Артур Конан Дойль - Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона
– Новая история с Наполеоновским бюстом, – сказал Лестрадъ. – Вчера вечером это дело, по-видимому, заинтересовало вас, м-р Холмс, и я подумал, что, может быть, вы пожелаете присутствовать здесь, когда странное приключение приняло несравненно более серьезный оборот.
– А к чему оно привело на этот раз?
– К убийству. М-р Гаркер, не расскажете ли вы в точности этим джентльмэнам, что у вас произошло?
Человек в халате повернулся к нам с самой унылой миной.
– Необычайная вещь! – заговорил он. – Всю свою жизнь собирал я новости о других людях, а теперь, когда настоящая новость повстречалась мне самому, я до того сбит с толку и расстроен, что не способен связать двух слов. Если бы я пришел в качестве журналиста, то интервьюировал бы самого себя, после чего напечатал бы по два столбца в каждой вечерней газете. Но в теперешнем настроение я бросаю на ветер ценный материал, по нескольку раз повторяя мою историю целому ряду посторонних лиц, и не могу воспользоваться ею сам! Впрочем, ваше имя мне знакомо, м-р Шерлок Холмс, и если вы только объясните это странное происшествие, я буду вознагражден за свой непроизводительный труд.
Холмс опустился в кресло и сталь слушать.
– Все это, по-видимому, концентрируется вокруг бюста Наполеона, купленного мною вот для этой самой комнаты месяца четыре назад. Он приобретен мною за бесценок у братьев Гардинг, через два дома от станции Гай-Стрита. Большую часть моей журнальной работы я исполняю ночью и зачастую пишу до утра. Так было и сегодня. Я сидел у себя в спальне, в верхнем этаже дома, окнами во двор; около трех часов меня встревожил какой-то шум внизу. Я прислушался, но шум не повторился, и мне пришло в голову, что он донесся с улицы. Вдруг, несколько минуть спустя, раздался ужасный вопль, страшнее которого я ничего не слыхивал, м-р Холмс. Он будет отдаваться у меня в ушах, пока я жив. Минуту или две сидел я, оледенев от ужаса, потом схватил кочергу и спустился вниз. Войдя в комнату, я увидал, что окно распахнуто настежь, и заметил исчезновение бюста с камина. Зачем понадобилось ночному вору стащить подобный предмет, остается для меня совершенно непонятным, потому что то был гипсовый слепок, не имевший действительной ценности.
Вы можете убедиться сами, что из этого отворенного окна удобно шагнуть на крыльцо. Так, вероятно, и поступил грабитель; поэтому я обошел кругом и отворил дверь. Выйдя из нее в темноту, я чуть не упал, споткнувшись о труп, распростертый у моих ног. Сбегав за свечей, я увидел несчастного человека с зияющей раной в горле, который плавал в крови. Зарезанный лежал навзничь с согнутыми коленями и ужасно разинутым ртом. Его лицо будет пугать меня во сне. Я только успел свистнуть в мой полицейский свисток, как, должно быть, лишился чувств, потому что не помнил ничего более до той минуты, когда я очнулся и увидал полисмэна, стоявшего надо мной в сенях.
– Хорошо, но кто же был убитый человек? – спросил Холмс.
– На это нет никаких указаний, – отвечал Лестрад, – Вы увидите труп в покойницкой, но до сих пор мы не сделали ничего для открытия личности убитого. Это высокие загорелый мужчина, очень сильного сложения, не старше тридцати лет. Одет бедно, однако, не по-крестьянски. Нож с роговой рукояткой валялся возле него в луже крови. Послужил ли он орудием убийства или принадлежал убитому, я не знаю. На его одежде не было имени, а в его карманах не нашлось ничего, кроме яблока, бечевки, карты Лондона в шиллинг и фотографической карточки. Вот она.
То был, очевидно, моментальный снимок малой камеры. Он представлял бойкого, похожего на обезьяну человека, с резкими чертами. Густые нависшие брови и сильно выдававшаяся вперед нижняя часть лица придавали ему сходство с бабуином.
– А что сделалось с бюстом? – спросил Холмс, тщательно всмотревшись в карточку.
– Мы получили сведены о нем как раз перед вашим приходом. Он был найден в палисаднике одного необитаемого дома на Кемпден-Гоуз-Роде и оказался раздробленным в куски. Я сейчас иду взглянуть на него. Не желаете ли и вы пойти со мною?
– Конечно. Я только осмотрюсь немного здесь.
И Холмс принялся за осмотр ковра перед камином и окошка.
– Преступник должен обладать или необычайно длинными ногами или замечательным проворством, – сказал он. – Немалый фокус, повиснув над пустым пространством, ухватиться за оконный карниз и отворить раму. Вылезти из окна было сравнительно проще. Вы пойдете с нами посмотреть осколки вашего бюста, м-р Гаркер?
Неутешный журналист подсел между тем к письменному столу.
