Юрий Регилес - Лучик

Скорее от страха. Уж слишком поспешно крутятся листья, слишком тревожно шуршат. Наверно, боится молодая осина, что кто‑то придет в лес с топором и срубит ее под корень.

Но почему волнуется старая? Уж она‑то пожила в свое удовольствие. Долгим был ее век, о чем говорит морщинистый ствол, покрытый седым мхом. Да и поднялась осина выше всех окружающих ее деревьев.

Видимо, переживает престарелая, как бы успеть сбросить все листья, вовремя подготовиться к зиме.

Разве можно так жить, постоянно трясясь и переживая?

Под молодыми густыми елями совсем черной кажется земля. Ничего на ней не растет. Потому что солнечным лучам никак сюда через переплетения веток не пробраться.

Плохо земле, которая не родит. Выглядит она удручающе. Но бывает и здесь раз в году праздник. Осенью. Когда осыпаются деревья.

Весело пестрит в глазах от опавших, разноцветных листьев: желтых, бронзовых, красных, бордовых — самых разных цветов и оттенков.

А этот, оранжевый, почему повис в воздухе?

Оказывается, это не лист, а шляпка молодого гриба подосиновика…

Верхушки выросших на берегу высоких трав, засохшие листья — все уродливо загнулись в одну сторону. Почему только в одну?

Да потому, что почти постоянно здесь дул с плеса сильный ветер и заставил всех согнуться туда, куда ему было угодно.

Стоячие осины не тронуты лосем, а две упавшие обгрызены до блеска. Помогал лосю и заяц, о чем можно судить по следам на снегу. Всем легче грызть поверженных.

Шел по заячьему следу. След оборвался у толстого пня. Здесь разыгралась трагедия, о чем свидетельствуют разбросанные по снегу куски шерсти, остаток заячьей лапы. Попал заяц в зубы лисе. Не заметил, как она, пробравшись за кустами, вышла ему наперерез и спряталась за пнем.

Говорят, что хищник выбирает жертву из наиболее слабых, больных животных, вершит, так сказать, правый суд — жить должен тот, кто сильнее.

Но разве заяц был слабым? Если бы он заблаговременно увидел лису, если бы рыжая не пошла на хитрость, наверняка, лопоухий смог бы от нее убежать.

Не чаще ли зайцев губит не слабость, а благодушие?

Трудно приходится в морозную зиму кабанам. Одни для лежки роют снег до теплой земли. Другие натаскают в укромное место еловых лап и ложатся на них.

А этот приспособился спать на муравейниках. Разроет муравьиный дом до половины и ложится на него. Роскошная получается постель.

Дорогая это роскошь. За счет других. Ведь потом такие муравейники промерзают насквозь.

После зимы очень много в лесу упавших деревьев.

Переломились пополам стоящие в густоте собратьев некоторые молодые сосны. Мощная старая ель рухнула, оставив высоченный пень, зияющий, как раной, расщепленной верхушкой. Еще одна вырвана с корнем. Во весь рост хлобыстнулась толстая осина… Отчего падали деревья? От избытка снега или сильного ветра?

Ни тем, ни другим нынешняя зима не выделялась. Великовозрастные деревья скорее всего упали от старости. Устали ждать. Не стало сил держать груз ветвей.

А молодые?

Ослабели. Не выдержали борьбы за место под солнцем.

Отломил с упавшей ели ветку с шишками. Слегка тряхнул ее, и посыпались на землю семена — огромное количество семян. Зачем ели их так много?

Это просто понять. Ведь чтобы несколько семечек проросло, дереву приходится уплатить лесу щедрую дань. И дятлы еловые семена клюют. И белки их едят. Мыши на земле подбирают. Да мало ли в лесу желающих подкормиться еловыми семенами.

И всем надо угодить, а то останешься без потомства.

На снегу лежит лосиный рог. Приятная находка.

Зачем лосям рога? Если для того, чтобы перед лосихами красоваться, то почему такую красоту лось носит не круглый год? Почему на зиму рога сбрасывает?

Если рога предназначены для самообороны, тогда тем более непонятно, зачем освобождаться от них на время года, когда волки, главные враги лосей, особенно злы.

Так что же, такая роскошь — прихоть природы?

А не для того ли даны лосю рога, чтобы в период гона он мог побороться с собратьями за право сильного продолжить род? Здоровье потомства важнее жизни самого лося.

ВСТРЕЧИ

Тихо было на лесной лужайке у реки. Но стоило здесь появиться мне, как сразу же раздались тревожные голоса. Затрещал дрозд. Запищали кулики. Резко закрекал в траве коростель.

