Ирвинг Стоун - Происхождение
- Да, их помолвка не может не беспокоить, - согласилась Эмма. - Но, с другой стороны, они ведь так давно знают друг друга. Возможно, они и смогут ужиться.
- И почему это Кэтти до пятидесяти трех лет не выходила замуж? Она пользовалась успехом, могла бы не один раз составить хорошую партию.
- На свадьбу мы, конечно, пойдем, - решила Эмма. - Они не должны знать о наших сомнениях.
- Бедная Сюзан, останется совсем одна в Маунте, - пожалел сестру Чарлз.
- Мы пригласим ее в Даун-Хаус, пусть живет с нами, - сказала Эмма.
Наблюдение за усиками лазящих растений стало любимым занятием Чарлза. С волнением следил он, как Аросупасеае, выпустив свои усики длиной восемнадцать дюймов, настойчиво искал какую-нибудь опору, а найдя, лез вверх; это лазанье было результатом кругового движения верхушки растения. Чарлз обнаружил, что, прикоснувшись карандашом к двум веточкам одного усика, можно придать им любую форму. Он уже подробно изучил движения плюща пятилистного и теперь то и дело писал Гукеру, прося прислать ему вьющиеся растения с усиками какого-нибудь особенного, необычного строения.
Когда у него самого не хватало сил писать, он диктовал Эмме или дочерям. Отдыхал он по вечерам; растянувшись в шезлонге у пианино, слушал, как Эмма играет его любимые отрывки из опер. Ему никогда не надоедал Гендель. Днем он читал лондонскую "Тайме", которая часто приводила его в ярость, поддерживая Юг в Гражданской войне в Америке и тем самым защищая рабство.
- "Тайме" становится все ужасней, - говорил он детям. - Мама хочет, чтобы я ее больше не читал. А я ей ответил, что на такой героизм способны только женщины. Отказаться от "кровавой старушки" "Тайме", как ее называл Коббет, все равно что отказаться от мяса, вина и свежего воздуха.
В начале сентября он на полтора месяца поехал в Мал-верн для водолечения. Никакой пользы оно не принесло. Чарлз проболел до конца года; в 1864 году легче не стало; он сильно недомогал до самой середины апреля. "Куда, - спрашивал он себя, - уходят недели, месяцы? Я с содроганием думаю о страшной потере времени, когда на руках столько неоконченных дел. У меня такое чувство, что я никогда не поправлюсь. Жизнь моя окончена так рано, в пятьдесят пять лет".
Проснувшись 13 апреля после крепкого, здорового сна, он почувствовал себя так хорошо, что сразу же после завтрака сел писать свою книгу "О движении и повадках лазящих растений". Здоровье вернулось к нему, и после четырех месяцев упорного труда монография была закончена. Долгие месяцы уныния, когда Чарлз не мог взять в руки пера, сменились радостным оживлением.
- Какое было удовольствие писать эти сто восемнадцать страниц, сказал он Эмме. - Вот если бы все мои книги было так приятно писать!
- Это вполне возможно. Надо только писать о любимом предмете.
Линнеевское общество опубликовало его исследование в своем "Вестнике", а также напечатало его в виде монографии и пустило ее в продажу по цене четыре шиллинга за экземпляр. Чарлз заказал еще двести экземпляров, чтобы разослать своим корреспондентам во многие страны мира. "Лазящие растения" были приняты с большим одобрением читающей публикой. Для натуралистов эта его книга стала еще одним источником знания и вдохновения.
Теперь, когда он вновь мог сам писать свои письма, он возобновил переписку с друзьями, живущими в Лондоне. Вышла третьим изданием книга Лайеля "Древность человека". Его избрали президентом Британской ассоциации и дали титул баронета. Будучи в Берлине, Лайель познакомился с английской принцессой крови, вышедшей замуж за кронпринца Пруссии; принцесса сказала ему, что "Происхождение видов" Дарвина нанесло такой удар старым воззрениям, от которого они вряд ли оправятся. Чарлз честно признался Лайелю: "У меня в крови чисто английское преклонение перед титулами".
Большой успех имела книга Томаса Гексли "О положении человека в ряду органических существ", которая тут же вышла вторым изданием. Гексли жаловался Чарлзу: "Я должен был бы работать как лошадь, вернее как вол. Я погряз среди неоконченных дел. Просыпаюсь утром и слышу, как будто кто-то шепчет мне на ухо: "А" не сделано, "Б" не сделано, "В" не сделано, "Г" не сделано". Я чувствую себя как человек, дом которого осажден кредиторами".
Чарлз был счастлив, что его молодой друг Гексли рядом.
- Скажите мне, что вы сейчас делаете?