– Мне все-таки надо попытаться написать что-нибудь об этом происшествии, – отвечал он, – хотя я уверен, что первые издание вечерних газета успели выйти со всеми подробностями. Такое уж мое счастье! Помните, как однажды в Донкастере рухнули подмостки? Представьте же себе, я был единственным журналистом на этих подмостках, и моя газета оказалась единственной, где не был напечатан отчет о случившемся, так как я был слишком потрясен, чтобы описать это происшествие. Теперь же я опоздаю с известием об убийстве, которое совершилось на крыльце моего собственного дома!
Когда мы выходили из комнаты, то услыхали скрип пера, проворно бегавшего по бумаге.
Место, где были найдены осколки бюста, отстояло всего на несколько сот ярдов от жилища Гаркера. Изображение великого императора, внушавшего, по-видимому, такую фанатическую и разрушительную ненависть незнакомцу, валялось на земле, раздробленное в мелке кусочки. Гипсовые черепки усыпали зеленую траву, побелевшую от известковой пыли. Холмс поднял некоторые из них и тщательно разглядывал.
По этой пристальности и сосредоточенному виду моего приятеля я стал догадываться, что он напал, наконец, на руководящую нить.
– Ну, что же? – спросил Лестрад.
– Мы далеки еще от истины, – отвечал Шерлок. – А между тем… между тем… перед нами несколько внушительных фактов, на которые можно опереться. Обладание этим ничтожным бюстом было для странного преступника дороже человеческой жизни. Вот уже один пункт. Затем есть другое, не менее удивительное обстоятельство. Почему он не разбил этой вещи в доме или у самого дома, если его единственной целью было истреблять изображены Наполеона?
– Он растерялся и был испуган, неожиданно наткнувшись на свидетеля. Вероятнее всего, что убийца действовал бессознательно.
– Допустим; это отчасти правдоподобно. Но я хочу обратить ваше особое внимание на положение этого дома, в саду которого был расколот бюст.
Лестрад осмотрелся кругом.
– То был необитаемый дом; таким образом преступник знал, что ему не помешают в саду, – сказал он.
– Прекрасно, но немного ближе есть другой необитаемый дом, который он должен был миновать, чтобы дойти до этого. Почему не разбил он бюста именно там, тогда как с каждым шагом для него, очевидно, возрастала опасность наткнуться опять на кого-нибудь.
– Решительно не берусь объяснить, – отвечал инспектор. Холмс указал на уличный фонарь над нашими головами.
– Здесь он мог видеть, что делает, а там не мог. Вот что руководило им.
– Клянусь Юпитером, это верно! – воскликнул сыщик. – Как я теперь припоминаю, – прибавил он, – и бюст, принадлежавший д-ру Барнико, был раздроблен неподалеку от его красного фонаря. Итак, м-р Холмс, что же нам делать с этим фактом?
– Запомнить его и вывести из него заключение. Мы можем придти потом к чему-нибудь, имеющему с ним прямую связь. Какие меры собираетесь вы принять теперь, Лестрад?
– Всего нужнее, по моему, удостоверить личность убитого. Это будет немудрено. Когда же мы узнаем, кто он и кто его товарищи, то значительно подвинемся в вопросе о том, что он делал в Питт-Стрите прошедшей ночью, кто с ним встретился и кто убил его на крыльце м-ра Гораса Гаркера. Как вы полагаете?
– Это несомненно; однако, я подошел бы к делу несколько иным путем.
– А с ка кой же стороны взялись бы вы за него?
– О, вы не должны поддаваться моему влиянию в каком бы то ни было отношении! Лучше будем действовать каждый по своему. Потом мы сравним наши заметки, и каждый из нас пополнить сделанное другим.
– Очень хорошо, – согласился Лестрад.
– Если вы вернетесь назад в Питт-Стрит, то, может быть, увидите мистера Гораса Гаркера. Передайте ему от меня, что я уже вывел свое заключение и что опасный, кровожадный безумец, помешанный на ненависти к Наполеону, забрался прошлой ночью к нему в дом. Это будет полезно для его статьи.
Инспектор остановился, как вкопанный.
– Не может быть, чтобы вы серьезно думали так!
Холмс усмехнулся.
– Почему же нет! Но допустим, что я не думаю; тем не менее, я уверен, что это заинтересует м-ра Гораса Гаркера, а вместе с ним и подписчиков «Центрального Синдиката Печати». Ну, теперь, Ватсон, я полагаю, нам придется много поработать сегодняшний денек и поломать голову над сложной задачей. Мне было бы очень приятно, Лестрад, если бы вы заглянули к нам в Бекер-Стрит в шесть часов вечера. А до тех пор я удержу при себе фотографическую карточку, найденную в кармане убитого. Возможно, что я попрошу вашей помощи и содействие в маленькой экспедиции, которую намерен предпринять сегодня ночью, если ряд моих выводов окажется правильным. А пока до свиданья и желаю вам удачи!
