Потерявшаяся Таня - Анна Александровна Чеченкова

Анна Чеченкова

Потерявшаяся Таня

«Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Сокольники». Уважаемые пассажиры, при выходе из поезда не забывайте свои личные вещи», – объявление прозвучало на весь вагон, но обратила на него внимание только она. Это было первое, что вывело ее из мыслей за последние несколько минут, пока она проходила через турникет, спускалась на эскалаторе, ждала поезд. Все это время она глядела на свои уже знатно потрепанные красные босоножки и думала только о том, как бы поскорее оказаться в номере отеля.

«Ее всю трясет… Таня, Танечка! С тобой все в порядке?» – тонкий голос из прошлого пробивался в ее сознание. Нельзя было позволить вырваться старым страхам наружу. Теперь все иначе. Теперь все будет не так.

Она была уже не девочка. Далеко не девочка. Хотя по внешним данным и не скажешь, что у нее есть взрослая дочь, благодаря которой она здесь и оказалась. Неконкретно в метро. В Москве. Ее глаза нисколько не потускнели с того времени, когда она была здесь в юности, только лет прибавилось, да лишние килограммы. Сама она, конечно, как и любая уважающая себя девушка, сказала бы, глядя в зеркало, примерно следующее: «Как же я постарела! И морщины кругом. Пора бы записаться к косметологу. А какие хрупкие и редкие волосы! Если бы не уход и краска, уже были бы полностью седыми. Грудь висит, как и кожа на руках… Да вся красота ушла вместе с молодостью». Но это только наедине с самой собой. Окружающие же всегда видели в ней лишь успешную женщину, которая «несла» себя так, что, щелкни она пальцем или кинь украдкой взгляд зеленых глаз, как любой мужчина упал бы к ее ногам. Хотя все это ей уже давно не нужно. Но знать, что ей все еще подвластен этот женский шарм, греет сердце.

Тяжело вздохнув, она подняла глаза, чтобы посмотреть на свой маршрут. Много лет назад, когда еще студенткой ездила на московском метро, она всегда путалась в ветках и направлениях. Вечно садилась не на той стороне, пропускала свои остановки. Как-то раз, возвращаясь с танцев, ее ухажер, тот еще «первый парень в институте», затеял с ней игру, в которой она заведомо со своим «топографическим кретинизмом» была проигравшей.

– Тань, а давай ты меня поцелуешь? – с ехидной улыбкой, сводившей всех девушек на курсе с ума, спросил он и перекрыл ей дорогу.

– А давай ты закатаешь губу, Гирзанов, – она сказала это довольно командным тоном, но легкая улыбка все равно скользнула на ее губах.

– Ну, Тань! А если я этот поцелуй выиграю?

Она закатила глаза, привстала на носочки и, схватив его гладко выбритое лицо, легко поцеловала в щеку. Затем большим пальцем вытерла след от вишневой помады.

– С тебя достаточно! – задрав гордо голову, она чуть махнула своей юбкой, словно лиса хвостом, и обошла его, точно зная, что он пойдет следом.

– Так дело точно не пойдет, – услышала она его голос чуть позади, а затем почувствовала, как он схватил ее за талию и резко развернул к себе лицом, – дразнишь, а потом оставляешь ни с чем? Я выиграю этот поцелуй.

Ее щеки чуть покраснели от чрезмерной близости с ним, и она поспешила оттолкнуть парня от себя, но сделала это так, чтобы этот жест не выглядел как однозначный отказ.

– И как же?

Он огляделся, будто бы искал ответ в колоннах и указателях метрополитена. Затем она проследила за его взглядом, который почему-то перевелся с ее оголенных плеч на пути, и невольно испугалась, что этот непутевый может задумать что-то опасное. Все-таки он всегда любил показывать, какой он крутой. Но его затея оказалась довольно безобидной, хотя не сулила ничего хорошего ей самой.

– Я вернусь на танцы, заберу твою накидку, что ты оставила, и приеду на «Нагорную» ровно через 2 поезда после твоего.

Он выглядел таким довольным своей задумкой, что она не смогла отказать. Только посмеялась, назвав дураком, и проследила, как он помчался прочь к выходу. И только когда его силуэт скрылся из виду, веселье медленно отступило на задний план.

«Нагорная» – это станция недалеко от дома ее подруги, у которой она временно гостила, пока в общежитии делали внеплановый ремонт. Она добиралась до нее несколько раз, правда, всегда с ней кто-то был, но сейчас из-за дурацкой игры она осталась одна посреди запутанного и непонятного для нее московского метрополитена.

Она ненавидела этого мерзавца за то, что он оставил ее. Ведь она бы и так его поцеловала, только на прощание. И не надо было ничего выигрывать!

Веселье началось, когда она села не в ту сторону, но поняла это только через две остановки. Вышла. Пересела. Доехала до «Проспекта мира». Спросила дорогу. Оказалось, женщина была тоже приезжая и перепутала направления. В конечном итоге она добралась до станции на серой ветке, вот только намного позже назначенного времени. Ее победитель сидел прямо на полу с накидкой в руках, когда она подошла к нему и, чуть не разревевшись, упала ему в объятия.

Поцелуя Гирзанов, правда, так и не дождался в тот вечер. И не только потому что она была на него жутко зла, оказалось, он сжульничал: накидка была в его сумке все это время, и никуда он за ней не бегал.

Эти воспоминания помогли ей немного отвлечься от своих переживаний. Все-таки и что-то нежное, трепетное, теплое есть в ее воспоминаниях, связанных с метро. Она унеслась в прошлое и даже не заметила, что чуть не проехала свою станцию.

Метро теперь было больше, сложнее, но она щелкала его как детские задачки по математике. Теперь все эти цветные ветки, причудливые круги, десятки станций и пересадки казались ей чем-то элементарным. Наверное, она стала умнее, добавилось жизненного опыта, поэтому теперь эта схема метрополитена ее не пугала. И хоть она не так часто бывала в столице, ее подземный город был ей хорошо знаком. Да и дочка закачала приложение, которое буквально озвучивает каждый шаг.

«У нее глаза бешеные! Таня, прости, пожалуйста. Таня, возьми мои руки», – вновь этот тихий, но до боли знакомый голос в голове. Невольно она коснулась ладонями своих плеч и ужаснулась – такие холодные.

Она не могла себе позволить даже допустить мысль о том, что что-то подобное повторится вновь. Ей не девятнадцать лет. У нее у самой есть дети. Как она может вспоминать то, что было тогда,