Эйлин Гудж - Две сестры
В конце концов, она ведь привыкла к невзгодам и утратам. Потерей были непрожитые со своей сестрой годы, а со смертью Теда и Арлен Линдсей лишилась единственных близких ей людей. И Рэндалла она тоже потеряла — сердце ее пронзила острая боль при мысли об этом, и она поспешно отогнала ее прочь, чтобы не пасть духом окончательно. А совсем недавно она рассталась со своим ухажером, с которым прожила последние три года. Как ни странно, она восприняла это не столь болезненно. В день судебного заседания, на которое Грант опоздал по весьма уважительной, как обычно, причине, она вдруг с поразительной ясностью осознала, что между ними все кончено, причем уже давно.
— Я так больше не могу, — сказала она ему.
Они сидели на кованой скамье в крошечном сквере, примыкавшем к зданию суда. Грант въехал на парковку в тот самый момент, когда она выезжала с нее, и побежал к ней с развевающимися галстуком и целым букетом извинений — что-то насчет неожиданного судебного запрета, который ему пришлось оспаривать.
Не понимая, что она имеет в виду, он кивал глубокомысленно и согласно, как истый адвокат.
— Никто не сможет упрекнуть тебя в том, что ты не сделала все, что могла. И если ты решишь выбросить белый флаг, это будет понятно и объяснимо.
Она поспешила поправить его:
— Я не имею в виду судебное дело. Я говорю о нас.
— Что? — Он, растерявшись, уставился на нее, по-прежнему ничего не понимая.
Линдсей накрыла его руку своей.
— Мне очень жаль, Грант. Ты ни в чем не виноват. Просто… так получилось. Так больше не может продолжаться. Ты все время занят, у тебя нет времени для меня, а я не могу и не хочу больше ждать, когда все волшебным образом наладится само собой. Этого не случится никогда — давай, для разнообразия, взглянем правде в глаза.
— Это безумие. У нас все получится. После того как мы потратили на наши отношения столько времени…
— Речь идет не о деловом сотрудничестве. Но, даже если и так, в какой-то момент, когда предприятие разваливается на глазах, ты списываешь убытки и уходишь.
— Но я люблю тебя! — пылко воскликнул он, и она увидела боль в его глазах. Странно, но это не тронуло ее.
— Да — по-своему, — согласилась она. — Но, боюсь, для меня этого недостаточно.
— Я думал, что мы когда-нибудь поженимся.
— Я тоже так думала. Но этот день, похоже, никогда не наступит, верно?
Он по-прежнему смотрел на нее, ничего не понимая. И тут ее осенило: Грант искренне считает, что то, что их связывает, — это вполне нормальные отношения. Похоже, у них оказались разные представления о том, чего они хотят от жизни. Линдсей, не без некоторого сожаления, поднялась на ноги. Она будет скучать по нему и по той комфортной жизни, к которой привыкла. Он хороший человек. Но не подходящий для нее.
— Прощай, Грант. — И она ушла.
Перемены, пусть даже болезненные, не обязательно должны быть к худу, говорила она себе. Однажды, в пылу очередной ссоры, Керри-Энн обвинила ее в том, что ей свойственно погрязать в бесплодных размышлениях. Наверное, сестра была права. Но не страх перед неизвестностью заставлял ее вести себя так: это было глубокое, даже интимное понимание того, что может принести с собой неизведанное. А вот за отсутствие гибкости приходилось расплачиваться. Во время землетрясения первыми рушатся самые прочные на вид кирпичные здания.
Теперь, когда она порвала с Грантом, быть может, для нее настало время двинуться дальше и в другом…
Шагая с опущенной головой, погрузившись в свои мысли, Линдсей не заметила, что на берегу она больше не одна. И только когда Честер возбужденно залаял, она подняла голову и увидела неясные очертания чьей-то фигуры, направлявшейся к ней в плотном тумане. «Еще одна одинокая душа, ищущая утешения у океана», — подумала она. Но потом, по мере приближения, фигура материализовалась в человека, оказавшегося поразительно знакомым. Она тихонько ахнула от неожиданности.
Рэндалл.
Что он здесь делает?
Сердце у нее учащенно забилось, и ей отчаянно захотелось броситься к нему навстречу, как поступил ее бессовестный старенький лабрадор. Но вместо этого она остановилась, глядя, как Рэндалл наклоняется, чтобы поднять кусок плавника. Он зашвырнул его подальше, и Честер бросился за ним, а Рэндалл, сунув руки в карманы брюк, легкой походкой направился к ней. Он был босиком, и ветер трепал его каштановые волосы с серебряными нитями.
