Письма молодого врача. Загородные приключения - Артур Конан Дойль
Он выскочил за дверь и вскоре ворвался в комнату к родителям.
– Я не могу взять эти деньги! – вскричал он. – Лучше банкротство, чем это. О, если бы я раньше знал, что ты задумал! Пенсию нужно вернуть. О, мама, мама, как ты могла подумать, что я способен на такое себялюбие? Дай мне чек, папа. Я сегодня же вечером встречусь с этим человеком, потому что скорее подохну, как собака на помойке, чем возьму хоть пенни из этих денег.
Глава 16. Полночный гость
И вот все это время, пока в трех загородных виллах разыгрывалась трагикомедия, когда на открытой всем взорам сцене быстро сменяли друг друга любовь, комизм, страх, свет и тени, пока три семьи, волею судьбы сведенные вместе, определяли будущее друг друга и по-своему планировали жизнь с ее странными и сложными поворотами, две пары глаз внимательно следили за разворачивавшимся перед ними представлением и строго критиковали каждого, кто в нем участвовал. На той стороне дороги, за зеленым забором и простиравшейся за ним аккуратно подстриженной лужайкой, за шторами на увитых плющом окнах сидели две старые девы, мисс Берта и мисс Моника Уильямс, и словно из театральной ложи наблюдали за разыгрывавшимися перед ними событиями. Крепнущая дружба трех семей, помолвка Гарольда Денвера с Кларой Уокер и Чарльза Уэстмакотта с ее сестрой, опасное увлечение, возникшее к вдове у доктора Уокера, экстравагантное поведение его дочерей и причиненные ими отцу страдания – все это не ускользнуло от зорких глаз старых дев. Младшая Берта улыбалась или вздыхала, говоря о влюбленных, а старшая Моника хмурилась или пожимала плечами при разговорах о старшем поколении. Каждый вечер они обсуждали увиденное днем, и их скучная, однообразная жизнь обретала разнообразие и расцвечивалась яркими красками от происходившего с соседями, как чистая стена отражает преломленный свет маяка.
Так уж было суждено, что на склоне лет они пережили одно очень памятное приключение, после чего заново начали вести счет жизненным событиям.
В ночь после описанных выше перипетий Моника Уильямс ворочалась в постели, страдая от бессонницы, как вдруг ей в голову пришла мысль, от которой она села на кровати, вздрогнула и ахнула.
– Берта, – сказала она, толкнув сестру в плечо, – я оставила открытым выходящее на улицу окно.
– Нет, Моника, не оставила. – Берта тоже села в кровати и также вздрогнула вслед за сестрой.
– Я уверена. Помнишь, я забыла полить цветы и открыла окно, а тут Джейн позвала меня, чтобы узнать насчет варенья, и с тех пор я в комнату больше не входила.
– Боже праведный, Моника, какое счастье, что нас не убили прямо в постелях. На прошлой неделе в Форест-Хилле ограбили один дом. Может, спустимся вниз и закроем окно?
– Одна я идти не решаюсь, разве что ты пойдешь со мной. Надень тапочки и халат. Свеча нам не нужна. Идем-ка вместе, Берта.
Два небольших белых пятна наугад двинулись в темноте. Заскрипели ступени, взвизгнули двери, и сестры оказались у выходящего на улицу окна. Моника осторожно опустила раму и заперла окно на задвижку.
– Какая дивная луна! – восхитилась она, выглядывая наружу. – Видно, как днем. Как мирно и покойно спят дома напротив! Очень грустно видеть на номере первом табличку «Сдается внаем». Интересно, как в номере втором воспримут отъезд нынешних жильцов. Что до меня, так лучше бы съехала эта жуткая женщина из третьего номера со своими короткими юбками и змеей в придачу. Ой, Берта, ты только посмотри, посмотри!
Она вдруг понизила голос до опасливого шепота и указала на дом Уэстмакоттов. Берта ахнула от ужаса и, схватив сестру за руку, замерла, глядя на коттедж.
В выходившей окнами на улицу комнате горел свет – слабый и мерцающий, словно от тонкой свечи. Штора была задернута, но сквозь нее пробивался тусклый свет. На улице, в саду спиной к дороге стоял человек, силуэт которого четко виднелся на фоне освещенного квадрата. Руки он держал на притворе окна и наклонился вперед, словно пытаясь заглянуть за штору. Он стоял так неподвижно, что, несмотря на полную луну, сестры бы его и не заметили, если бы не предательский свет из-за шторы.
– Господи боже! – ахнула Берта. – Это грабитель.
Но ее сестра мрачно поджала губы и покачала головой.
– Посмотрим, – прошептала она. – Может, кто и похуже.
Человек вдруг быстро, но осторожно выпрямился и начал медленно тянуть вверх оконную раму. Затем занес колено на подоконник, оглянулся по сторонам, не видит ли кто его, и проник в комнату. Для этого ему пришлось отодвинуть штору. И тут зрительницы увидели, откуда шел свет. Посередине комнаты неподвижно, как изваяние, стояла миссис Уэстмакотт с горящей свечой в правой руке. Сестры на мгновение увидели ее суровое лицо и белый воротник. Затем штора вновь задернулась, и обе фигуры скрылись из виду.
– О, эта жуткая женщина! – воскликнула Моника. – Страшная, ужасная женщина! Она его ждала. Ты собственными глазами это видела, Берта.
– Тише, дорогая, тише, и слушай! – ответила ее более снисходительная сестра.
Они снова подняли оконную раму и принялись подглядывать из-за штор.
Долгое время в доме царила тишина. Свет никуда не двигался, словно миссис Уэстмакотт оставалась на одном месте, однако перед нею перемещалась тень, указывая на то, что полночный гость ходил туда-сюда. Один раз старые девы ясно разглядели его фигуру с протянутыми руками, словно он к кому-то взывал или о чем-то умолял. Затем раздался глухой стук, крик, шум чего-то упавшего, свеча погасла, а темная фигура в ярком лунном свете выпрыгнула из окна, бросилась бежать через сад и скрылась в кустах на противоположной стороне улицы.
Лишь тогда старушки поняли, что у них на глазах разыгралась трагедия.
– Помогите! На помощь! – закричали они высокими тонкими голосами, сначала нерешительно, но затем все громче, пока весь Заповедник не огласился их воплями.
В домах на другой стороне улицы зажглись все окна, зазвенели цепочки, отодвинулись засовы, распахнулись двери, и соседи бросились на выручку. Гарольд с палкой, адмирал со шпагой и в длинном коричневом пальто, из-под которого виднелись босые ноги. Наконец, к ним присоединился доктор Уокер с кочергой в руках, и они побежали на помощь Уэстмакоттам. Дверь там была уже распахнута, и мужчины с грохотом вбежали в прихожую.
Чарльз Уэстмакотт с побелевшими губами стоял на коленях на полу и придерживал руками голову тетки. Миссис Уэстмакотт лежала, распростершись, в своем обычном платье, все еще сжимая в руке погасшую свечу. Следов ран не было заметно, но она была бледная и неподвижная – явно без сознания.
– Слава богу, что вы пришли, доктор, – произнес Чарльз, поднимая глаза. – Скажите, что с ней, и что мне надо делать.
Доктор Уокер опустился на колени рядом с лежащей женщиной, провел левой
