Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи (книга 1)
- Брюссельской капусты, любовь моя. Она там особенно вкусна.
- Ну хочешь, я попрошу его, чтобы он прислал письмо обратно? - с тревогой вопрошает бедная Лора; она решила, что муж обижен - иначе, к чему этот иронический тон?
- Нет, дорогая! Ты можешь не требовать этого письма обратно и даже не пересказывать мне его содержание. Держу пари на сто ярдов кружева для ночного колпака, - а вам ли не знать, сударыня, что меня трудно околпачить! - так вот, пари держу, что догадываюсь, о чем ты писала нашему другу под предлогом покупки кружев.
- Но, право же, он обещал мне прислать их! Леди Рокминстер дала мне на них двадцать фунтов... - чуть слышно говорит Лора.
- Прикрываясь этой просьбой, ты послала письмо любовного содержания. Ты хочешь знать, все ли еще Клайв верен прежней страсти. Тебе кажется, что путь к сердцу душечки Этель открыт. Еще тебе кажется, что миссис Мейсон очень стареет и дряхлеет, и встреча с ее любимцем была бы...
- Ах, Пен, послушай, неужто ты вскрыл письмо?! - спрашивает Лора. Это препирательство заканчивается вполне добродушным смехом и еще кое-какими бессловесными изъявлениями нежности. Нет, мистер Пенденнис не вскрывал письма, но он знает его автора и тешит себя мыслью, что знает женскую душу вообще.
- Где вы только набрались подобного опыта, сэр? - осведомляется миссис Лора. На этот вопрос муж отвечает ей тем же способом, что и прежде.
- И почему бы бедному мальчику не обрести счастья, мой друг? продолжает Лора, прижимаясь к мужу. - Я уверена, что Этель любит его. Мне бы больше хотелось видеть ее женой милого ей славного юноши, нежели обладательницей множества замков и корон. Представьте себе, что вы женились бы на мисс Амори, сэр, каким бы черствым светским господином вы сейчас были, меж тем как...
- ...став покорным рабом хорошей и доброй женщины, я и сам оказался не так уж плох! - восклицает ее образцовый муж. - Все добрые женщины, как известно, свахи; а этих двоих ты затеяла поженить с той самой поры, как впервые увидела их вместе. Итак, сударыня, раз уж я не читал вашего письма к полковнику (хотя частично и отгадал его содержание), поведайте мне, о чем вы писали. Уж не сообщили ли вы полковнику о разрыве Этель с Фаринтошем?
Лора призналась, что кое о чем намекнула.
- Чего доброго, ты еще написала, что Этель весьма расположена к Клайву?
- Ах, что ты, мой друг!..
Однако после строгого допроса, Лора, вспыхнув, признается, что действительно спрашивала полковника, не приедет ли он навестить миссис Мейсон, которая сильно стареет и очень бы хотела его видеть. Как выяснилось, Лора уже побывала у этой миссис Мейсон: третьеводни они с мисс Ньюком ездили к ней в гости; и Лора, заметив, как смотрит Этель на портрет Клайва, висящий у старушки в гостиной, поняла, что девушка в самом деле очень... и прочее, и прочее. Словом, письмо отправлено, и миссис Пенденнис с нетерпением ждет ответа; каждый божий день она обследует почтовую сумку и очень досадует на то, что нет в ней письма со штемпелем "Брюссель".
Принцесса де Монконтур, очевидно, была полностью посвящена во все чаяния миссис Лоры.
- Как, неужто и нынче нет письма? Ну что за досада! - восклицает принцесса: она тоже состояла в заговоре; вскоре в него вступил и Флорак.
- Наши дамы задумали поженить маленького Клайва с прекрасной мисс, сообщает мне Флорак.
Обсуждая возможность этого брака, он не скупится на похвалы мисс Ньюком.
- Я не перестаю восхищаться вашими англичанками, - говорит он любезно. - Такие свежие, такие прелестные - каждая что розан! И притом так восхитительно добры! Да, Пенденнис, вам повезло, мошенник вы этакий!
Мистер Пенденнис нисколько этого не отрицает. Ему достался выигрыш в. двадцать тысяч фунтов, а ведь в этой лотерее порою выпадает кое-что и похуже пустого билета.
^TГлава LXI,^U
в которой мы знакомимся с новым членом семейства Ньюком
А ответа от полковника Ньюкома не было потому, что пока миссис Пенденнис писала ему в Брюссель, он успел уже возвратиться в Лондон, куда его призвали неотложные дела. Я узнал об этом из письма Джорджа Уорингтона. Он упоминал, что вчера обедал у Бэя с полковником4 каковой, похоже, в прекрасном настроении, С чего бы? Известие это повергло Лору в полное замешательство. Может, написать ему, чтобы он востребовал свои письма из Брюсселя? Конечно, эта молодая особа тут же сыскала бы новый предлог для письма полковнику, если бы муж строгим тоном не посоветовал ей не вмешиваться больше в эту историю.
