Андрей Белый - Том 4. Маски
— эдак-так, — приоткрыть!
И — так далее.
Тителев, от двоемыслия, — в дверь.
Никанор, —
— эдак, так: —
— де болезни есть разные; зоб-де растет; толстякам неудобно — и эдак, — и так, — коль утек под заборы от глаз полицейского — жизненный модум фальшивомонетчиков; — все, разумеется, тонко: намеками!.. —
— Элеонора из желтой, сквозной своей шали подбросила ручку в берет, и вертела своей папиросочкой; ткнулась со смехом икливым: в пестрятинку.
— Вы посмотрите… Узорики — в клетку: зеленое, красное… Шашечки… В каждой, как солнечный зайчик, — желток… Поле — дикое… Это — материя кресел и штор брату, вашему: в комнату!
В рот папироску, за дым облетающий и перевивчато легкий прошла, как в свой сон.
И — оттуда: в дымочек:
— Не стоит, голубчик, допытываться!
Да, слова — арабески: дымки — занавески; как чертики в форточку, в Козиев Третий взвиваются; Козиев Третий взвивается — в рок!
Все — взвилось!
Глазки, — как лезвия: блески резкие! Не доверяйтесь: предательница!
* * *Едва сели за стол они, Тителев, бросив салфетку, откинулся; и в Никанора Иваныча глазом, как тяжеловесным топазом, — ударился —
— яростно!
— Чорт вас дери!
Катастрофа
Взяв кепку и очень жестокую трость, его вывлек он:
— Слушайте! — трубочкой; а харахорик; ведомый в репейник, кусался словами.
— Садитесь!
Ткнул тростью в бревнину:
— Не перебивайте меня!
Усмири!
— Я не сяду, — так чч-то!.. И не стану… — хлоп, хвать: скорохватая лапа какая!
— Неспроста во мне катастрофа с Иваном Иванычем, — силой усаживал Тителев, — вызвала мысли о вас: зная ваши прекрасные, — бил по подтяжке, привздернувши бороду, — свойства, естественно, я…
Харахорик, сорвавшись, писал по колдобинам витиеватые скорописи, чтобы свойства такие отвергнуть.
И гулькали сивоголовые голуби.
— Дайте сказать… Ну-те: мог положиться на вас!
— Перебью! — сиганул Никанор, и руками в карманы всучился, — во-первых: вы с братом, Иваном, — знакомы?
Мелькнуло, как издали: «Не удержусь и все карты открою!» И — выехав левым плечом, но отъехавши правым: взапых.
— Во-вторых: вы утаивали много данных, их мне обещав: вышла ж — фига со сливками!
— Эк!.. Сколоколили!..
— В-третьих, — и палец загнув ему в бороду, — вы-то откуда узнали, чч-то… факт нападенья на брата, Ивана, еще неизвестен полиции в ряде подробностей… Вы-то кто?… Сыщик?… В-четвертых, — расшарк иронический, — где основания думать, что здесь, — бросил руки направо, налево, очками поблескивая, — брат, Иван, — в безопасности? Взаверть: оглядывал с победоносной иронией Тителева: тот — за вырез жилетика: пальцами бить:
— И на это отвечу… Но мы отвлекаемся: сядьте… И — бросьте саркастику[13] эту…
Пройдясь:
— Зная лично…
— Да я вас не знал-с!
— Мы встречались лет двадцать назад… Ну, — развел он руками, — я не виноват, что меня позабыли вы; неудивительно: я — изменился… Потом надрыгаетесь: слушайте!.. Зная, из братниных слов вплоть до случая с шубой и с клаком, которыми… Дрыганец бросьте-ка… хо!
Трубку выхватив, белыми он разблистался зубами; и снова приблизил лицо узкоглазое:
— Думаете, что подглядки ушибли меня? Да ни капли… Сидите… Мотивы-то были ль подглядывать? — встал он на цыпочки. — Были, — присел и губами всосался, «пох-пох», дымом в нос.
— Были, — спрашиваю?
— Были…
— Я говорю — то же самое…
И указательным пальцем — в плечо:
— Стуки слышали?… Стуки-то — были?…
Пождал.
— Так подглядывать право имели… я вас провоцировал. Вы — суетник; много стреляной дичи валяется; бойтеся стремглавых решений… — ушел он в усы. — Пока — все по программе; а что сверх программы, — придите; и — спрашивайте…
Никанор, рот раскрыв и колено свое обхватив, растирал подбородок с волнением; тяжесть молчания сбросилась; вспыхнула искра доверия.
Вдруг —
— улыбнулся: пленительно!
* * *— Вашего брата я знал; и — Надежду Ивановну… Скрыл же до сроку, — задумался Тителев, вскидываясь в передерги мушиные, снежные: с неба зареяли; плечами — в уши, а пальцами — в боки.
Стоял, вздернув трубочку:
— Ну-те… Открытие брата, — разрыв всего дела военного, о чем бедняга не думал: другие подумали… Кто — невдомек? Все еще?
Ткнулся пальцем в плечо:
— Генеральные штабы!
