X-AVIA - Анна Олеговна Ефименко
«Трюизм» нас одолевает вместе с диким хохотом после учебы. Мы придумываем особые правила прононса этого слова. Так, надо поднять подбородок как можно выше, повернуть лицо слегка в сторону, поднять брови, сжать губы, выкинуть манерным жестом вперед правую или левую ладонь и, закрыв глаза, протянуть «трюизм!», очень желательно при этом картавить и пылать восторгом.
Мы смеемся так заливисто, и приводим такие тезисы себе в оправдание, что любой адвокат сошел бы с ума от зависти. Мы обвиняем самих себя сатурнианскими прокурорами на Страшном Суде. Холодная вода из кулера в пластмассовый Граальчик, его можно растянуть на весь день, с восьми утра до пяти вечера, а потом будет путь домой через парк, я поеду домой, ты – к себе, на своих зеленых пригородных электричках, меня рассмешат названия мест, в которых ты живешь, я сложу их в стишок, ты поразишься моей гениальности, тебя совсем не рассмешит название улицы, на которой живу я – на улице имени Ротшильда, ты во всем видишь издевательства над твоей финансовой несостоятельностью, и я пошлю тебя к черту с твоими домыслами, мы возьмемся ладонь в ладонь и машинально обернемся назад, чтобы никто не шел следом, мы пойдем купить воды или сигарет, или еще чего-то в ларек со словоохотливой тетенькой-продавщицей, она будет шутить с нами, потом мы дотащим набранное богатство до лавочки напротив детской площадки, песочница порывом ветра засыпет мои босоножки, я поморщусь, ты улыбнешься, мы сядем на скамейку, я достану из сумочки яблоко.
Я приносила с собой на занятия зеленые яблоки. Единственное, чем можно было перекусить в такую жару. Я откусывала первая, в обеденный перерыв, и протягивала руку, как Змей Еве, тебе это яблоко, Библию вспомнил ты, я же тащилась по яблокам, потому что стянула свой рокзвездный имидж с Белоснежки, а яблоко – ее фетиш, но ты все равно говорил про дьявола. О том, что я попаду в ад. Я спросила, куда же ты тогда попадешь. Ты ответил, что ты давно уже там, что ты виноват, что ты будешь ждать меня на сковородке, я рассмеялась, сковородка – это и есть Большой Город в плюс сорок по Цельсию, как сегодня, например. И ты закончил эту шутку за меня. Мы кидали в урну возле лавочки яблочные огрызки.
Становилось лучше. Забыла о том, как когда-то каждое утро начинала с ложки яблочного уксуса, чтобы подавить аппетит, чтобы похудеть, чтобы не хотеть есть. Теперь стала кушать яблоки прилюдно, исправлялась, становилась лучше. Сидя на лавке и хрумкая яблоками, твое лицо на моем плече, я запрокинула голову и посмотрела на небо, аквамариновое, свежее. И небу тоже улыбалась: братик Аякс, я нормально питаюсь. Братик Аякс, у меня больше нет проблем с едой.
Я называю весь этот период «яблочным томлением», что звучит пошлятиной, но очень соответствует моменту.
Глава 6. II группа крови. Алоиза
[Группа крови II (A) преобладает среди европейцев, в общем же ею обладают примерно 35% людей. Новые условия жизни (объединение в общины, развитие земледелия и скотоводства) привели к генетической мутации крови, появился человек, способный жить в коллективе, подчиняться общепринятым нормам, планировать cвой труд и владеть собой.]
«…Да не в лесу родилася,
Не пеньям я молилася,
Не много я спала.
В день Симеона батюшка
Сажал меня на бурушку
И вывел из младенчества
По пятому годку,
А на седьмом за бурушкой
Сама я в стадо бегала,
Отцу носила завтракать,
Утяточек пасла.
Потом грибы да ягоды,
Потом: "Бери-ка грабельки
Да сено вороши!"
Так к делу приобвыкла я…
И добрая работница,
И петь-плясать охотница
Я смолоду была.
День в поле проработаешь,
Грязна домой воротишься,
А банька-то на что?
Спасибо жаркой баенке,
Березовому венчику,
Студеному ключу,-
Опять бела, свежехонька,
За прялицей с подружками
До полночи поешь!»
(Н. Некрасов, «Кому на Руси жить хорошо»)
Астрологическое созвездие Рака покровительствует домоводству, ведению хозяйства, материнству, витью гнезда и созданию уюта, под этим знаком родилась Алоиза (многократные переливистые «А»!), жена Дантеса. История уходит корнями в исконно некрасовские этюды – отец-алкоголик, побои, некому воспитывать, неполное среднее образование, аборт и, как следствие, психотравма, уход любимого в армию и работа официанткой в кафе на железнодорожной станции.
Тут случается самое важное для сего повествования событие. Дело происходит в одном из глухих поселков за пределами Большого Города, где Алоиза родилась и прожила всю свою жизнь. Одним поздним вечером в кафе на станции заваливается ватага пареньков-парубков с завода. Ребята с завода бравые и бойкие, охочи до ласк и пристанционных вакханалий (но лишь настолько, насколько позволит скромный бюджет рабочего). Так Дантес-с-завода знакомится с Алоизой-официанткой, и они становятся счастливой парой. Разделенные несколькими остановками одного направления, Дантес и Алоиза штурмуют электрички, у них общая компания друзей, они выезжают на озеро, на шашлыки, на пиво, на гулянки!… В веренице празднеств юбилеев, свадеб и очередных проводов в армию кого-то из знакомых и развивается роман первой и второй групп крови, материя теперь не одинока, теперь к материи присоединяется ремесло.
Ремесленница Алоиза очень вкусно готовит говядину, и еще вдвоем они пекут многоярусный торт, ожидая прихода гостей дорогих, ставят на стол водку и апельсиновый сок, бутерброды со шпротами и маслины без косточек в жестяной банке. Период безумной страсти сменяется не менее блаженным этапом тихой одомашненной стабильности. Одним кислотным пятном разбавляет идиллию лишь гастроль И. по местам боевой славы, где коварные соблазнительницы прошлых жизней вводят-таки его в искушение, но возвращается он, тем не менее, к Алоизе, добрым друзьям и скотской, ибо плохо оплачиваемой, работе заводского поданного. Материнские инстинкты Алоизы расцветают пышным цветом желания помочь возлюбленному: она даже предлагает перевезти к ним его дочь от первого брака, живущую в городке еще более далеком от эпицентра глобуса, так как ребенок – это всегда радость. Дантес лениво отмахивается и вяло бормочет что-то в ответ.
