Рилла из Инглсайда - Люси Мод Монтгомери
— Я понимаю, Сюзан, что вам не польстило его предложение. Но неужели вы не могли отказать ему немного поделикатнее, чем гнаться за ним до самых ворот?
— Ну, может быть, миссис докторша, дорогая, я и могла бы… да я и собиралась так сделать, но одна его фраза возмутила меня так, что я не стерпела. Если бы не эта фраза, я не погналась бы за ним с горшком. Я перескажу вам весь разговор. Луна уселся, как я уже сказала, а прямо рядом с ним на другом стуле лежал Док. Эта зверюга притворялась, будто спит, но я отлично знала, что он не спит, так как он весь день был Хайдом, а Хайд никогда не спит. Между прочим, миссис докторша, дорогая, вы заметили, что последнее время этот кот гораздо чаще бывает Хайдом, чем Джекиллом? Чем больше побед одерживают немцы, тем хайдистее он становится. Я предоставляю вам сделать собственные выводы из этого наблюдения. Вероятно, Луна подумал, что удобная возможность втереться ко мне в доверие — это похвалить кота. Так что, не подозревая о моих истинных чувствах к животному, он протянул свою толстую лапу и погладил Мистера Хайда по спине. «Славный котик», — сказал он. Славный котик подпрыгнул и укусил его, а затем выскочил за дверь. Луна изумленно посмотрел ему вслед. «Ну и странная же тварь», — сказал он. В этом я была с ним согласна, хотя и не собиралась ему это показывать. К тому же какое право имел он называть нашего кота тварью? «Может быть, и тварь, а может быть, и нет, — сказала я, — но он понимает разницу между канадцем и гунном». Вы бы подумали — разве не так? — миссис докторша, дорогая, что такого намека будет для него достаточно. Но с него как с гуся вода.
Он устроился поудобнее на стуле, словно готовясь к долгому разговору, и я подумала: «Если он собирается что-то предложить, то уж лучше пусть скажет скорее и дело с концом, так как с этой кучей лоскутов, которые надо выкрасить до ужина, я не могу терять время на пустой флирт», так что высказалась прямо: «Если вы хотите обсудить со мной что-то конкретное, мистер Прайор, я была бы признательна, если бы вы высказались сразу, не теряя времени, так как я сегодня очень занята». Услышав это, он так и расплылся в улыбке в своем ореоле рыжих бакенбард и сказал: «Вы деловая женщина, и я с вами согласен. Нет смысла терять время и ходить вокруг да около. Я пришел предложить вам выйти за меня замуж». Такие вот дела, миссис докторша, дорогая. Я наконец получила предложение после шестидесяти четырех лет ожидания.
Я только посмотрела пристально на это самонадеянное существо и сказала: «Я не вышла бы за вас, Джосая Прайор, даже если бы, кроме вас, ни одного другого мужчины на свете не было бы. Вот вам мой ответ, и вы можете с ним незамедлительно удалиться». Вам, миссис докторша, дорогая, наверняка, никогда не доводилось видеть более ошеломленного человека, чем он в ту минуту. Он был настолько ошарашен, что, не подумав, выложил всю правду: «Ну и ну! Я думал, вы будете страшно рады выйти замуж!» И тут я потеряла голову, миссис докторша, дорогая. Ведь вы согласны, что у меня была вполне уважительная причина, чтобы ее потерять, когда этот гунн и пацифист обратился ко мне с таким оскорбительным замечанием? «Убирайтесь!» — закричала я грозно и схватила этот горшок. Он явно решил, что я вдруг лишилась рассудка, и, вероятно, счел горшок опасным оружием в руках сумасшедшей. Во всяком случае, он удалился, причем не мешкая, как вы сами видели. И я уверена, что он не скоро появится здесь, чтобы снова сделать нам предложение. Нет, я думаю, он усвоил, что есть в Глене св. Марии по меньшей мере одна незамужняя женщина, которая не жаждет стать супругой Луны с Бакенбардами.
Глава 27
Ожидание
«Инглсайд, 1 ноября 1917 г.
Вот и ноябрь… и Глен сделался весь серый, лишь тут и там на фоне мрачного пейзажа горят, как громадные золотистые факелы, ломбардские тополя, хотя со всех других деревьев листва уже облетела. В последнее время нам очень трудно сохранять мужество. Катастрофа под Капоретто — ужасная трагедия, и даже Сюзан не может найти ничего особенно утешительного в нынешнем положении дел. А мы, остальные, даже не ищем. Гертруда продолжает в отчаянии твердить: «Они не должны взять Венецию… они не должны взять Венецию», словно, если она будет повторять эти слова достаточно часто, ей удастся предотвратить беду. Но я не вижу никакой силы, которая могла бы помешать немцам взять Венецию. Однако, как не преминула указать Сюзан, и в 1914 году казалось, будто ничто не может помешать им войти в Париж, однако ничего у них не вышло, и она утверждает, что Венецию они тоже не возьмут. О, как я надеюсь и молюсь, чтобы они не взяли Венецию, прекрасную королеву Адриатики! Хотя я никогда не видела ее, она вызывает у меня те же чувства, что вызывала некогда у Байрона… я всегда любила ее… она всегда была для меня «прекрасным городом, что сердцу дорог». Возможно, любовь к ней передалась мне от Уолтера, неизменно говорившего о ней с благоговением. Увидеть Венецию было одним из его заветных желаний. Помню, как мы когда-то строили планы на будущее… это было однажды вечером в Долине Радуг, как раз накануне войны… и мечтали, что когда-нибудь вместе поедем полюбоваться ею и прокатимся в гондоле по ее освещенным луной каналам.
С тех пор как началась война, каждая осень приносит какое-нибудь ужасное несчастье нашим войскам: в 1914-м это был Антверпен, в 1915-м — Сербия, прошлой осенью — Румыния, а теперь вот Италия — самое страшное из всех этих поражений. Думаю, я совершенно отчаялась бы, если бы не то, что написал Уолтер в том своем драгоценном последнем письме: «Сражаются не только живые… мертвые тоже сражаются, и такую армию невозможно победить».
В последние недели мы все активно проводили кампанию в поддержку нового Займа Победы[105]. Мы, молодежный Красный Крест, очень старались: объехали всю округу и даже сумели переубедить нескольких несговорчивых фермеров, которые сначала наотрез отказывались брать
