Владимир Романовский - Сфинкс
АНЖЕЛА. Я и не собиралась.
ДЖЕФ. Да! Я кажется понял. Ее зовут Жадность, правильно? Слушай, a это остроумно! Мне нравится.
АНЖЕЛА. Неправильно. Жадность подавляет сердце, но не разум. Жадность бывает очень даже изворотлива. Жадность никогда сама по себе не спасает королевскую власть, и не делает революцию. Ты не такой уж умный, каким кажешься.
ДЖЕФ. Дай мне шанс. Загадывай еще.
АНЖЕЛА. Я начинаю сомневаться, стоишь ли ты этого.
ДЖЕФ. Ну вот еще! Солдат отборных войск! Конечно стою, глупая ты девка!
АНЖЕЛА. Не смей меня так называть.
ДЖЕФ. Извини.
АНЖЕЛА. Пушечное мясо! Дерзкий солдафон!
ДЖЕФ. Ну, слушай, ну, извини, a? Загадай мне еще чего-нибудь, пожалуйста, уж я постараюсь на этот раз, a? Пожалуйста.
АНЖЕЛА. Ну хорошо. Слушай. Эта женщина очень стройна и грациозна. Но очень любит пилить людей. Красивая странной красотой - бледная, слабая, и голос у нее еле слышный, но с ребром, с хрипотцой. Властные и сильные мужчины презирают ее и отвергают, но и они не могут от нее до конца убежать. Она заставляет своих богатых любовников давать деньги на благотворительные нужды, заставляет людей целеустремленных отказываться от амбиций. Она облагораживает дух, но делает тело слабым. Именно она делает любовь прекрасной, a ревность - мерзкой. Многие люди преодолевают большие расстояния, бегут от нее за тридевять земель - и не могут убежать. Как ее зовут?
ДЖЕФ. Мне кажется, я знаю. Чего-то интересно становится.
АНЖЕЛА. Я знала, что рано или поздно тебе понравится. Ну так что же? Как ее зовут?
ДЖЕФ. Заставляет целеустремленных отказываться от амбиций.... И от нее не убежать.... A! Страх. Вот. Страх ее зовут.
АНЖЕЛА. Страх?
ДЖЕФ. Да. Ее зовут Страх. A в тебе есть что-то такое, поэтическое. A?
АНЖЕЛА. Опять неправильно, красавчик. Страх вовсе не облагораживает дух. Страх делает людей злыми и глупыми. Очень ты все-таки темный, парень.
ДЖЕФ(внезапно предчувствуя что-то). Эй. Погоди-ка. Чего это мы такое тут делаем....
АНЖЕЛА(целует его в шею сзади). Какой ты все-таки красавчик, прелесть. Окей, последняя попытка.
ДЖЕФ. Слушайте, дамочка....
АНЖЕЛА. Слушай.
Он закрывает глаза и начинает дрожать.
АНЖЕЛА. Эта третья, последняя женщина, всегда молода, и прекрасна необъяснимой, неземной, божественной красотой. Она отделяет правду от неправды и зло от добра с непревзойденной, свободной, небрежной легкостью невинных. Она защищает неискушенных и доверчивых и наказывает виноватых. Она обезоруживает злых и мстительных и делает добрых сильными. Она - выше любых законов, глубже любых мыслей, величественнее и значительнее, чем сама логика. Она одновременно кротка и всемогуща. Как ее зовут?
ДЖЕФ(изменившимся, дрожащим голосом). Я ее знаю. Ее имя Справедливость.
АНЖЕЛА(отпускает его). Глупенький. Если бы ты взял и увел у человека жену - справедливо ли это было бы?
ДЖЕФ. Нет.
АНЖЕЛА. Почему же нет? Она тебе, может, нравится. И деньги бы у него взял - тебе деньги нужны.
ДЖЕФ. Нет, это несправедливо.
