Марат Басыров - Печатная машина
Подошел лифт, и Рубин уехал.
— Ну что? — сказала она. — Пойдем?
— Пойдем.
Мы пересекали двор, она держала меня под руку. Я представлял своих соседей, как они смотрят в окно и наблюдают престранную картину. То, что она была выше меня, я уже сказал, теперь скажу пару слов о ее комплекции. Она походила на штангистку без штанги. Рядом с ней я выглядел по крайней мере нелепо.
Вася жил в соседнем дворе. Мы поднялись на восьмой этаж, и я позвонил в дверь.
Сначала было тихо, потом послышались шаги.
— Опаньки, — сказал Вася, увидев нас на пороге. Он был уже немного того.
Мы вошли. Она сразу накинулась на него. Он просто взял и отшвырнул ее в угол.
Нужно сказать немного о нем.
Он был меньше меня, но плотный и кряжистый, — настоящий мужик. Еще Вася был похож на Фредди Меркьюри. Те же усы, брови, скулы. Только петь он не умел и в попку не баловался — здесь сходство заканчивалось. Еще он был волосат.
Оказывается, в этот день у него была получка.
Вася немного повыебывался, потом достал из холодильника пузырь чернил.
Мы выпили.
Она все время пыталась пристать к нему, но каждый раз он отшвыривал ее от себя. Это выходило у него легко и непринужденно, как будто он пылинку с воротника сдувал.
Наконец, она обиделась и села мне на колени. И сразу загородила мне весь обзор.
— Пощупай ее, — сказал Вася.
Я был уже пьян и поднял руку. У нее были маленькие сиськи. Она хихикала, пока я елозил по ним ладонью.
На столе появилась еще одна бутылка. Я достаточно осмелел для того, чтобы залезть к ней в колготки. Она то сдвигала, то раздвигала ноги, мешая моим исследованиям.
— Все, — сказал Вася, глядя на наши упражнения. — Валите в спальню.
Она посидела еще немного, потом медленно поднялась. Несколько секунд пристально смотрела на Васю, затем повернулась и вышла из кухни.
— Че сидишь? — Вася поддел подбородком воздух. — Иди вставь ей. Я разрешаю.
Я встал со стула.
В спальне была кровать, шкаф и еще что-то из мебели. Она сидела на кровати, опустив лицо и подперев рукой лоб. Похоже, плакала.
Я сел рядом.
Я был пьян, мне хотелось ее раздеть, но она плакала.
— Эй, — позвал я.
Она начала говорить.
— Как мне все надоело, — бормотала она, всхлипывая. — Каждый раз одно и то же… Кровать, блядь, каждый раз кровать… Я больше не могу… Я живу для того, чтобы меня ебали… Каждый раз меня ебет новый ебарь… Весь город… Меня переебало полгорода… Я больше не могу…
Так она причитала, а я никак не мог решить, с какой вещи начать. И вообще как к ней подобраться. Я особо не прислушивался к ее болтовне. Мне казалось, что весь этот треп предназначен не для меня. Да это так и было.
Я попробовал содрать с нее свитер.
Она резко подняла голову. Из ее глаз брызнула ненависть.
— Тебе чего здесь надо! — заорала она. — Пошел на хуй отсюда!
Я растерянно смотрел на нее. Ее лицо было перепачкано тушью.
— Пошел на хуй! — продолжала она орать. — По! Шел! На! Хуй!
Я встал и вышел из спальни. Прошел зал и оказался на кухне.
Вася допивал пузырь.
— Чего?
Я махнул рукой.
— Забей, — сказал он.
Мы оделись и, закрыв дверь, пошли за новым бухлом.
На улице дождь припустил вовсю, но я мало что помню. Только как шел по лужам, не пытаясь их обходить.
Когда мы возвращались, уже темнело. Я не мог понять, что сейчас чувствую. Хочу ли вообще чего-нибудь.
Вася открыл дверь. В квартире было тихо и темно. Он сразу пошел на кухню, а я завернул в зал. Включил свет.
Она спала, сидя в кресле. Рот ее был полуоткрыт, лицо в черных разводах. Она была похожа на мертвого рейнджера. Но мне было все равно. Мне предоставлялся реальный шанс, и я хотел им воспользоваться.
Я попробовал взять ее на руки. Она была неподъемна. Тогда я ухватил ее за подмышки и стянул на пол. Затем, развернув спиной к спальне, потащил, как с поля боя, пятясь задом. Один тапок с ее ноги слетел, второй держался на большом пальце. Ближе к порогу мы напоролись на гвоздь. Колготки с треском начали сползать с ее бедер. Я опустил тело на пол и попытался тут же стянуть их. Я боялся, что войдет Вася и все испортит.
Наконец я справился и снова зашел со спины. Самым трудным было втащить ее на кровать.
Когда все было готово, я начал ее раздевать. Вместо того чтобы просто стянуть с нее трусы, я взялся за свитер. Мне почему-то необходимо было раздеть ее полностью. Я хотел посмотреть, как она устроена. Может быть, это интересовало меня больше остального.
