Прыжок в неизвестное. Парикмахер Тюрлюпэн - Лео Перуц

– У вас есть баррикада, сударыня, которую я охотно взял бы штурмом, не будь я человеком в летах, отвыкшим от военного искусства.

– Сударь, – сказала вдова, не отводя глаз от работы, – ваша любезность делает мне честь.

Вдруг входная дверь распахнулась, и на пороге показалась маленькая Николь. Она держала за кафтан человека огромного роста, по виду судя лодочника с Сены, изо всех сил стараясь втащить его в лавку. И тонким своим голоском уговаривала его:

– Входите, сударь! Отчего вы колеблетесь? Господин Тюрлюпэн знает свое ремесло как никто другой, вы останетесь довольны.

Мужчина с удивлением глядел на маленькую фигурку, вертевшуюся у него в ногах. Он, казалось, чувствовал себя неловко. Потом снял шапку перед кабатчиком, которого почему-то принял за хозяина дома.

– Мы оба, – сказал он, – товарищ и я, стояли перед дверью и ждали господина Сен-Шерона, потому что нам приказано проводить его к друзьям. Они его ждут, он знает, где. Сами понимаете, после того, что в минувшую пятницу приключилось, нельзя ему ходить одному по улицам. Тут подвернулась эта маленькая…

Он нагнулся и с чрезвычайной осторожностью высвободил полу кафтана из рук ребенка.

– Ты ждешь господина де Сен-Шерона? – воскликнул дворянин Ле-Гуш. – Не тот ли это человек, чьи приказы передаются из улицы в улицу? Где он? Где можно его найти? И что это за история с днем св. Мартина? Повсюду об этом говорят. Я много бы дал за то, чтобы повидать господина де Сен-Шерона.

Лодочник хмуро посмотрел на господина Ле-Гуша. Казалось, размышлял. Губы у него шевелились. Вдруг он громко расхохотался:

– Вы желаете видеть господина Сен-Шерона? Вот потеха! Слышишь, Жакоб? Войди-ка сюда! Тут вот хотят видеть господина Сен-Шерона. Потеха, ей-Богу!

– Молчи, болван! – послышался голос из-за двери. – Выходи, болтун! Знай, держи язык за зубами, вот и все.

Бородатая голова и рядом с ней толстое весло показались за спиной лодочника. Он стоял некоторое время, разинув рот, чрезвычайно недоумевая. Потом принял решение: повернулся и безмолвно, стуча сапогами, вышел на улицу.

– Странные фигуры, – сказал господин Ле-Гуш. – С некоторых пор они постоянно попадаются на глаза. Чем-то они встревожены. Сидели бы на своих плотах и барках. Они неповоротливы, как черепахи, когда сходят на берег.

Господин Гаспар встал. И пока Тюрлюпэн чистил на нем камзол, он положил два су на столик госпожи Сабо. Потом тихо и храня обычный свой сосредоточенный вид, он вышел, отвесив поклон присутствовавшим.

Сейчас же после него ушел и кабатчик, опираясь на руку друга своего, викария. Этого мгновения ждал Тюрлюпэн, потому что хотел поговорить с господином Фруассе о деле, про которое не всякому надлежало знать.

Глава VIII

Тюрлюпэн приблизился к писцу парламентского советника с очень почтительным поклоном.

– Чем могу служить, сударь? – спросил он. – Я весь к вашим услугам.

Господин Фруассе уселся в кресло с видом мученика и объяснил Тюрлюпэну, что нужно сделать с его наружностью.

– Только поживее! – приказал он. – Мне здесь чертовски неудобно. Волосы справа – до уха, а слева – до плеча.

Тюрлюпэн взялся за ножницы и длинный гребень.

– К этой прическе, – сказал он, – не подходит ваша старая шапка из кроличьих шкурок. Для нее нужна широкополая шляпа с длинным пером.

Господину Фруассе очень не понравился такой совет. Он собирался носить свою старую шапку до тех пор, пока ему не подарит новой господин парламентский советник.

