Филипп Эриа - Семья Буссардель
Лодочник вытащил якорную цепь. Все окутывал утренний свет, сопряженный с тишиной, море было чудесное - синее, гладкое; вдали поблескивали острова. Перламутрово-белый парус надуло ветром, и он стал похож на огромную раковину; лодка скользнула, отчалила от берега. Амели помахала мужу на прощание газовым шарфом. Красиво сидя в седле, Викторен помахал тоже, повернул коня, и тот понес его рысью вдаль от берега.
Через день (чтобы поберечь Эдгара, решено было не ездить на острова два дня сряду) Викторен проводил путешественников только до Нотр-Дам де л'Эрмитаж; а еще через день распрощался с ними у ручья Рубо.
Эдгар был нрав, когда говорил, что им немало придется поездить по островам. На острове Поркероль, который они посетили в первую очередь, не нашлось ничего подходящего. В ту пору остров был в забросе, лесов почти не осталось, кругом лишь черная обгоревшая земля, ибо какой-то генуэзский промышленник взял остров на откуп и сводил сосну для производства соды и поташа.
Острову Порт-Кро посчастливилось избежать плачевной участи Поркероля. Туда отправлялись из Старых солеварен, которые были гораздо ближе от города, чем Тур-Фондю. Именно здесь на вторую неделю пребывания молодоженов в Гиере поджидала Амели и Эдгара лодка, а Викторен, сославшись на близость расстояния, вообще не проводил их. Остров Порт-Кро принадлежал герцогу Висансу, который не желал ничего продавать, получая основной доход не от земледелия, слабо здесь развитого, а от сдачи в аренду почти всей территории под охотничьи угодья. Воспользовавшись этим обстоятельством, Эдгар вступил в переговоры с управляющим герцога. Он надеялся взять в аренду полосу земли в пятнадцать гектаров, протянувшуюся по берегу моря, по ту сторону низенькой гряды Порт-Ман, при условии, что впоследствии участок будет им продан по низкой цене. Выбранный ими уголок, открытый со стороны залива Гротов, был отгорожен с северо-востока косой Тюф, а с юга-запада мысом Байю.
Амели всей душой желала, чтобы переговоры увенчались успехом, будто должна была получить от сделки огромную выгоду, тогда как речь шла просто о том, чтобы ублажить ее маменьку. Но приобретенный для графини Клапье участок, который она даже не видела и, возможно, никогда не увидит, был действительно очарователен, полон уединенной, идиллической, нетронутой прелести - словом, был слишком хорош для целей графини Клапье.
- Ах, братец! - воскликнула Амели, когда они после заключения сделки вернулись на мыс Байю, чтобы получше запечатлеть его в памяти и "описать поподробнее в письме к маменьке", как говорила Амели. - Ах, братец! Какой прекрасный вид! Вы только представьте себе, как хорошо будет здесь жить! Дом непременно нужно поставить в самой укрытой части берега, и пусть он будет построен по образцу местных жилищ, ведь они так гармонируют со здешней природой...
Крутыми тропами, вьющимися вокруг Вижи, они пошли в обратный путь через ложбину Уединения. Эдгар вел Амели. Идя с ним под руку, она всегда старалась не очень опираться на его локоть: ей, такой сильной и крепкой, приятно было не утомлять своего слабого здоровьем деверя; и эта забота о нем лишь укрепляла дружбу, которую она питала к Эдгару. От острова они отплыли раньше обычного и поэтому приказали лодочнику пройти мимо мыса Бена, откуда их путь лежал мимо форта Брегансон и береговой батареи Эстаньоля.
Поставили парус, и лодка заскользила по воде. Сидя на корме, расправив складки своего платья, Амели чуть закинула голову, и грудь ее напряглась. Она отказалась от шали, которую предложил ей сидевший возле нее Эдгар, и вдруг замурлыкала песенку, не разжимая губ. Эдгар взглянул на нее с вопросительной улыбкой. И как бы в ответ на эту улыбку, Амели медленно разжала губы, глубоко вздохнула и запела:
Томление любви...
В застывшей тишине моря голос ее звучал важно, мощно, театрально.
Томление любви - великий светлый дар,
Я от него отречься не желаю...
Таю от всех души своей пожар,
И счастье жизни в том, что я о нем мечтаю.
Она сделала коротенькую паузу и повторила:
И счастье жизни в том, что я о нем мечтаю.
Потом, опустив веки, очевидно прислушиваясь к внутреннему аккомпанементу, сопровождающему припев, она замолкла, ожидая чего-то. Хотя Амели предпочитала серьезную музыку, она почему-то питала слабость к этой песенке, которая, как она уверяла себя в оправдание, очень подходит к контральто и хорошо выделяет модуляции голоса. Именно по этой-то причине графиня Клапье разрешила дочери разучить романс "Томление любви", текст которого стоял на самой грани того, что разрешалось произносить вслух девицам.