- Редактирую лекции о строении черепа позвоночных, собираюсь послать их в "Медикал тайме". Переписываю лекции по начальной физиологии, думаю над курсом из двадцати четырех лекций, который прочитаю весной о млекопитающих в Королевском хирургическом колледже. Работаю над учебником по сравнительной анатомии, будь он неладен, я уже семь лет корплю над ним. И наконец меня всюду казнят - публично и в частных домах. Казнят за то, что я, как теперь принято говорить, "дарвинист".
- В другой раз будете более осмотрительны в выборе единомышленников, рассмеялся Чарлз.
Уоллес по-прежнему жил вместе с сестрой на скромный доход от двух опубликованных книг и от статей, которые время от времени появлялись в разных научных журналах. За годы жизни в заморских странах он собрал огромный материал; исследовав его и опубликовав результаты, он стал одним из ведущих натуралистов страны. Его попытка обзавестись семьей кончилась неудачно.
За время очередного приступа болезни Чарлз решил отпустить бороду. И в этом весьма преуспел, чего нельзя было сказать о других его начинаниях. Борода выросла на славу, пышная, с красивой проседью, окладистая. Под густыми, кустистыми бровями его карие глаза казались еще глубже. Однажды за столом он с гордостью спросил Эмму и детей:
- Не правда ли, у меня вид, как у священника?
- Тебя будут звать епископом Кембриджа, - ответила Генриетта, - как Уилберфорса - епископом Оксфорда.
- Но "скользким" Чарлзом я никогда не буду.
Он стал представлять время в виде интервалов. Длинные интервалы. Короткие интервалы. Интервалы благотворные и плодотворные. Интервалы бездеятельные. Время было застывшим паковым льдом Северного полюса. Время было ледяным полем, трескающимся, тающим, движущимся то медленно, то быстрее и быстрее, В процесс подбора и обработки материалов о различных человеческих расах, древних и настоящих, мысль его совершила скачок, изменивший и его самого. Он подошел к осознанию того, что самым мощным средством изменения человеческих рас является половой отбор. Он записал: "Я могу доказать, что у разных народов разное представление о красоте. У дикарей самых красивых женщин выбирают самые сильные мужчины, и у них бывает самое многочисленное потомство".
- Вот где самый страшный грех! - проворчал он про себя. - Если я разовью эту идею полового отбора, то приведу в ярость громадное большинство нашего общества, для которого страшное слово "пол" - табу, его не встретишь даже в самых неприличных романах. Этим я стократ умножу свои преступления.
Дарвин получил по почте копию статьи Алфреда Уоллеса "Развитие человеческих рас под действием закона естественного отбора", опубликованной в "Антропологическом обозрении". Просматривая статью, он не испытывал того беспокойства о приоритете, которое почувствовал много лет назад, читая первую работу Уоллеса о естественном отборе. На этот раз он ощутил разочарование и расстроился не меньше, чем от работы Лайеля. Уоллес писал: "Человек в самом деле является особым существом, он не подвержен действию великих законов, неукоснительно изменяющих все другие живые существа... Человек не только свободен от произвола естественного отбора, но сам присвоил себе эту прерогативу природы, результат действия которой был заметен повсюду до появления человека..."
Неужели Уоллес может всерьез так считать? Ведь он еще молод и не отличается консервативностью мышления...
Чарлз был очень признателен сыну Уильяму, пригласившему в гости братьев; ведь ему самому так хотелось, чтобы все дети жили в дружбе и согласии. Вторым своим сыном, девятнадцатилетним Джорджем, Чарлз тоже был доволен: тот успешно сдал первый экзамен на степень бакалавра в Кембриджском университете. Джордж определенно имел способности к математике, и он вознамерился добиться поощрительной стипендии.
Шестнадцатилетний Френсис решил стать врачом - пойти по стопам деда и прадеда. Из всех пятерых мальчиков у него одного были художественные наклонности. Он любил музыку, учился играть на флейте, гобое, фаготе; писал недурные стихи и рисовал забавные карикатуры. Его отличало обаяние и колкое остроумие, хотя временами на него-нападала меланхолия. Он больше своих братьев интересовался занятиями отца; по его просьбе Чарлз научил его работать с микроскопом и производить перекрестное опыление. Френсис читал книги отца, а если чего-нибудь в них по молодости не понимал, приставал к отцу с расспросами. Четырнадцатилетний Ленард всерьез занялся фотографией. Он фотографировал отца, и снимки так ему удались, что Чарлз разослал их своим друзьям. Самый младший сын Чарлза Горас, которому исполнилось тринадцать лет, ходил в школу и поэтому жил вдали от дома. Учился он превосходно.
