Terra Insapiens. Книга первая. Замок - Юрий Александрович Григорьев
— Я знаю… Ещё Его зовут Создатель… Его можно назвать Архитектором мира, а можно — Режиссёром. Вот я и думаю. Он снимает кино. Построил декорации, привёл актёров. А для кого снимается это кино? Кто наши зрители? Неужели Он сам единственный зритель своего творения?
— А мы разве не зрители? Сами актёры, сами зрители — чем плохо?
— Мне не нравится это кино, — нахмурился Маркус. — Я не понимаю замысел Автора — что я должен играть?
— А, может быть, в этом замысел? Представьте, что это кастинг, отбор актёров на какую-то очень важную роль. Нас поставили на сцену: ну, покажите — на что вы способны? Вот мы и живём, как умеем, показываем…
— А что — отбирают только Цицеронов и Наполеонов? — озаботился Маркус.
— Ну этого я не знаю, это только Ему ведомо, — засомневался Артур. — Может быть, вы именно тот, кто Ему нужен. Не теряйте надежды.
— И что, тогда будет другая жизнь?
— Да! Другая жизнь, другая роль, другой мир. Наверно там что-то невероятное, что мы не можем себе даже представить. Может быть, это будет мир высших измерений, где вся наша прежняя жизнь покажется рисованным комиксом на бумаге.
Маркус внимательно посмотрел на Артура и потом вздохнул.
— Вы же сами не верите в это. Это всё фантазии, очередная иллюзия.
Он махнул рукой и пошёл на выход из сада, понурив голову. Артур ещё немного покачался на гамаке и тоже ушёл.
Вернувшись во двор, Артур подошёл к сидящему за столом Паскалю и рассказал ему — что произошло прошлой ночью.
— Я ожидал, что будет нечто подобное, — хмуро сказал Паскаль. — У меня было предчувствие, и оно укрепилось, когда я понял, что меня заперли.
— Есть ещё один шанс, — вполголоса подбодрил его Артур. — Тебе надо незаметно спрятаться в моей комнате.
— Под кровать что ли? — недоверчиво буркнул Паскаль. — Ничего из этого не выйдет. Хозяин заметит моё отсутствие. После вчерашнего они будут настороже.
— Ну я не знаю тогда — что делать? — расстроился Артур.
— Бегите без меня, если есть шанс. Я хоть порадуюсь за вас.
Он не смотрел на Артура. Он смотрел в стол, корябая ногтем что-то по дереву. Артур присмотрелся и понял, что это было слово, которое Виктор Гюго обнаружил в глухом закоулке одной из башен Собора Парижской Богоматери.
— Что-то ты приуныл… — подбодрил Паскаля Артур. — Не вешай нос, дружище. У меня есть предчувствие, что всё будет хорошо.
— Это ты от Адама заразился. Это его присказка — «всё будет хорошо». Я тоже сначала поддался его оптимизму, но долго не удержался… Ничего не будет хорошо. Всё будет хуже и хуже… И бежать некуда, от себя не убежишь.
Он поднял голову и посмотрел на Артура.
— Да и не во мне дело… Разве это здесь сумасшедший дом? Это там сумасшедший дом… — он кивнул головой куда-то в сторону. — Вся планета Земля — большой театр абсурда. У меня плохие предчувствия… Прошлый раз, когда пришёл корабль, я с одним матросом разговорился — что там в мире происходит? Он сказал, что дело идёт к большой войне…
Паскаль выпрямился и вздохнул, рассеянно глядя вокруг.
— Если люди погибнут, то потому что они так и не стали людьми. Они остались евреями, немцами, американцами, русскими, китайцами, индусами, поляками, французами — они так и не стали людьми… Я не знаю — кто я по национальности?.. — он на мгновенье задумался. — Я родился в России, потом родители переехали со мной в Америку, когда мне было столько, сколько сейчас Еве. Я воспитан в русской культуре, но во мне намешана чёртова куча кровей. Во мне, кроме русской, есть еврейская, польская и какая-то азиатская кровь. Я не знаю — кто я?.. Я знаю только, что я — человек.
— «Безродный космополит», — попробовал пошутить Артур. Ему хотелось вытащить друга из депрессии. Но Паскаль не оценил шутки, даже не улыбнулся, а только с ещё большим ожесточением принялся корябать поверхность стола, пока наконец не сломал ноготь.
Офелия с жестяной лейкой в руках вышла поливать цветы. Оглядев двор, заметила Артура и улыбнулась. Артур поднялся из-за стола и подошёл к ней.
— Здравствуйте, матушка! — вежливо склонил голову Артур.
Офелия с лёгкой рассеянной улыбкой смотрела на него, но было понятно, что смотрит она куда-то очень далеко, в своё прошлое.
— Ты помнишь, мой мальчик, как мы катались на лыжах в Альпах?.. Как же назывался этот курорт?.. Забыла… На тебе был беленький свитер, на голове красная вязаная шапочка, на руках шерстяные коричневые варежки. Они тебе были большие и ты их постоянно терял… Как всё это было давно… Как будто в другой жизни.
Она погрустнела, тихонько покачивая головой.
— У меня в голове всё перепуталось. Просыпаясь, я уже не помню — какой сейчас год, весна или лето?.. Я сегодня перебирала ваши с Генри детские вещи, нашла эту красную шапочку и вспомнила тот зимний швейцарский день в горах… Светило яркое солнце, белый свет резал глаза, я купила себе тёмные очки… А теперь не могу их снять.
Она легко вздохнула и принялась поливать цветы. Артур потоптался неловко рядом и пошёл прочь.
После обеда, присоединившись к прогулке Сократа, Артур попытался его разговорить.
— Вы представляете себе, что идёте по афинским улочкам, под мраморным портиком?
— В своём уме я могу спорить с Платоном и Аристотелем. Для этого мне не нужны ни Платон, ни Аристотель, ни Древняя Греция. Всё во мне, весь мир во мне.
Он посмотрел на Артура и спросил:
— Что вы знаете про Сократа?
— Про Сократа мы знаем, благодаря Платону и Ксенофонту. Он был сыном скульптора и акушерки. Жил в Афинах и называл себя «философом» — любителем мудрости. Был женат на сварливой Ксантиппе, и в шутку заверял, что именно она сделала его философом. Исповедовал дельфийский оракул — «познай самого себя». Был осуждён за неверие в богов и развращение молодёжи. Он мог, как Галилей, покаяться и вымолить к себе снисхождение, но принял смерть спокойно, без тени страха.
— Да… — задумался Сократ. — Коротко. Похоже на шпаргалку на школьном экзамене.
Артур покраснел, как школьник, пойманный за руку учителем.
— Истинный философ умирает радостно, — сказал Сократ, — так как верит, что смерть даст ему ответы на многие главные вопросы его жизни.
Они гуляли неспешно. Сократ по не обыкновению был грустен. Может, на это влияла пасмурная погода.
— Вы вспоминаете свою родину, — спросил Артур, — тоскуете о ней?
— О какой родине ты
