Скорби Сатаны - Мария Корелли
– Совершенно верно! И я полагаю, что отчасти кормлю их даже в их человеческом обличье! Редакторы платят критикам за то, что те «крушат» мои произведения, а кроме того, критики, вероятно, получают небольшой доход, ведь они продают те экземпляры моих книг, которые им присылают на рецензирование. Так что, как видите, сходство с голубем сохраняется во всем. Но вы не видели «Атенеума» – о, вы должны его увидеть!
С улыбкой, все еще светившейся в ее голубых глазах, она вывела нас из голубиного двора и повела в уединенный тенистый уголок сада, где в большой клетке сидела важная белая сова. Заметив нас, птица пришла в ярость и, взъерошив пушистые перья, принялась мстительно закатывать желтые глаза и раскрывать клюв. Позади нее сидели, тесно прижавшись друг к другу, две совы поменьше – одна серая, а другая коричневая.
– Ах ты шалунишка! – сладким голоском обратилась Мэвис Клэр к самой страшной сове. – Не нашла сегодня мышек, чтобы покушать? У, какие злые глаза! Какой острый клюв! – Затем она обратилась к нам: – Ну разве не прелесть эта сова? Выглядит такой мудрой… На самом деле она глупа до невозможности. Вот почему я называю ее «Атенеум»! У нее такой глубокомысленный вид, будто она все знает. На самом деле она день и ночь думает только о том, как бы поймать и убить мышку, и это значительно ограничивает ее ум!
Мы с Лусио посмеялись от души: мисс Клэр выглядела такой озорной и веселой.
– Но в клетке сидят еще две совы, как их зовут? – спросил я.
Она подняла пальчик в шутливом предупреждении.
– Я скажу, но только это секрет! Они все вместе – «Атенеум», святая троица. А почему троица – не скажу! Это загадка, которую я предоставляю вам отгадать самим!
Она прошла дальше, и мы двинулись следом за ней по бархатистой лужайке, по краям которой росли яркие весенние цветы: крокусы, тюльпаны, анемоны и гиацинты.
Помолчав, мисс Клэр предложила:
– Не хотите ли взглянуть на мой рабочий кабинет?
Я поймал себя на том, что готов принять это предложение с почти мальчишеским энтузиазмом.
Лусио поглядел на меня насмешливо и спросил:
– Мисс Клэр, а вы назовете голубя в честь мистера Темпеста? Он ведь сыграл роль вашего критика-зоила. Но я сомневаюсь, что он соберется сыграть ее когда-нибудь снова!
Она оглянулась на меня и улыбнулась.
– О, я была милостива к мистеру Темпесту, – ответила она. – Он принадлежит к числу безымянных птиц, которых я не различаю!
Она прошла в дом сквозь открытую дверь-арку, выходившую прямо на лужайку. Войдя вслед за ней, мы очутились в большой комнате восьмигранной формы, где первым делом бросался в глаза мраморный бюст Афины Паллады с бесстрастным выражением лица, обращенного прямо к солнцу. Заваленный бумагами письменный стол стоял слева от двери. В задрапированном оливково-зеленым бархатом углу возвышался Аполлон Бельведерский, чья непостижимая лучезарная улыбка учила любви и символизировала триумф славы.
В кабинете было множество книг, но не выстроенных в ряды на полках, как если бы их никогда не читали, а разложенных на низких столиках и стоящих на подставках на колесиках, чтобы их можно было легко взять и просмотреть.
Особенно меня восхитили стены, ибо они были разделены на панели, и на каждой панели были золотыми буквами вырезаны какие-нибудь изречения философов или строки поэтов. Отрывок из Шелли, который недавно прочла нам наизусть мисс Клэр, занимал, как она и говорила, одну из досок, а над ней висел прекрасный барельеф утонувшего поэта, скопированный с памятника на Виа Реджио. На другой, более широкой панели висел прекрасно выгравированный портрет Шекспира, а под картиной строчки:
Всего превыше: верен будь себе.
Тогда, как утро следует за ночью,
Последует за этим верность всем[15].
Здесь были представлены изречения Байрона, а также Китса. Потребовался бы не один день, чтобы осмотреть различные, наводившие на размышления диковинки и раритеты в этой «мастерской», как называла ее хозяйка. В будущем придет час, когда я буду знать здесь каждый уголок и буду ценить эту комнату так, как в былые века преследуемый законом преступник ценил предоставленное ему убежище. Теперь же время визита подходило к концу, и поэтому Лусио, взглянув на часы и выразив благодарность за любезный прием, начал прощаться:
– Мы с удовольствием оставались бы здесь сколь угодно долго, мисс Клэр, – сказал он с непривычной мягкостью. – Вы создали мирный приют для счастливых размышлений, уголок для отдыха уставшей душе. Но поезд не будет ждать, а мы должны вернуться в город сегодня ночью.
– Тогда не стану вас задерживать, – сказала юная хозяйка и тотчас провела нас через боковую дверь и полный цветущих растений коридор в гостиную, где она нас впервые встретила. – Мистер Темпест, – добавила она с улыбкой, – надеюсь, теперь, когда мы знакомы, вы больше не захотите считаться одним из моих голубей! Едва ли вам это понравится!
– Мисс Клэр, – ответил я с непритворной искренностью, – уверяю вас, я очень сожалею, что написал направленную против вас статью. Если бы я только знал, какая вы…
– О, для критика это не должно играть ровно никакой роли! – весело ответила она.
– Но это сыграло огромную роль для меня, – сказал я. – Вы так не похожи на ненавистный мне образ «литераторши»…
Я сделал паузу, а она с улыбкой смотрела на меня своими ясными, искренними глазами. Затем я добавил:
– Должен сказать вам, что Сибил, леди Сибил Элтон, – одна из самых преданных ваших поклонниц.
– Очень приятно это слышать, – сказала она просто. – Я всегда радуюсь, когда мне удается завоевать чье-то одобрение и симпатию.
– Разве не все одобряют ваши произведения и восхищаются вами? – спросил Лусио.
– О нет! Ни в коем случае! В «Субботе» писали, что мне аплодируют только продавщицы! – И она засмеялась. – Бедная старая «Суббота»! Ее сотрудники так завидуют любому успешному автору. На следующий день я рассказала принцу Уэльскому об их замечании, и он был очень удивлен.
– Вы знакомы с принцем? – спросил я, несколько удивленный.
– Ну, правильнее было бы сказать, что он меня знает, – ответила она. – Принц оказал мне честь, проявив интерес к моим книгам. Он хорошо разбирается в литературе, гораздо лучше, чем о нем говорят. Он бывал здесь не раз и видел, как я кормлю своих… голубей. Я думаю, его это позабавило!
Вот единственный результат травли Мэвис Клэр со стороны прессы! Она всего лишь назвала своих голубей в честь критиков и кормила этих птиц в присутствии высочайших особ
