Александр Зиновьев - Смута
Положение, короче говоря, сложилось такое: явление существует, все знают о нем, но делают вид, будто его нет, так как нет формального признания факта его существования. И потому оно как бы и не существует совсем. Хотя оно существует эмпирически, оно не существует как социально значимое явление, — оно существует ниже того социального порога, который разделяет существующие явления на как бы существующие и существующие без «как бы».
Что произошло теперь? Из Москвы поступило распоряжение считать партградских диссидентов существующими без «как бы», поскольку они заявили о себе на уровне мировой прессы. Лишь после этого Сусликов доложил Портянкину о их появлении в области. Порог социальной значимости был перейден. Новый социальный феномен с иностранным названием «диссиденты» получил право на официально признанное бытие.
Партградцы, причисленные к диссидентам, были: настоящий коммунист, потомственный пролетарий, Трижды Иван и студент, организовавший нелегальный журнал «Гласность». Их подлинные имена не имеют значения, — западные журналисты, упомянув о них в своих газетах, не назвали их имен. Они мельком упомянули о них просто как о «диссидентах из провинции». Запад не захотел признать историческое бытие Партграда даже в такой негативной форме.
Настоящий коммунист
Есть два вида коммунистов — натуральный и выморочный. Натуральный коммунист есть советский человек, приученный жить в советском обществе и как-то выкручиваться в нем. Он готов ко всему и готов на все. Для него коммунизм есть не отдаленный земной рай, в который он не верит, а сегодняшняя неумолимая реальность, в которой следует урвать для себя максимально доступный кусок. Выморочный коммунист мало чем отличается от натурального в своей обычной жизни. Но ой избирает для себя роль человека, лучше и больше других преданного идеалам коммунизма, и превращается в мелкого педанта по поводу необдуманных замечаний классиков марксизма. Сболтнул какой-то классик, например, о заработной плате служащих не выше рабочих, Педант-коммунист требует ввести партийный максимум зарплаты. Причем, ему невдомек, что большинство советских служащих имеет зарплату ниже зарплаты квалифицированных рабочих. Сболтнул другой классик о том, что при коммунизме кухарки будут управлять государством. Педант-коммунист носится с этой идеей по партийным инстанциям, хотя от кухарок в старом смысле не осталось и следа. Сболтнул какой-то классик о том, что рабочие будут сами управлять заводами. Педант-коммунист ратует за заводское самоуправление, хотя рабочих теперь силой не заставишь пойти на эту глупость. Одним словом, выморочный коммунист считает, что коммунизм в Советском Союзе строится неправильно, что не выполняются указания классиков марксизма. Вот если бы Ленин был жив, все было бы иначе. Большая часть выморочных коммунистов остается на уровне чудаков, которых терпят в коллективах и даже порою поощряют. Но отдельные экземпляры заходят настолько далеко, что становятся бичом в своих коллективах и для учреждений, которые они атакуют с параноической настойчивостью. С ними обычно расправляются самым беспощадным образом, сажая их в сумасшедшие дома или высылая в отдаленные районы. В их защиту никто не вступается: вот еще забота — коммунистов защищать! Туда им и дорога!
Один из таких коммунистов уже давно раздражал органы власти Партграда. Его исключили из партии и уволили с работы. Но в психиатрическую больницу сажать не торопились, считая его полоумным. Это было явно ошибочно: он на все сто процентов был сумасшедшим. Воспользовавшись оплошностью КГБ, настоящий коммунист сбежал в Москву с намерением сообщить западным журналистам, что коммунизм в Партградской области строится неправильно, и попросить руководителей западных стран повлиять на советское руководство, чтобы оно исправило советский коммунизм и восстановило его, подлинного коммуниста, в партии.
Потомственный пролетарий
Более опасным врагом советского строя в области оказался слесарь-водопроводчик, называвший себя потомственным пролетарием. Он занимался установкой и ремонтом заграничного оборудования ванн и туалетов в квартирах партградского начальства. Он ухитрился записать на кассету звуки, издаваемые руководителями области в туалете. Сотни копий записей распространились в городе и имели успех, особенно — «анальные речи» Маоцзедуньки и самого Сусликова. Причем, слушатели безошибочно идентифицировали звуки. В руководстве области началась паника. Одна Маоцзедунька отнеслась к истории спокойно. — Пусть приходят ко мне после обеда, — говорила она, похлопывая себя по необъятному заду, — я им такую музыку выдам, что ихние Бетховены и Пикассы сразу заткнутся.