Томас Ньюком отправился навестить брата Хобсона и его супругу - тем охотнее, возможно, что поссорился со своим племянником сэром Барнсом и желал доказать, что находится в мире с другой ветвью этого семейства. И упомянутая нами достойная особа, конечно же, не упустила случая выказать свое красноречие в рассуждениях о несчастье, только что постигшем сэра Барнса. Стоит нам оступиться, и уж друзья раззвонят об этом повсюду. Поучения миссис Ньюком должны были, наверно, потрясать душу. Как, надо полагать, стенала и рыдала эта оскорбленная добродетель, одетая во власяницу и осыпанная пеплом, как она собирала вкруг себя своих чад и омывала их слезами, как замкнулась от гостей, часами совещалась с духовником, досаждала мужу прописными истинами и изводила весь дом! Кара за суетность и тщеславие, пагубность неравных браков - сколь неисчерпаема и благодатна была эта тема! Разумеется, Книга пэров исчезла со стола в гостиной, где обычно лежала раскрытой на странице "Хайгет, баронет" или "Фаринтош, маркиз", и приютилась в хозяйском кабинете на верхней полке книжного шкафа, зажатая между Блекстоуновыми "Комментариями" и "Журналом земледельца". Весть о расторжении помолвки Этель с Фаринтошем достигла Брайенстоун-сквер и, как вы догадываетесь, получила в устах миссис Хобсон самое невыгодное для девушки истолкование.
- Некий молодой маркиз, - сокрушенно рассказывала тетка мисс Ньюком, юноша, известный своим вольным образом жизни, но весьма богатый и родовитый, оказался жертвой корыстных планов покойной графини Кью (говорившая не могла произнести "моей племянницы", это было бы слишком ужасно!). Старуха так гонялась за маркизом, так преследовала его и откровенно охотилась за ним, что в конце концов заставила посвататься. Пусть же печальный пример Этель остережет ее милых кузин и они возблагодарят господа, что родители их не столь суетны! После этой ужасной истории (миссис Хобсон не в силах была сказать "позора") маркиз воспользовался первым же удобным случаем, чтобы расторгнуть помолвку, и навсегда покинул несчастную девушку!
А сейчас нам предстоит рассказать о самом жестоком ударе, постигшем бедняжку Этель, а именно о том, что ее милый дядюшка Томас Ньюком полностью поверил возводимым на нее обвинениям. Оп теперь охотно прислушивался ко всем нелестным отзывам о семье сэра Брайена. Чего от них и ждать, коли они на поводу у этого предателя, двурушника и труса Барнса Ньюкома! Ведь когда полковник пообещал отдать Этель и Клайву все свои сбережения до последнего пенса, кто, как не Барнс, этот архиплут, манежил его и обманывал, боясь отказать ему, покуда маркиз не сделал предложения. Эта девушка - они с бедным Клайвом так любили ее! - испорчена своей коварной родней; она не стоит их с сыном привязанности; нет, он вычеркнет ее из своей жизни, как уже поступил с ее подлым братцем. И кого же она предпочла Клайву? Развратника и кутилу, о беспутстве которого говорят во всех клубах; у него ни ума, ни талантов, нет даже простого постоянства {разве не воспользовался он первой же возможностью, чтобы порвать с ней?) - ничего, кроме титула и богатства, вот на них-то она и польстилась! Стыд и позор! Помолвка с этим человеком была пятном на ее совести, а разрыв с ним - заслуженной карой и унижением. Бедное, несчастное существо! Пусть себе живет в глуши, опекает сирот своего негодного брата и учится жить достойнее.
Такой приговор вынес Томас Ньюком. Всегда справедливый и добрый, он на сей раз оказался неправ и судил девушку слишком строго; но мы знаем ее лучше, и, хотя нам известны ее грехи, понимаем, что не одна она за них в ответе. Кто толкнул ее на этот путь? Родители; это они руководили ею и убедили ее поддаться соблазну. Что она знала о человеке, выбранном ей в мужья? Его привели к ней те, кому полагалось быть опытней, и поручились за него. Великодушное и несчастное существо! Первая ли ты изо всех сестер своих вынуждена была торговать красотой, губить и попирать сердечные склонности и отдавать жизнь и честь за титул и положение в обществе? Но Судия, зрящий не только дела наши, но и побуждения, кладет на весы не одни лишь грехи, но соблазны, борения и неразумие детей человеческих и творит свой суд по иному закону, чем мы, - ведь мы-то бьем лежачего, льстим благополучному и спешим раздать порицания и хвалы - одного сражаем без жалости, а другого прощаем без зазрения совести.
Мы уже много недель провели под гостеприимным кровом наших милых друзей в Розбери, пора было и честь знать; и душечке Лоре настало время собираться в дорогу, вопреки всем уговорам душечки Этель. В последние дни подруги виделись ежедневно, и все же их юный посыльный не знал ни минуты покоя, и ослик его, наверное, сбил себе копыта, без конца совершая путешествия из Ньюкома в Розбери и обратно. Лора была встревожена и задета отсутствием вестей от полковника; как мог он не позаботиться, чтобы ему пересылали все письма из Бельгии, и не ответить на то, которое она изволила написать ему? Не знаю уж каким образом, но хозяин наш был посвящен в прожекты миссис Пенденнис, а супруга его увлечена ими еще больше моей. Однажды она шепнула мне со свойственным ей простодушием, что, ей-богу, не пожалела бы гинеи, чтобы свести эту парочку вместе, - ведь они прямо созданы друг для друга, поверьте! - и готова была отправить меня за Клайвом; но я не подходил на роль посланника Гименея и не имел желания вмешиваться в столь щекотливые семейные дела.