Лодка шла параллельно берегу; налетевший вдруг встречный ветерок замедлил ее ход, покачивая ее на волнах размеренно и мягко. Начав второй куплет, Амели подчинилась этому ритму, и песня полилась шире, протяжнее. Бледное личико под красно-зеленым током оживилось; молодая женщина не смотрела на сидевшего с ней рядом Эдгара, взор ее блуждал где-то вдали; мерно дышавшая грудь приподнимала корсаж, как у примадонны на подмостках, в голосе зазвучала страсть:
Для сердца кроткого тоска, не утаю, Хоть мука смертная, зато сама услада. Но каждый говорит: "О нет, не надо!" - Когда я поделиться ей хочу. Томление любви - великий светлый дар, Я от него отречься не желаю.
Закончив петь, Амели отвернулась, и мерно вздымавшаяся грудь успокоилась.
Лодочник, проводник, грум переглядывались, многозначительно покачивая головой. Эдгар молчал. А потом спросил:
- Слышал когда-нибудь Викторен, как вы поете?
- Нет.
Оба снова помолчали.
- Когда ваш брат впервые пришел к нам, - проговорила Амели, - маменька желала, чтобы я спела, но... но обстоятельства не позволили мне это сделать. Я отказалась петь.
Прошла в молчании еще минута, лодка скользила по волнам, и Эдгар сказал:
- Спасибо, что спели.
Амели Буссардель прилепилась к своей новой семье не через мужа, а через других лиц. Тем временем пришел апрель и принес с собой, как то часто бывало в окрестностях Гиера, плохую погоду, простоявшую около недели. Поездки Амели и Эдгара прекратились, но Викторен не сдавался. Пусть хмурилось небо, он все равно совершал прогулку верхом на лошади, а в дождливые дни, поскольку гиерское казино было еще в проекте, в качестве резерва имелся Средиземноморский клуб или, наконец, местный клуб, где в специально отведенном зале снимались фехтованием. Там он и проводил все вечера. Амели, напротив, целые дни сидела в своем номере, поджидая визита Эдгара. Когда гостиная была свободна, они занимали ее, ставили своего грума на страже перед дверью и час-другой музицировали, ибо Эдгар бегло играл на фортепиано и недурно аккомпанировал певице. Они поджидали первого луча солнца, пробившегося сквозь тучи, чтобы пойти погулять, и добирались до старого города. Амели уже успела ознакомиться со всеми его достопримечательностями; там у нее были свои любимые уголки, свои излюбленные прогулки.
Как-то, когда стояла более или менее сносная погода, а Викторен испарился сразу же после утреннего кофе, Амели попросила Эдгара сводить ее в церковь св. Людовика, которая нравилась ей своей романской суровостью; потом они решили дойти до старинной заставы Барюк по новой, еще не известной им дороге. Прошли сначала по улице Руаяль до городской башни, миновали улицу Бур-Неф и свернули влево, на улицу Рампар.
Но не сделали они и двадцати шагов, как Эдгар, приглядывавшийся к зданиям, выходившим фасадом на улицу, вдруг заявил:
- Подозрительные места!
- Бог с вами! - с улыбкой возразила Амели. - Кого же, по-вашему, надо здесь опасаться. Разве вот этих оборванных ребятишек, которые возятся в сточных канавах?
Она уже собралась было открыть кошелек и бросить мальчишкам несколько сантимов, но Эдгар предостерегающе схватил ее за руку.
- Не вид этих ребятишек смущает меня, я боюсь, как бы вы не увидели иного зрелища, - пояснил он.
Амели широко раскрыла глаза - по обе стороны улицы стояли какие-то неприглядные дома, похожие на таверны, двери их были полуоткрыты, над входом висел фонарь, сейчас еще не зажженный. Из этих притонов вырывались нестройные голоса, женский смех, тренканье мандолины.
- Ах, вы правы, - заявила она, - картина не из приятных.
Они ускорили шаг, завидев на пороге одного из домов грудастую кумушку, растерзанную и растрепанную, которая грелась на солнышке и, завидев молодую чету, уставилась на них, держа над глазами щитком загоревшую руку.
- Как же так, - проговорил Эдгар, которому не терпелось поскорее добраться до центра города, - почему слева от нас нет ни одного переулка?
И вправду, древняя улица, по которой они шли, тянулась с внешней стороны старинного крепостного вала и, казалось, была отрезана от Гиера.
- Давайте спросим дорогу, - предложила Амели, которая старательно делала вид, будто ее веселит эта прогулка.
Но Эдгар молча увлекал ее за собой. Вдруг он остановился, бесцеремонно взял ее за плечи и круто повернул.