АНЖЕЛА. По отношению к нему, нет. A по отношению к тебе? A вдруг тебе кажется, что его жена тебе нужнее, чем ему, и деньги тоже? Ни один человек не может жить без справедливости индивидуальной, личной. Убийца ходит по улицам, ища жертв - и знает, что справедлив, справедлив к себе. Вор ворует, потому что считает, что приобретенное им ему нужнее, чем тем, у кого он украл. Справедливость - это то, что ты сам определяешь, как справедливость, красавчик. Ты так ни разу и не ответил правильно.
ДЖЕФ(улыбается). Что ж, я, значит, дурак. В конце концов, я ведь простой солдат. Ну, хорошо. Ты странная какая-то. Но очень красивая. Пойдем в трактир, a? Или, знаешь, я лучше домой пойду. A? Чего-то ты мне не очень нравишься. Да.
АНЖЕЛА. Пытаешься себя убедить, что тебе не страшно?
ДЖЕФ. A?
АНЖЕЛА. Брось. Бесполезно. Тебе очень страшно, и так и должно быть. Я сейчас буду вершить свою справедливость. Прощай, красавчик.
ДЖЕФ. Подожди....
Она протягивает вперед руку. Он вскрикивает и падает на спину. Она выходит. Он лежит на спине без движения. Занавес.
Картина четвертая. Зал приемов в королевском дворце. Пусто. Слева, на возвышении, трон. Входят Фредерик и Доктор.
ФРЕДЕРИК. Да, оно и есть. Я тут десять лет не был. Удивительно. Клянусь Джексоном, ничего не изменилось. Неистребимый консерватизм.
ДОКТОР. Нам бы лучше уйти сейчас, ваше высочество. Придворные вот-вот придут.
ФРЕДЕРИК. Подожди, подожди.
Он бежит к трону, прыгает на возвышение, проверяет сидение на упругость.
ДОКТОР. Ваше высочество....
ФРЕДЕРИК. Я скоро здесь буду сидеть. Доктор - трон! Как я себя приподнято чувствую! И немножко страшно даже.
ДОКТОР. Ваше высочество, пожалуйста не трогайте трон.
ФРЕДЕРИК. A? A. Вы суеверны, оказывается. Не бойтесь, Доктор! Клянусь Джексоном! Сегодня вечером, Сфинкс выполнит все обещания. Понимаете? Я буду королем сегодня! Королем!
Входит Максорли.
МАКСОРЛИ. Ваше высочество.
ФРЕДЕРИК. A, капитан!
МАКСОРЛИ. Ваше высочество, не знаете ли вы, куда девалась моя дочь?
ФРЕДЕРИК. Она должна быть здесь где-то.
МАКСОРЛИ. Нет ее. Она опаздывает. Странно.
ФРЕДЕРИК. Не знаю я где она.
МАКСОРЛИ. Так, понятно. Что ж. Ваше высочество, вам бы лучше.... (Показывает на дверь).
ФРЕДЕРИК. Да, да, конечно. До свидания, капитан.
Он смеется счастливо и бежит через сцену к двери направо. Выходит.
МАКСОРЛИ. A вы, Доктор? Роксан не видели?
ДОКТОР. Не кажется ли вам, капитан....
МАКСОРЛИ. Не знаю что и думать. Все так взволнованы, странно. Большинство солдат напились до невменяемости.
ДОКТОР. Мой дорогой капитан, это естественно. Они все предчувствуют большие перемены.
МАКСОРЛИ. Не вижу как эти перемены могут быть произведены с этой пьяной оравой.
ДОКТОР. Ну, если солдаты не сделают то, что им велели, этим займется кто-нибудь еще.
МАКСОРЛИ. Ага! Так вам кое-что известно. Говорите.
ДОКТОР. Что вы имеете в виду, капитан?
МАКСОРЛИ. Иностранная армия неподалеку какая-нибудь? Нас что, присоединять собираются? Аннексация?
ДОКТОР. Боюсь я несовсем понимаю....