Дрозд, не переставая трещать, перелетел на другое дерево. Кулики побежали по прибрежному песку то и дело останавливаясь и оглядываясь на меня. Коростель никуда не убежал, лишь забился в более густую траву.

Для всех обитателей лужайки я чужой. Все встревожились: зачем пришел? Каждый опасается за своих птенцов.

Убедились, что я не собираюсь вторгаться в их жизнь, утихомирились. Вновь воцарилась над лужком мирная тишина.

На лугу у меня из‑под ног поднялся большой болотный кулик кроншнеп. Здесь оказалось гнездо с птенцами.

Не стал я задерживаться возле гнезда. Но все равно на другой день птенцов в гнезде уже не увидел. То ли их расклевали вороны, то ли с’ела лиса, обнаружив гнездо по моим следам.

Даже незначительное вмешательство в чужую жизнь зачастую приводит к трагедии.

Шел по бору, смотрю под сосной щука валяется. Что за шутки? Откуда взяться щуке в лесу? До озера, правда, недалеко — с полкилометра. Но не рыбаки же щуку в чащу затащили?

Может хищный зверь ее на отмели поймал, да в лес приволок? А съесть не успел, я ему помешал.

Рассматриваю щуку. Большая. И свежая. Нигде ничего не отгрызено. Даже следов зубов не видно.

В вершине сосны кто‑то зашевелился. Я глянул вверх. Вижу на сосне гнездо. А в гнезде две молодые цапли сидят.

От нечего делать перья клювами чистят.

Вот кто свой обед с сосны уронил. Не ценит молодежь труд родителей. А очень нелегко взрослой цапле такую щуку поймать.

В густой кроне сосны кто‑то шевельнулся. Словно серая тень перескочила с ветки на ветку. Затаилась. Некоторое время спустя перебралась повыше. Задрав голову, я тихонько пошел вокруг сосны. Интересно, ко это прячется в ветвях?

Наконец понял, что это птица. Я иду, и птица бесшумно меняет место так, что никак мне ее не рассмотреть. То вижу кончик клюва, то хвоста.

Бросился я в сторону птицы сосновой шишкой. Резко сорвалась она с ветки, перелетела на соседнюю сосну и заорала на меня грубо, по — кошачьи. Хоть уши затыкай.

Вот тебе и тихая! Сойка это.

Блаженствую возле реки на траве. Встал. Окунулся в воду. И снова лежу. Посматриваю по сторонам.

Трясогузка прошлась по берегу, то и дело что‑то склевывая с песка. Проплыл над рекой вдоль опушки леса ястреб, высматривая добычу. Кулик- перевозчик сидит без дела на склонившейся над водой высохшей ольхе.

Что‑то долго он сидит на одном месте, посматривая на меня. Чем я его заинтересовал? Даже ястреба он не испугался, не улетел, лишь прокричал что‑то коротко на своем птичьем языке.

Направляюсь к кулику. Что он будет делать?

Тревожно закричав, кулик перелетел на другой берег, уселся на согнувшуюся в три погибели черемуху. Нервно расхаживает по ней.

Догадался я в чем тут дело. Никакой кулик не бездельник. В дозоре он. Птенцы у него кормятся в прибрежных кустах и траве. А кулик наблюдает, чтобы к ним кто‑нибудь опасный не подобрался.

Ответственная работа. А я так нехорошо подумал о кулике. Нельзя судить о чужой работе, если не имеешь о ней представления.

Перья взъерошены. Крылья растопырены. Клюв широко раскрыт… Не галка, а не пойми что. Издавая устрашающие звуки, идет прямо на меня… Вокруг еще несколько галок. Все они сердитые. Вдруг с громкими криками взмыли в воздух и начали пикировать на меня…

И только тогда, когда одна чуть не долбанула по голове, я понял, что они защищают выпавшего из гнезда птенца. Дружно. Отчаянно. Всей стаей.

Меня очень больно укусила пчела. За что?! Ведь я ее не обижал. Руками, когда она подлетела ко мне, на нее не махал. Цветы, шагая по тропинке через луг, не мял. А она так всадила в меня свое жало, что оставила его в моей щеке. Теперь бедняга погибнет. Ради чего?

Думаю, что ради защиты рода своего. Чтобы я знал авансом, что с пчелами лучше не связываться.

В густой луговой траве сидели тетерева. Я проходил мимо. Они взлетели и, громко хлопая крыльями, унеслись к кустам.