– Да уж ладно, – буркнул он в раздражении. – Что слышно нового?

– Нового? А и вправду есть одна новость, – шепнул ему Тюрлюпэн, только это большой секрет. Вы будете поражены, господин Фруассе, послушайте только. Одна знатная дама, из числа самых высокопоставленных, вы, может быть, догадаетесь, о ком я говорю…

– Погромче! – сказал господин Фруассе. – Я ни слова не слышу.

– Извольте. Так я повторю, – крикнул из другого угла комнаты господин Ле-Гуш. – Я рассказываю госпоже Сабо о том, как в последний год царствования покойного короля мои фермеры продали молочного поросенка за семнадцать су. Нынче ровно столько же стоит курица, больше я ничего не сказал.

– Словом, герцогиня, – продолжал шепотом Тюрлюпэн. – И у нее есть от законного супруга сын, которого она скрывает от общества.

– Какое мне до этого дело? – сказал господин Фруассе.

– Но ведь это поразительно.

– Ничего в этом нет поразительного, заявил писец парламентского советника. – Такие случаи бывали. Было время, когда многим вельможам опасно было иметь наследников по мужской линии. Я сам знавал одного дворянина-гугенота…

– Но этому сыну, – перебил его Тюрлюпэн, – стало известно его происхождение, и он предъявляет свои права.

– А, это меняет дело, – воскликнул писец и стал быстро прикидывать в уме, какую сумму смогут извлечь из такого процесса он и его господин. – Это очень запутанный судебный казус. Подсуден он парламенту. И если парламент признает его права…

Тюрлюпэн, с ножницами в руке, блаженно улыбаясь, закрыл глаза. Он представлял себе пергамент с печатью из желтого воска, висящей на зеленом шелковом шнурке.

– Это, конечно, нелегко, – продолжал писец. – Перед парламентом каждое заявление должно быть подкреплено доказательствами. Чуть только заявишь то или другое, сейчас же со всех сторон раздается: доказательства, сударь, не угодно ли представить доказательства?

– А что ему нужно сделать, чтобы добиться признания своих прав?

– Прежде всего он должен раздобыть выпись из актов о крещении, объяснил господин Фруассе. – Это стоит денег. Затем – двух ходатаев, одного из судейского сословия, другого – из дворянского. За деньги он их найдет. Затем – готовых присягнуть свидетелей.

– Свидетелей? – спросил придушенным голосом Тюрлюпэн. – Как же он найдет в таком деле свидетелей?

– Если у него есть деньги, то он их сколько угодно найдет, – ответил писец. – Это очень просто.

Чрезвычайно озабоченный, Тюрлюпэн окончил прическу. Деньги! У него их не было. Он стал соображать, какую сумму может наспех сколотить. Продать праздничный камзол – он стоит двенадцать ливров; перину; маленькое серебряное распятие. Потом – стенной ковер, тот, что у него в комнате наверху, с изображением царицы Юдифи. Но перина и ковер принадлежали не ему, а вдове Сабо.

И Тюрлюпэн сказал тихо и удрученно:

– Денег у него нет.

– Нет денег? – разочарованно воскликнул писец. – Отчего же вы этого сразу не сказали? Если у него нет денег, то дело его заранее проиграно.

Тюрлюпэн положил на столик ножницы и гребень.

– Он беден, – сказал он уныло, – где же ему достать деньги?

– Это его дело, а не мое, – заявил писец. – Пять тысяч ливров, никак не меньше.

– А я думал, достаточно пряди белых волос, – прошептал совсем тихо и растерянно Тюрлюпэн.

Господин Фруассе встал и взялся за шапку. Но не ушел. Положил вдруг руку на плечо Тюрлюпэну и отвел его в угол комнаты.

– Надо ей написать, что вся тайна раскрылась, – шепнул он ему доверчиво.

– Написать? Кому написать? – спросил Тюрлюпэн.

– Можно таким способом извлечь пользу из дела, раз вы в него посвящены.

И так как Тюрлюпэн все еще не понимал его, писец высказался