МАКСОРЛИ. Я заставлю вас понимать. (Хватает Доктора за горло). Где моя дочь? Ее что, в жертву принесли этому великому делу, или что?
ДОКТОР. Аррххххх! Отпустите меня!
МАКСОРЛИ. Отвечай, старик.
Вбегает Роксан.
РОКСАН. Па.... Капитан, что вы делаете, черт вас возьми!
МАКСОРЛИ(отпускает Доктора). Ага. Ты, значит, здесь. Где была?
РОКСАН. Тебе-то какое дело? Здравствуйте, Доктор. Наш капитан ужасно вспыльчив. Простите его. Ой! Как все интерестно!
ДОКТОР(бормочет, трет шею). Отцы и дети.... Надо бы почитать что-нибудь о воспитании детей....
Он уходит, качая головой и ругаясь в полголоса.
МАКСОРЛИ. Благодаря тебе, у нас теперь есть еще один враг.
РОКСАН. Не говори глупости, папа.
МАКСОРЛИ. Где была?
РОКСАН. По делам ходила. Нужно так устроить, чтобы моя карьера не окончилась сегодня вечером.
МАКСОРЛИ. Что ты плетешь?
РОКСАН. Политики все такие коварные и неблагодарные. Но у них у всех есть одна слабость, которую я могу использовать. Они все - пиздострадатели3.
МАКСОРЛИ(обалдел). A?
РОКСАН. Ты понял.
МАКСОРЛИ. Я, вообще-то.... Черт знает что такое! Ты действительно любовница Фредерика?
РОКСАН. Фредерика? Да как тебе сказать. Ты сам как-то обмолвился, что он - ничтожество. И это правильно. Сидя на троне и многозначительно хмурясь на всех, он будет вполне удовлетворен. Но настоящим правителем ему не стать.
МАКСОРЛИ. Так, ясно. Дальше.
РОКСАН. Он самоуверен, тщеславен, и слишком большой растяпа, чтобы держать всех в руках. Он наверняка назначит кого-нибудь первым министром или еще кем-нибудь, чтобы правил за него. Вот этого кого-нибудь я знаю, и хорошо знаю. Если повесет, я за него выйду замуж.
МАКСОРЛИ. Выйдешь, когда он станет первым министром?
РОКСАН. Нет, конечно. Я выйду за него на этой неделе, ну, самое позднее - на следующей. A то люди решат, что я из корыстных целей его зацепила.
МАКСОРЛИ. Но ведь это так и получается.
РОКСАН. A как же, конечно. Только это никого не касается, нечего лезть в мои дела.
МАКСОРЛИ. Повернись-ка.
РОКСАН. Зачем?
МАКСОРЛИ. Повернись, не бойся.
Она пожимает плечами, поворачивается. Он дает ей очень крепкого пенделя. Она подпрыгивает, хватается за жопу.
РОКСАН. Ауч!
МАКСОРЛИ. Пусть будет десять революций, тысяча новых королей-ничтожеств, и толпы первых министров-стоящих людей. Но я - твой отец. И ты мне скажешь, кто он такой, и если я узнаю, что ты продолжаешь вокруг него ошиваться, запру дома, будешь сидеть, пока не окосеешь.
РОКСАН. Больно же!
МАКСОРЛИ. Год сидеть будешь. Или пять лет, если нужно. Какая гадость! В мое время, молодые люди влюблялись. Знаешь что такое любовь, дура? У меня были золотые часы. Достались от матери. Я их двадцать четыре года носил не снимая. Потерял в бою. Меня сзади ударили рукояткой шпаги, я потерял сознание, и часы сняли. Повезло им. Если бы я был в сознании, им пришлось бы разрубить меня на куски, прежде чем они до часов добрались. Потому что они были - символ великой любви. A ты! Моя собственная дочь! Ведешь себя, как дешевая базарная девка! Заткнись и возьми себя в руки. Придворные идут.
