхт все как одна глядели в небо, будто ожидая приказа к отплытию. Поодаль от них, направленная к горизонту, полуклином медленно плыла стайка лодок на пузатых парусах. Со стороны берега, оставляя за собой змеевидный вспененный след, грузно двигался большой катер.
Корабли были далеко. Какаду не видел их металлов, пластмасс и стекла. Он не знал о присутствии на судах людей, также как не знал о существовании моторов и что корабли эти плыли, управляемые не сами собой. Марчелло думал о них, как о