— Сейчас угадаю. Это мисс Хони сказала тебе, где искать меня? — спросила она, когда он подошел к ней вплотную.
Он пожал плечами и улыбнулся.
— Она решила, что компания тебе не повредит.
— Понятно. — Линдсей вопросительно подняла брови, втайне благодаря прохладный ветер, остужавший ее пылающие щеки.
— Я подумал так же. Потому и пришел.
— Значит, ты здесь не для того, чтобы убедить меня дать тебе еще один шанс?
— Я этого не говорил.
Она вздохнула.
— Послушай, мы с тобой уже обсуждали это. К чему ворошить прошлое?
— Положение дел изменилось.
— Каким образом? Я по-прежнему целиком и полностью в руках твоего отца, а ты — по-прежнему его сын. И этого не изменить.
Она заметила кусочек стекла, сверкающий в груде бурых водорослей, и наклонилась, чтобы поднять его. Потирая его большим и указательным пальцами, она пыталась совладать с нахлынувшими чувствами. Черт бы его побрал! Ну почему ему обязательно нужно усложнять ей жизнь?
Даже смотреть на него ей было больно. А он стоял перед ней, улыбаясь, и прибрежный ветер ласково перебирал его густые волосы.
— Может быть, и нет, — сказал он. — Но у меня есть то, что изменит твое отношение к этому.
Из заднего кармана брюк он достал сложенный вчетверо лист бумаги — ксерокопию компьютерной распечатки. Линдсей быстро пробежала ее глазами. Это оказался обмен письмами по электронной почте между Ллойдом Хейвудом и человеком, чье имя всплыло в ее разговоре за обедом с Дуайтом, — Куртисом Бруксом, новым главой Комитета по землепользованию. На первый взгляд переписка выглядела вполне невинной — Брукс всего лишь благодарил Ллойда за оплаченный отпуск, который они с супругой провели на одном из курортов Хейвуда на Мауи, а Ллойд обещал в следующий раз обыграть его в гольф — но Линдсей быстро сообразила, в чем ее необыкновенная важность. Она вскинула голову и наткнулась на взгляд Рэндалла.
— Как, ради всего святого, ты сумел раскопать ее?
— Жена моего отца. Она предприняла небольшое расследование.
— А почему она захотела помочь тебе?
— Теперь она тоже не слишком счастлива с ним. Кажется, у нее есть доказательство того, что он ей изменяет.
Линдсей сочувственно покачала головой.
— Почему-то это меня не удивляет.
— Виктория хочет воспользоваться перепиской как средством давления на отца, — продолжал Рэндалл. — Если станет известно, что он подкупил государственного чиновника, он потеряет все, и ему это известно. Таким образом она рассчитывает получить свою долю при разводе.
— А тебе что за выгода в этом деле?
— Над этим стоит поразмыслить. — Он внимательно вглядывался в ее лицо, словно надеялся найти там ответ. — У меня тоже состоялся небольшой разговор с отцом. Я сказал ему, что сохраню все в тайне, если он откажется от планов строительства курорта. — От неожиданности у Линдсей перехватило дыхание. — Он отпустил в мой адрес несколько весьма нелестных замечаний, но в конце концов вынужден был признать, что я держу его за горло. У него не было иного выхода, кроме как согласиться. А это означает, что у тебя остается твоя собственность, а я стал нежеланным гостем в его доме.
Линдсей не верила своим ушам. На ее глазах свершилось чудо, на которое она уже не надеялась. Она попыталась сдержать улыбку, но у нее ничего не вышло. Ее выдержки хватило лишь на то, чтобы не запрыгать от радости, испуская победные вопли.
— Он когда-нибудь простит тебя, как ты думаешь?
Рэндалл отнесся к ее вопросу совершенно невозмутимо.
— Нет. Но я, пожалуй, процитирую Ретта Батлера[83]: «Говоря откровенно, моя дорогая, мне на это наплевать».
— Но ведь он — твой отец…
Рэндалл пожал плечами.
— Кровь, конечно, не вода, но и она не обладает пуленепробиваемыми свойствами.
Линдсей медленно покачала головой.
— Неужели это и в самом деле означает, что я могу остаться? И мне не придется искать крышу над головой?
Рэндалл кивнул.
— С одним условием.
— С каким?
Он улыбнулся.
— По отношению ко мне ты будешь придерживаться политики открытых дверей.
Линдсей боялась, что голос изменит ей, — эмоции душили ее. И она молча шагнула к нему в объятия. Перед тем как она отдалась на волю чувств, в голове у нее вдруг всплыла строчка из стихотворения Блейка: «Увидеть мир в одной песчинке…»