Маоцзедуньке сказали, что Пикассо — художник, а не музыкант. Она на это невозмутимо ответила, что ей и на художников тоже на…ть. Сусликов же усмотрел в событии угрозу своей карьере. Начальник областного управления КГБ Горбань заявил, что если бы туалетные звуки высших руководителей предали широкой гласности, то советская власть не продержалась бы и года. Между прочим, западным советологам, ищущим самые уязвимые места в советской социальной системе, не мешало бы принять во внимание мнение начальника Партградского Управления КГБ.
Все силы милиции, КГБ и общественности были брошены на поиски преступника. Почуяв опасность, «Потомственный пролетарий» убежал в Москву с мешком кассет, на которых были записаны «анальные речи» партградских руководителей. Он собирался опубликовать эти речи на Западе и заработать на них по примеру писателей-диссидентов славу и миллионы.
Конец рабочей династии Ивановых
Иван Иванович Иванов с гордостью называл себя Трижды Иваном. Его отец был Трижды Иваном. Он работал на заводе, в начале войны с Германией ушел добровольцем на фронт и вскоре погиб. Второй Трижды Иван пошел по стопам отца и тоже стал рабочим.
После армии он женился и произвел на свет сына, которого тоже назвал Иваном. Третий Трижды Иван рос, в отличие от предшественников, в сравнительно благополучное время и в благополучной семье. Он отлично учился в школе, особенно преуспевая в математике. Учителя сулили ему будущее выдающегося ученого.
Но произошло событие, зачеркнувшее мечты и планы Ивановых. Партград посетил сам Брежнев. Среди рабочих завода, выделенных для пожимания руки Брежневу, оказался второй Трижды Иван. Пожав ему руку, Брежнев вдруг вспомнил, что в начале войны он выдавал партийный билет Ивану Ивановичу Иванову.
Уж не сын ли Иванов тому Трижды Ивану? Директор завода, не дожидаясь ответа Иванова, сказал, что это именно так, что рабочая династия Ивановых знаменита на всю область. Второй Трижды Иван растерялся и сдуру сболтнул, что его сын тоже Иван, и что он тоже пойдет по стопам отца. Брежнев сказал, что это замечательно, когда дети рабочих наследуют профессию отцов, — самую почетную профессию на свете. Надо это сделать повсеместной традицией. В газетах напечатали фотографию Брежнева, пожимающего руку второго Трижды Ивана, слова Брежнева и опрометчивое обещание Иванова.
Так возникло движение, инициатором которого сделали второго Трижды Ивана. Третий Трижды Иван пробовал было артачиться, но на него «нажали» и заставили подписать обращение к детям рабочих продолжать профессию отцов. Ивановым дали вне очереди отдельную двухкомнатную квартиру. Второго Трижды Ивана наградили орденом. В среде рабочих его возненавидели и стали устраивать всяческие пакости. Третьего Трижды Ивана дети из рабочих семей, которых вынудили идти работать на заводы, не раз избивали, так что первое время его на завод сопровождал милиционер.
Хотя третий Трижды Иван работал добросовестно, думал он только об одном: как можно поскорее выбраться из рабочего класса, для начала — хотя бы поступить на обещанное заочное отделение института. Но и тут неумолимая судьба вмешалась в его жизнь. Кампания, жертвой которой он стал, окончилась. Про рабочую династию Ивановых забыли. Рабочие спровоцировали третьего Трижды Ивана на такое выступление по поводу беспорядков на заводе, за которое его исключили из комсомола, уволили с завода и выслали в «Атом» как тунеядца. Оттуда он убежал в Москву, погрозившись сжечь себя на Красной площади.
Комитет гласности
Но больше всего партградские власти были напуганы тем, что в городе стал циркулировать нелегальный журнал «Гласность», подготовленный студентами университета. В журнале сообщалось об образовании «Комитета гласности», который ставил перед собой задачу информировать партградцев о событиях в области, о которых умалчивают газеты. Кто бы мог тогда подумать, что идею гласности через несколько лет присвоят себе высшее власти страны, а первооткрыватели ее к тому времени исчезнут безвестными в исправительно-трудовых лагерях?!
