Уильям Гибсон - Двое на качелях
ГИТЕЛЬ: Чего начинать?
ДЖЕРРИ: Упражняться. Протестовать. Возмущаться.
ГИТЕЛЬ: А?
ДЖЕРРИ: Накричите же на меня!
ГИТЕЛЬ: За что?
ДЖЕРРИ: Да ведь это безобразие - звонить в такой час! Кто я такой, чтобы будить вас на рассвете? Это неуважение к вам и вообще черт знает что такое! Ну, почему же вы молчите?
ГИТЕЛЬ: Послушайте, что вы на меня орете?
ДЖЕРРИ (мягко): Для вашей же пользы.
ГИТЕЛЬ: Я не люблю кричать на людей, это действует мне на нервы. И, кроме того, я рада, что вы мне позвонили...
ДЖЕРРИ: Почему?
ГИТЕЛЬ (с раздражением): Нет, я просто поражаюсь вашей тупости! Я же говорю - я о вас беспокоилась.
ДЖЕРРИ: Вот это уже лучше.
ГИТЕЛЬ: Что лучше?
ДЖЕРРИ: Главное - упражняться. Валяйте дальше.
ГИТЕЛЬ (разозлившись): Еще чего! Упражняться! Вы что, совсем спятили, или считаете меня за идиотку. Знаете, который теперь час? Зачем вы мне звоните в пять утра? Чтобы упражняться в перебранках, да?
ДЖЕРРИ (забавляясь): Нет, чтобы попросить вас больше ничего никому не отдавать. Пока мы не увидимся.
ГИТЕЛЬ: Что-что?
ДЖЕРРИ: Я спрашиваю вас: хотите попробовать... стать половиной пары?
ГИТЕЛЬ (помолчав): Слушайте, лучше не начинайте все с начала.
ДЖЕРРИ: На этот раз - на моих условиях. Подачек больше не хочу.
ГИТЕЛЬ: А что же вы хотите?
ДЖЕРРИ: Я хочу... немножко позаботиться о вас. И о вашей язве.
Гитель, широко открыв глаза, смотрит на телефон.
Вы мне разрешите это?
ГИТЕЛЬ (качает головой; она не может разобраться в своих ощущениях, поэтому не знает, что ответить. Она растрогана и вместе с тем еле удерживается, чтобы не засмеяться): Я... Вы... Но почему вдруг?
ДЖЕРРИ: Кажется мне, что я могу вам пригодиться. Конечно, не такое уж я сокровище, к тому же все еще занят этой... гражданской войной. Я бы рассказал вам всю эту скверную историю, если бы вы позавтракали со мной.
ГИТЕЛЬ: Где?
ДЖЕРРИ: Здесь. Вы приедете?
ГИТЕЛЬ: Понимаете, в восемь пятнадцать мне будут рвать зуб, будь он проклят. Потом я буду плеваться кровью, так что с меня мало толку...
ДЖЕРРИ: Но вы придете?
ГИТЕЛЬ: Конечно, приду.
ДЖЕРРИ (после паузы, ласково): Я буду о вас заботиться. (хочет положить трубку, но вдруг спохватывается) Гитель!
ГИТЕЛЬ: Да?
ДЖЕРРИ: Что надо делать, когда из десны идет кровь?
ГИТЕЛЬ (мгновенно встревожилась): А что, у вас идет кровь?
ДЖЕРРИ: Чудачка вы все-таки! Я о вас говорю.
ГИТЕЛЬ: А-а. Да ничего не надо делать. Пойдет и перестанет.
ДЖЕРРИ: Я знал, что мне непременно понадобится тот ледник. Придется положить лед в раковину.
ГИТЕЛЬ: Зачем?
ДЖЕРРИ: Чтобы набить пузырь, который я куплю. Вы будете прикладывать его к щеке.
ГИТЕЛЬ (после паузы, улыбаясь): Решили взять быка за рога?