— Что: чч-то?!? —
— Впереборку задренькала где-то струна; голос, перебираемый сипом, задренькал за ней:
— «Пагубб-йли… меньн-ня… вв-ааи… очч-хи».
— «Ляля… погубили… меня!..»
— Понимаете, что это значит: не штаб даже — ш-т-а-б-ы!
— !
— Трындрын! —
— Звуки, перебитые с прохватом молчанья, — взрывались еще; сипом перебиваемый голос:
— Змээйаа… падкал-хооо-дд-ная ттхы!
— Трынн! —
— струна впереборку!
Теперь только понял!
За братом, Иваном, — охота великих держав!
* * *Тут — в испарину.
Брат, —
— брат, Иван, —
— в Табачихинском с зонтиком черным, в проломленном, косо надетом своем котелке улепетывает; а за ним —
— Китченер,
— Фош, —
— грохочут тяжелыми танками; падают с треском заборы за братом, Иваном!
И все занавески взвились: Гартагалов, взвитой с Фелефоковым в небо, — лишь хохлины выпуклого, черно-бурого дыма из дыр — не Москвы, — в высвет красных, занявших зарев!
И бзыком и мыком
— А — брат: брат Иван?
— Подозрение — было… Бедняга — догадывался; и листочки распрятывал: в томы свои… Победил — Вашингтон.
— Вашингтон?
— Вашингтон.
— ?
— Потому что интрига велась Вашингтоном под флагом Германии; американская организация — ну-те — использовала сеть германских шпионов в России: еще до войны… Удивляетесь? И — удивляйтесь: эге!.. Предложение брату продать им открытие шло-де от частной компании; он — отказал… И — … стряслось!
* * *И —
— в халате подпрыгивал: под болевыми ударами, дико истерзанный, брошенный, с выжженным глазом —
— О! —
— О! —
— И —
— «брень-брень»! —
— отзывались стаканы в буфете: в квартире пустой, окровавленной.
* * *— Не мудрено, что рехнулся… Все ясно: грабитель пришел, мучил, требовал выдачи… Частью, — бумаги пропали: чердак поджигали потом, чтоб скрыть, вероятно, следы… Суть не в этом: грабитель, германский шпиончик, не знал, что работает на Вашингтон; он — надутая кукла… Я, — ну-те, — случайно знавал его в молодости: это — некий Мандро, спекулянт… Имя не говорит — ничего?
— Ничего!
Вдруг дрожа, — с разволнованным шопотом: Тителев:
— Вы при Леоночке имени этого — не повторяйте… И снова с небрежностью:
— Суть же не в этом!..
В воротах, шагах в тридцати, в перепыхе, и прячась под шляпой с полями, — блеснули очки: без лица; носом — в шарф:
— Извиняюсь…
— Вам что?
— Комнат нет?
Носом мырзает: с холоду.
— Вы объявление читали?… А?… Нет его?… Значит, и комнат…
Спиною к очкам.
— Извините.
— Пожалуйста.
И — нет очков под воротами.
— Суть, повторяю, не в том, что истерик развинченный, схваченный, был не в себе, а суть в том, что его подменили в тюремной больнице, запутавши номер и похоронивши под номером — да-с: сумасшедшего; где-нибудь прячется он!..
И увидя, что брат, Никанор, подставляя лопатки, трясется от плача:
— Придите в себя… Вы не маленький… Я ж отвечаю на пункты, на ваши… Второй пункт: откуда я знаю? Ячейки: в России, на западе: всюду-с!
— Так вы — политический?
— Кто же еще? Ну-с, а дом-с резонансами? Ну, а — чеканка монет: xoxoxо!
Никанор от стыда стал малиновый:
— Вы — так чч-то: вы — не подумайте!
— Я и не думал, а я выяснял, на вас именно, — чисто ль работаем; ну-те, допустим, вы шпик; и, допустим, живете у нас; и, допустим, — не видите, не замечаете… А вы заметили, как Химияклич, в ту ночь ночевал, проезжая из Перми: в Лозанну…
«Толстяк» — Химияклич? «Толстяк» — псевдоним, знаменитейший, — Якова Яклича Химикова, и больного, и старого, все же гремевшего юно статьями. Да кто ж их не знает? Кто их не читал?
А он-то, он-то?
— Простите, меня!
— Мы себя проверяли на вас.
Тут же — с горечью:
— Здравствуйте, — руки разбросил, — фальшивомонетчики: милости просим… — раскланялся, кепку сорвав. — А по-моему, — мы-то и боремся против фальшивых монет всего мира… Пункт пятый: Ивану Иванычу здесь — безопасней всего… — И рукой охватил буераки он: — Организация будет следить… Око зоркое — тоже появится, как эти самые — из подворотни: являлись сейчас… К тому времени мы ликвидируем стуки: уже типография переезжает: выносится шрифт: прокламации, — не ассигнации… Тоже хорош! Впрочем, — к этому времени руки шпионов — оторваны будут; и это все, — трубкой в репейники, — рухнет.