Снять свитер было труднее всего. Кроме того, что она была тяжелой и вялой, она ни хрена мне не помогала. К тому же я был очень пьян. Ее руки гнулись не в ту сторону. Она кряхтела так, как будто ее уже драли, по крайней мере, двое.
Наконец, я стал раздеваться. Через несколько секунд лег на нее.
Ее лицо было рядом с моим. Я попробовал поцеловать ее в губы. Никакого эффекта. Повозившись с ее волосами, я, наконец, вставил.
Это случилось. Я двигал тазом и не мог понять, каково мне на самом деле. Мне было ни плохо, ни хорошо. Господи, мне было никак. Она лежала без движения, слегка приоткрыв рот. Я чувствовал себя полным мудаком. Все, о чем я так долго мечтал, превращалось в фарс. Но у меня стоял, и я механически продолжал начатое.
— Дай-ка мне, — послышалось за спиной.
Надо мной стоял Вася.
Он был в полной боевой готовности.
Я встал, уступая место.
Вася, по-хозяйски лег на нее, потом, как пилот в кабине самолета настраивает кресло, раздвинул поудобнее ее ляжки и одним резким выверенным толчком вошел.
Она хрюкнула, как будто у нее что-то там внутри оторвалось. Как будто ей внезапно удалили полип в носу.
Я завороженно глядел, как работает мой старший товарищ. Это было нечто. Я был сопливым новичком в этом забое.
Он пер ее добросовестно и в то же время раскованно. Не жалея ни инструмент, ни материал. Это был настоящий мастер-класс. И это было совсем не смешно. Его волосатая ходуном ходячая жопа не располагала к смехуечкам.
Наконец он кончил, и я залез по новой.
Теперь от нее пахло Васей.
О, этот запах! Она им провоняла насквозь. Его потом. Я не мог спрятаться от этой вони. Мне казалось, что Вася сейчас, по крайней мере, лежал рядом, хотя он ушел допивать на кухню. Не знаю, на чем держалось мое вожделение. Короче, я закрывал на все эти мелочи глаза.
Мне необходимо было кончить.
Я подражал Васе, закусывая несуществующие усы и закатывая зрачки. После него там у нее было горячо и склизко. И совсем не было плотности. Я словно тыкал членом в кастрюлю с горячей кашей. Это было невыносимо. Эта вонь, каша, Васина жопа, — все перемешалось в моей голове. Ко всему прочему я вспомнил Рубина и его отца. Все, хорош! Я остановил качели и прислушался к себе. Внутри было пусто, как в зимнем лесу.
…Я шел под дождем, и мне было невыносимо грустно. Так грустно мне не было никогда. Я готов был заплакать, но вместо этого я подошел к углу дома и принялся отливать.
Я стоял, ссал и думал: вот я ссу, и что-то из меня убывает. Что-то, что я в обратке чувствую как реально нарастающую в себе пустоту. Я ведь должен радоваться, да? Я ведь теперь мужик, настоящий, и я могу поиметь весь мир. Тогда, если это правда, почему мне так грустно? Чего-то мне не хватало. Что я потерял, что оставил в этой, как там ее звали?
Я что-то в ней оставил. Нет, не я, это она забрала у меня мое что-то. Что-то очень важное.
Я закончил и застегнул ширинку. Мне стало легче, словно я сейчас выссал свою память.
Подойдя к подъезду, я залез на дверь, потом перелез на козырек. С козырька дотянулся до балкона. Балконная дверь была открыта, и я вошел в комнату.
За столом сидели трое и играли в карты.
— Черт, для этого есть нормальная дверь, — недовольно сказал Якель.
Я сел рядом.
— Десять сверху, — сказал Арончик.
— Я ее выебал, — сказал я.
— Кого?
— Ее.
— Пас, — сказал Якель.
— Годится, — подтвердил Шипок, засылая в банк деньги.
Они раскрыли карты.
— Два раза, — сказал я.
Шипок с досадой бросил карты на стол.
— Бляхо, Якель, он задолбал! Уложи его спать, — сказал он.
— Два, — повторил я.
7. ДИФТЕРИТ
После полутора лет армейской службы я оказался в госпитале.
Однажды утром меня завели в отдельный бокс и, ничего не сказав, закрыли дверь на ключ.
Я снял шинель и бросил ее на стол. Кроме кровати, здесь была еще тумбочка. И окно на полстены с белыми занавесками. Напротив окна — дверь, ведущая в уборную комнату. Пройдя туда, я помочился в серый с коричневыми потеками унитаз и спустил воду.
Госпиталь стоял на горе и принадлежал летунам. В нашем стройбатовском батальоне не было даже медсанчасти — не говоря уже об отдельном боксе. Конечно, проще было сгноить меня в лесу, в отдаленной роте, но болезнь была очень заразна. Одной-двумя таблетками ее не вылечить — да и не всякий эскулап взялся бы за это дело. Дифтерит — это вам не полип в носу. Вся рота потом слегла под карантин. Целых три недели парни лежали на кроватях и время от времени, вздрачивая, пускали салюты в мою честь, под самый потолок. Я же на самом деле чувствовал себя неважно. Мне постоянно не хватало воздуха.
