Джеймс Олдридж - Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра

— Белее чем достаточная, — вставил Руперт. — Не могу сказать, что я так уж мечтаю об этих деньгах.

— Дело не только в деньгах. Я не вечен, а Кэти я лишил наследства. Она кое-что получит от матери, которая тайком от меня сделает глупость и оставит ей порядочный куш, но основное мое состояние, так сказать, повисло в воздухе, а я против того, чтобы завещать свои деньги приюту для бродячих собак, лабораториям или клубу, где старушек учат вязать. Я хочу оставить капитал тому, кто толково использует его для фирмы Ройсов. — Тут он поглядел на меня, словно наконец заметил, что я тут, и сказал: — Я завещаю крупную сумму Пепи, и так как ты, очевидно, единственный серьезный претендент на ее руку, я согласен оказать значительную помощь и тебе лично, если ты примешь мое условие.

Не могу сказать, чтобы меня удивило его предложение, но меня искренне поразила грубая прямота, с какою оно было сделано.

— Вы предлагаете мне Пепи, дядя Рандольф? — осведомился я.

— Сейчас увидишь.

— А что, если Пели меня не захочет?

Руперт клялся потом, что я вел себя не очень достойно, но мне в ту минуту хотелось только слегка осадить старика, и не больше.

— Это уж твоя беда, — съязвил дядя Рандольф. — Но если ты с ней живешь, почему бы тебе на ней не жениться? А что касается тебя, — повернулся он к Руперту, — я согласен завещать тебе Уошберн и свою долю в фирме Ройсов, если ты возьмешься за ум, пока не поздно.

Руперт очень правильно отнесся к этому великодушному предложению. Он помолчал, а потом медленно и весьма наставительно произнес:

— Вам же вовсе не хочется делать меня своим наследником, дядя Рандольф.

— Правда, не хочется, — жалобно признался старик. — Но я согласен и на это. Больше того, я пойду на это охотно, если ты выступишь против Фредди и его подлой сделки с «ЮСО» и немцами. Она и тебе самому вряд ли нравится. Ты ведь не такой дурак.

— Да, она мне не нравится, — подтвердил Руперт, — но я не вижу лучшего выхода, а что-то в этом роде все равно неизбежно.

— У фирмы найдется другой выход! — горячо воскликнул Рандольф. — Фредди намерен прикончить нашу фирму, любой здравомыслящий человек это понимает! Ведь и ты это понимаешь.

— Да, но наша фирма как семейный концерн доживает свои дни. Это тоже очевидно. Ее время прошло.

— Что за малодушие! — возмутился старик.

— Конечно, никому не хочется ликвидировать все под корень, — возразил Руперт. — Ну, а есть другой способ сохранить дело при теперешнем порядке вещей? Скажите сами!

— Если семья узнает, что ты мой наследник, — убеждал Рандольф, — и ты ищешь других путей, тогда все пойдут за тобой, а не за Фредди. Клянусь, это будет так.

— Ничего подобного, — отрезал Руперт. — Я ни черта не смыслю в ваших делах. Чего ради они будут меня слушаться?

— Ты разбираешься во всем не хуже их, — буркнул Рандольф, — хоть еще и очень мало. А набравшись опыта, ты справишься, кое-как, но справишься. Да и у меня осталось еще несколько лет, чтобы тебя поучить.

Руперт молчал, и я видел, что он не знает, что ответить и как ответить. Почувствовал ли он в этот момент соблазн принять предложение Рандольфа? Мне казалось, что искушение было очень велико.

— Зря вы делаете на меня ставку. Мне Фредди не одолеть.

— Знаю. Однако ему на эту аферу надо иметь не только согласие семьи, но и разрешение правительства и казначейства, только разрешения этого он еще не получил, и ряд весьма влиятельных лиц приложит все силы, чтобы его не дали.

— Вы имеете в виду Ная и Бендиго?

— Да, и себя самого. Я помогаю им, чем могу. Раз Фредди пошел на открытый скандал без грязи не обойдется. Что ж, пусть сидит в ней по горло.

— Не думаю, чтобы им удалось остановить Фредди, — возразил Руперт. — У него тоже есть союзники. Разве правительство при его теперешней политике выступит против «ЮСО» и «Фарбверке»?

— Ничего, у меня есть возможность опорочить Фредди, — произнес старик с угрозой.

— Он и к этому готов.

— Нет, не готов, — заявил Рандольф. Он выдвинул средний ящик стола, достал какую-то папку и положил перед собой. — Знаешь, что это? — спросил он.

На столе лежала пресловутая розовая папка Лилла, и хотя я и сам об этом догадался, мне мгновенно подтвердил это Руперт. Он на глазах превратился из спокойного человека, который вежливо беседовал со стариком, во врага, готового пырнуть ножом дядю Рандольфа.

— Да, знаю, — произнес он после секундной паузы, и меня поразил ледяной холод его взгляда. — А что вы намерены с этим делать?