ДЖЕРРИ: Не хочу терять ни минуты. Сегодня первый день моего тридцать четвертого года, и я чувствую себя, как жаворонок на заре. Ну, спите спокойно. (кладет трубку)
ГИТЕЛЬ (сидит неподвижно, потом тоже кладет трубку и удивленно качает головой): С ума сойти! (немного погодя, встает, идет в кухню и, налив в стакан молока, возвращается на тахту)
Джерри ставит телефон на пол и задумчиво улыбается, пока его взгляд не падает на телеграмму. Берет конверт и вертит в пальцах. Наконец, вынимает телеграмму и, подойдя к окну, читает - дважды про себя, третий раз вслух, без всякого выражения в голосе:
"Звонила поздравить днем рождения, не смей отталкивать меня, негодяй, помоги бог нам обоим, но помни, что я тебя люблю, это правда. Тесс."
Через секунду замечает, что телеграмма дрожит в его руке. Комкает ее и медленно бросает в разбитое стекло. Идет к кушетку, перекладывает кучу одежды на стул и ложится, куря сигарету.
В тусклом предутреннем свете каждый лежит у себя, поглощенный своими мыслями. Джерри курит, Гитель потягивает молоко. Тишину нарушает только далекий бой башенных часов - бьет пять.
Занавес.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ.
Картина первая.
Комната Джерри.
Уже октябрь. Ранний вечер, сумерки. В комнате Гитель все по-прежнему, только не убрана постель с двумя смятыми подушками. Зато комната Джерри значительно изменилась. В ней появились незатейливые и дешевенькие вещи, однако она выглядит теперь уютной и жилой. Появилось покрывало на кушетке, новые лампы, маленькие половики, холщовые занавески на окнах, выкрашенные ящики из-под фруктов вместо книжных полок; все это убранство в деревенском стиле сделано руками Гитель. У окна - ломберный столик, накрытый к обеду, и два стула. На книжной полке маленький радиоприемник Гитель; играет симфонический оркестр. В кухне горит лампочка, уютно затененная абажуром; там Гитель, подвязав вместо передника кухонное полотенце, готовит обед. Она вносит миску с салатом, ставит ее на стол и останавливается, задумчиво слушая музыку. Внезапно она делает несколько медленных конвульсивных движений; через секунду мы догадываемся, что это движения современного танца, потому что Гитель останавливается, недовольная собой, скребет затылок и начинает снова, потом досадливо машет рукой
и уходит в кухню. Там снова открывает духовку газовой плиты, поливает жаркое соком. Вдруг застывает, прислушивается и, бросившись в комнату, торопливо зажигает две свечи на столе. Входит Джерри.
ГИТЕЛЬ (радостно): Здравствуй, малыш!
ДЖЕРРИ: Привет! (нюхает воздух и заглядывает в кухню) М-м, какой дух! Цыплята?
ГИТЕЛЬ: И салат, и картошка, и вино на льду.
ДЖЕРРИ: И вино? (стоит, прислонясь к дверному косяку; он в пальто и в шляпе, под мышкой у него два-три толстых юридических справочника и несколько свертков, обернутых только что купленной газетой) Что мы пропиваем? Наши поместья?
ГИТЕЛЬ: Мне уступили его задешево, шестьдесят девять центов бутылка. Наверное, потому, что оно старое. (привстает на цыпочки, чтобы поцеловать Джерри; он обнимает ее свободной рукой и улыбается) Что тебя смешит, не понимаю?
ДЖЕРРИ: Ты, детеныш. (замечает занавески на окне) Ты повесила занавески!
ГИТЕЛЬ: Ну да, а зачем я хожу сюда, как ты думаешь? Любоваться на тебя?
ДЖЕРРИ: Роскошная вещь. За две недели ты сделала из этого клоповника выставочный экспонат. В отличие от вина ты с возрастом становишься все лучше.
