Джеймс Клавелл - Сёгун (части 1-2)
- Как госпожа, ваша мать, господин Торанага? - вежливо спросил он.
- У нее все очень хорошо, благодарю вас, - Торанага позволил себе показать, как он счастлив при мысли о своей матери и о бессильной ярости Ишидо. - Она замечательно выгладит для своих семидесяти четырех лет. Я только надеюсь, что и я буду так же силен в ее возрасте.
"Тебе пятьдесят восемь, Торанага, но ты никогда не достигнешь пятидесяти девяти", - мысленно пообещал себе Ишидо.
- Пожалуйста, передайте ей мои самые наилучшие пожелания долгой счастливой жизни. Спасибо и извините, что я был так навязчив. - Он поклонился с величайшей вежливостью и потом, с трудом удерживая все возрастающую радость, добавил:
- О, да, важная вещь, из-за которой я хотел повидать вас: последнее официальное собрание регентов откладывается. Мы не встретимся сегодня вечером.
Торанага продолжал сохранять улыбку на лице, но внутри он окаменел.
- О? Почему?
- Господин Кийяма болен. Господин Судзияма и господин Оноши согласились с отсрочкой. Я тоже. Несколько дней не играют роли, не так ли, при таком важном решении?
- Мы можем провести встречу без господина Кийяма.
- Мы согласились с тем, что нам не следует делать этого, - Глаза Ишидо насмехались.
- Официально?
- Вот наши четыре голоса с печатями.
Торанага закипал. Любая отсрочка представляла для него огромную опасность. Мог ли он обменять мать Ишидо на согласие на немедленную встречу? Нет, потому что потребовалось бы слишком много времени на отправку приказов и он потерял бы большое преимущество из-за пустяка.
- Когда будет проведена встреча?
- Я так понял, что господин Кийяма поправится к завтрашнему дню или, может быть, на следующий день.
- Хорошо. Я пришлю моего личного врача осмотреть его.
- Я уверен, что он примет его. Но его личный врач запрещает ему принимать посетителей. Болезнь может быть заразной, не так ли?
- А что за болезнь?
- Не знаю, мой господин. Это все, что мне сказали.
- Доктор - иностранец?
- Да. Я так понял, что это главный врач христиан. Христианский доктор-священник для дайме-христианина. Наши недостаточно хороши для такого важного дайме, - сказал Ишидо с насмешкой. Беспокойство Торанага увеличилось. Если бы доктор был японец, он бы мог сделать многое. Но с христианским доктором - несомненно, иезуитским священником - идти против одного из них или даже пересекаться с одним из них - это могло объединить всех христиан-дайме, а он не мог допустить такого риска. Он знал, что его дружба с Тсукку-сан не поможет ему в. борьбе с христианскими дайме, Оноши или Кийяма. В интересах христиан было выступать единым фронтом. Скорее он должен сблизиться с ними, христианскими священниками, определить их положение, чтобы установить цену их сотрудничеству. "Если Ишидо действительно объединился с Оноши и Кийяма - и все христиане-дайме пойдут за этими двумя, если они действуют все вместе, тогда я изолирован, - подумал он. - Тогда мне остается один путь - выполнить план "Малиновое небо".
- Я навещу господина Кийяма послезавтра, - сказал он, называя крайний срок.
- А зараза? Я никогда бы не простил себе, если бы с вами что-нибудь случилось, пока вы здесь, в Осаке, мой господин. Вы наш гость. Я вынужден настаивать, чтобы вы не ходили.
- Вы можете успокоиться, мой господин Ишидо. Зараза, которая свалит меня, еще не появилась на свет, не так ли? Вы забыли предсказание провидца. - В китайском посольстве, которое приезжало к Тайко восемь лет назад, пытаясь развязать японско-корейско-китайскуто войну, был известный астролог. Этот китаец предсказал много вещей, которые впоследствии подтвердились. На одном из роскошных официальных ужинов Тайко просил предсказателя определить время смерти нескольких своих советников. Астролог предсказал, что Торанага умрет от меча в среднем возрасте. Ишидо, известный завоеватель Кореи, или Чозена, как называли эту страну китайцы, - умрет без болезней, старым человеком, его ноги твердо стоят на земле, он самый известный человек своего времени. Но сам Тайко умрет в своей постели, уважаемым, почитаемым, в старости, оставив здорового сына. Это так обрадовало Тайко, который был еще бездетным, что он решил отпустить посольство обратно в Китай, а не убивать их, как собирался сначала, за их оскорбления в первые встречи. Вместо того чтобы торговаться за мир китайский император через свое посольство только получил предложение "называть его королем государства Ва", как китайцы называли Японию. Поэтому он послал их домой живыми, а не в маленьких ящиках, которые уже приготовил, и возобновил войну против Кореи и Китая.
- Нет, господин Торанага, я не забыл, - сказал Ишидо, очень хорошо помня все это. - Но зараза может быть очень обременительной. Вы можете заболеть сифилисом, как ваш сын Небару, извините, или стать прокаженным, как господин Оноши. Он еще молод, но так страдает. О да, он так страдает.