— Я предлагаю тебе выкуп. Возможно, по-твоему, это недозволенный прием, но ничего не поделаешь.

— Спрячьте вашу папку. Даже у Лилла ничего не вышло, — процедил Руперт.

— При чем тут Берти Лилл? — высокомерно произнес старик. — У него свои дела, у меня свои. И мне наплевать на то, что тут есть. — Он похлопал ладонью по папке.

— И мне тоже, — прервал его Руперт. — Ничуть не меньше, чем вам.

Я уже достаточно близко знал Ройсов и имел представление о том, как беспардонно может вести себя старик Рандольф: он никогда не считался с тем, кого хотел обездолить, и не выбирал для этого средства, он шел на любую подлость — лишь бы сохранить то, что, по его мнению, надо было сохранить.

— Возможно, у тебя и хватит храбрости послать Лилла ко всем чертям, — сказал он, пристально вглядываясь в Руперта, — а вот у Фредди кишка тонка.

— Вы собираетесь шантажировать меня, чтобы запугать Фредди?

— В скандал, который поднимут вокруг тебя, будут замешаны русские, их нефть, их шпионки. А это вряд ли понравится американцам, нашей родне, газетам, да и вообще всем. И, как только скандал разразится, я от тебя отрекусь. По уставу я могу даже аннулировать твою долю в капитале фирмы. Вот тогда ты посмотришь, что будет вытворять Фредди, как он постарается избавиться от тебя.

— У вас нет ни совести, ни чести, — тон у Руперта был невозмутимый, — но в этом деле их нет и у меня.

Рандольф одернул свой синий китель.

— Не могу сказать, чтобы ты мне слишком нравился, — признался он. — Но это не играет роли. Тебе можно доверять, и если ты дашь слово, что выступишь против затеи Фредди и будешь меня слушаться, я охотно оставлю тебе нашу фирму в наследство и помогу очиститься от всей этой мути в твоей жизни. — Он швырнул папку на стол.

— Уберите ее, — спокойно приказал Руперт.

— Не забудь вот о чем, — не слушая его, продолжал Рандольф. — Главное в твоей жизни — это долг перед женой и детьми. Они для тебя важнее всего — важнее и меня, и Фредди. Подумай, что будет с Джо, если эта история выйдет наружу. — Он снова презрительно щелкнул по розовой папке. — Что будет с твоими детьми?

Руперт молча встал, и я с радостью последовал его примеру. Я ждал, что он сейчас схватит папку и ударит ею старика, но, видно, недостаточно его знал. Голубые глаза Руперта были холодны, как лед.

— Вы всерьез верите тому, что тут написано? — спросил он Рандольфа, показывая на папку.

— Верю я или нет — какая разница. Меня это не занимает. Я пекусь только о фирме Ройсов и хочу получить обещание, что ты пойдешь против Фредди. Тогда со всей этой историей будет покончено раз и навсегда.

Старик ждал ответа, но Руперт глядел на него, не произнося ни слова.

— Ну?

— Я думаю, как бы повежливее послать вас к черту, хотя вы даже этого не стоите, — выговорил наконец Руперт; голос его был по-прежнему ровен.

— Зря ты так, — неожиданно смягчился старик, поняв, что нажим получился слишком прямой и слишком грубый. — Ты лучше подумай. Фредди не спешит собирать семейный совет, время у тебя еще есть.

Руперт направился к двери, и я покорно пошел следом за ним. Он ни слова больше не сказал дяде Рандольфу. Старое, самоуверенное лицо выражало обиду, злость, горечь, недоумение — сознание своего поражения и одновременно желание перегрызть противнику глотку. Он высморкался, скатал салфетку в комок и кинул на пол.

— А ты? — рявкнул он мне.

— Отложим этот разговор, дядя Рандольф, — возможно спокойнее сказал я.

И он резко повернулся в своем вертящемся кресле к нам спиной. Как только мы вышли в облицованный красным деревом коридор, я спросил Руперта:

— А папка?

— Если Фредди победит, старик с благословения Лилла ею воспользуется.

— Вы собираетесь все бросить и выйти из игры? — спросил я, понимая, что для Руперта это сейчас, пожалуй, единственное спасение: надо выходить из дела, пока цел.

— Нет, — сказал он. — Я не отступлю ни на шаг.

К моему огорчению, Фредди держал сейчас Руперта в руках крепче прежнего. Когда Фредди вдруг созвал семейный совет (застав Рандольфа врасплох), казалось, что дело ограничится утверждением его проекта и выбором людей, которые, с общего согласия семьи, будут осуществлять слияние фирмы с немцами. Нас с Рупертом тоже должны были выбрать, и хотя мне это льстило, а чуждый мир, которого я не строил и не получал в наследство, манил меня, я уговаривал себя, что занимаюсь всем этим только ради Руперта. Мое будущее теперь связано с ним, мне суждено разделить его судьбу. И это меня только радовало.