ГИТЕЛЬ: Что же в газете?
ДЖЕРРИ: Все то же. Два трупа и четыре похищенных автомобиля.
ГИТЕЛЬ: Я спрашиваю, что ты принес в газете?
ДЖЕРРИ: Стоп! Не подходи!
ГИТЕЛЬ (испуганно): А!..
ДЖЕРРИ: Осторожней! Отойди на шаг.
ГИТЕЛЬ: Почему?
ДЖЕРРИ (спокойно): Потому что весь день я сидел, уткнувшись носом в юридические книги, и мне все время хотелось уткнуться носом в тебя. (разворачивает газету и помахивает перед лицом Гитель пакетиком) Вот тебе твои нитки.
ГИТЕЛЬ: О, спасибо! Ты видел Фрэнка Таубмена?
ДЖЕРРИ: Видел. Это к чаю. (помахивает другим пакетиком) Соевый пудинг. Полезная штука. Без соли, без масла, без вкуса.
ГИТЕЛЬ: И что он сказал?
ДЖЕРРИ: Потом расскажу. А это кусочек луны. От меня тебе. (отдает ей третий пакетик)
ГИТЕЛЬ: Подарок?
ДЖЕРРИ: Просто кусочек луны с неба.
Гитель развязывает пакетик при свете свечей. Джерри снимает пальто и шляпу.
ГИТЕЛЬ: Мне не терпится. Скажи, что это? Что?
ДЖЕРРИ (бесстрастно): Значит, так: она открывает коробку, которую ей преподнес ее возлюбленный, и думает, что это конфеты, но там оказываются законсервированные мозги ее вероломного отца, который убежал из дому с шайкой малолетних преступников; она мгновенно узнает его и испускает нечеловеческий крик...
ГИТЕЛЬ (озадаченно): Кусок мыла?..
ДЖЕРРИ (подходит к ней): На самом деле это консервированные мозги ее вероломного...
ГИТЕЛЬ: В чем дело? Разве от меня дурно пахнет?
ДЖЕРРИ: Блестящая догадка. Сейчас обследуем. (обнимает ее сзади за талию и зарывается лицом в ее волосы)
ГИТЕЛЬ: Нет, в самом деле, почему ты мне даришь кусок мыла? Разве мне необходимо вымыться?
ДЖЕРРИ: Почему я дарю кусок мыла... Ты посмотрела на коробку?
ГИТЕЛЬ: Нет.
ДЖЕРРИ: Прочти, что там написано.
ГИТЕЛЬ (читает у свечки): Шанель номер...
ДЖЕРРИ: Шанель номер пять, его рекламировали по телевизору. Шанель номер пять, мадам. У вас в руках мыльные пузыри ценой в два с половиной доллара.
ГИТЕЛЬ (в ужасе): Два с полови... за один кусок мыла?!
ДЖЕРРИ: Не вздумай только им мыться. Мы будет есть его ложками, вместо соевого кекса.
ГИТЕЛЬ: Знаешь, иногда я думаю, что не я полоумная, как считает один из нас, а ты. Мы не будем есть два с половиной доллара!
ДЖЕРРИ: Нет, будет. Устроим себе пир. Как твой живот?
ГИТЕЛЬ: Хорошо. Я приняла пилюлю - и живот как рукой сняло.
ДЖЕРРИ: Ну, не совсем сняло. Немножко осталось.
ГИТЕЛЬ: Чего осталось?
ДЖЕРРИ: Живота.
ГИТЕЛЬ: Ага. По-твоему, я слишком толстая?
ДЖЕРРИ: Что ты, наоборот.
ГИТЕЛЬ: По-твоему, я слишком тощая?
ДЖЕРРИ (сухо): По-моему, ты священный сосуд женственности.
ГИТЕЛЬ: Словом, посудина, которую необходимо вымыть. поэтому ты и принес кусок мыла.