Торанага был моментально выведен из равновесия. Он очень хорошо знал вред, причиняемый этими болезнями. Небару, его старший из оставшихся в живых сын, получил эту болезнь, когда ему было семнадцать лет - десять лет назад, - и все усилия докторов - японских, китайских, корейских и христианских - не вылечили болезнь, которая уже отразилась на нем, хотя и не убила. "Если я захвачу всю власть, может быть, - пообещал себе Торанага, - я смогу вылечить эту болезнь. Неужели это действительно идет от женщин? Как женщины получают се? Как это можно лечить? Бедный Небару, если бы не сифилис, ты был бы моим наследником, потому что ты лучший солдат, лучший правитель, чем Судара, и очень умный. Ты должен был сделать много плохого в своей прежней жизни, чтобы нести такую большую ношу в этой".
- Клянусь Буддой, я не хотел бы никому такого, - сказал он.
- Согласен с вами, - сказал Ишидо, зная, что Торанага пожелал бы обе болезни ему, если бы только мог. Он поклонился и ушел.
Торанага нарушил молчание:
- Ну?
Хиро-Мацу сказал:
- Если вы останетесь или уедете сейчас, все равно - плохо, потому что вы преданы и изолированы, ваше величество. Если вы останетесь на встречу встречи не будет целую неделю, Ишидо мобилизует свои войска вокруг Осаки, и вы никогда не уедете отсюда, что бы ни случилось с госпожой Ошибой в Эдо. Очевидно, что вы преданы и что четыре регента будут решать против вас. В Совете они проголосуют четырьмя голосами против одного, обвинив вас в государственной измене. Если вы уедете, они издадут любой указ, который пожелает Ишидо. Вы связаны тем, что решение будет поддерживаться четырьмя голосами против одного. Вы не сможете сказать как регент ни одного слова против.
- Я согласен.
Наступило молчание.
Хиро-Мацу ждал с растущим беспокойством.
- Что вы собираетесь делать?
- Сначала я собираюсь пойти поплавать, - сказал Торанага с удивительной веселостью. - Потом я посмотрю на чужеземца.
x x x
Женщина спокойно шла через личный сад Торанага в замке, направляясь к маленькой хижине с соломенной крышей, которая так уютно расположилась на полянке среди кленов. Ее шелковое кимоно и оби были самыми простыми и тем не менее самыми элегантными из тех, что могли сделать самые искусные мастера в Китае. Ее волосы по самой последней в Киото моде были собраны высоко и скреплены вместе длинными серебряными шпильками. Цветной зонтах защищал от солнца ее нежную кожу. Она была тоненькая, всего пяти футов ростом, но очень пропорционально сложена. На шее она носила тонкую золотую цепочку, на которой висело маленькое золотое распятие.
Кири ждала на веранде хижины. Она сидела в тени, ее ягодицы нависали над подушкой. Кири следила, как женщина шла по каменным ступеням, которые были так аккуратно выложены во мху, что казалось, они росли из него.
- Вы более красивы, молоды, чем когда-либо, Тода Марико-сан, - сказала Кири без ревности, отвечая на поклон.
- Я бы хотела, чтобы так оно и было, Киритсубо-сан, - ответила Марико улыбаясь. Она села на колени на кушетку, машинально расправляя кимоно.
- Это правда. Когда мы встречались в последний раз? Два-три года назад? Вы совсем не изменились за те двадцать лет, что я вас знаю. Должно быть, прошло двадцать лет, как мы впервые встретились. Вы помните? Это было на празднике, который устроил господин Города. Вам было четырнадцать, вы только что вышли замуж и были очень красивы.
- И напугана.
- Нет, что вы, не напуганы.
- Это было шестнадцать лет назад, Киритсубо-сан, не двадцать. Да, я помню это очень хорошо. "Слишком хорошо, - подумала она с болью в сердце. Это был день, когда мой брат прошептал мне, что по его предположению наш уважаемый отец собирается отомстить своему законному господину диктатору Городе и убить его. Своего законного господина! "
- О да, Кири-сан, я помню этот день, и год, и этот час. Это было начало всего этого ужаса. Я никогда не давала никому повода подумать, что я заранее знала о том, что должно было случиться. Я никогда не предупреждала ни своего мужа, ни Хиро-Мацу, его отца, - оба они преданные вассалы своего господина, - что предательство готовилось одним из его самых важных генералов. Хуже того, я не предупредила Городу, своего законного господина. Так я нарушила свои обязанности по отношению к своему господину, к своему мужу, к его семье, которые после моего замужества стали моей единственной семьей. О, Мадонна, прости мне мой грех, помоги мне очиститься. Я продолжала молчать, чтобы защитить своего любимого отца, который обесчестил себя на тысячу лет. О, мой Боже, о, Иисус Назаретянин, спаси этого грешника от вечного проклятия...
