X-AVIA - Анна Олеговна Ефименко
Вот что мне поведала Гора. Потом я вернулась на участок, села в машину, и мы с Б. вернулись домой, в Большой Город по главной магистрали (она всего одна – от Горы до самого Кафедрального Собора), раскрашенной рекламными плакатами, зазывными перемигивающимися витринами и сумасбродными порывами майского вечернего ветра, гоняющего птиц и собирающего причудливые конструкции из мусора возле автобусных и троллейбусных остановок. Большой Город радушно принимал нас обратно, заключал в цепкие объятия, жег наш бензин, мы ехали домой, в самый центр, на улицу имени Ротшильда, помню, как все завидовали одной фотографии: на ней мы с Б. стоим на балконе. Люди завидовали не лучезарным счастливым лицам, а тому, что с балкона открывалась чудесная панорама на центр мегаполиса – шпиль Собора покровительственно высился за нашими спинами на фото.
* * *
Двенадцатого июня я приступила к работе в авиакомпании «Schmerz und Angst». Ее владельцы и основатели, Хельга Шмерц и Герберт Ангст, по фамилиям которых и была названа фирма, и с которыми мне позднее доведется познакомиться лично, начали свою карьеру с того, что служили обыкновенными бортпроводниками. Они так подружились в рейсах, труд настолько сплотил Хельгу и Герберта, что со временем они решили вдвоем основать собственную авиакомпанию, в чем их ждал колоссальный успех – в стране они были вне конкуренции, да и на международной арене тоже. Однако, название слегка нервировало меня, как, полагаю, и всех нормальных людей тоже. Хороший слоган получается: «Летайте авиакомпанией «Боль и Страх»! Самые лучшие самолеты – у «Боль и Страх»!» Сомнительная реклама.
В нашей группе новичков было человек двадцать-двадцать пять. Все классические роли разобраны сразу: первая красавица, главный хохотун, пятерка интеллектуалов разной степени одаренности и статисты-невидимки, куда же без них. Мое твердое намерение абстрагироваться от окружающего мира и вынужденной корреляции с социумом выражали намеренно снобистское и недовольное выражение лица, никогда не снимаемые очки с диоптриями и томик любимого Кафки в руках. То и дело приходилось так или иначе упоминать о том, что в свободное от работы время мне некогда развлекаться, ибо я тружусь над рукописью своего брата – романом «125 RUS», вследствие чего меня автоматически записали в местные «творческие личности» и ждали выхода книги. В глубине души мне крайне льстило подобное внимание к собственной персоне, но внешне я продолжала отмахиваться от любых совместных попоек, вечеринок и прочего веселья.
Учиться было весело. Система канализации на воздушном судне поглотила мое внимание сильнее, чем когда-то в университете эпоха художественной модальности. Мы прыгали с надувного аварийного трапа, визжа и смеясь, ковырялись в кнопках пилотской кабины на старом тренажерном самолете, учили команды, подаваемые при эвакуации, ныряли в бассейн со спасательным жилетом или боялись нырять в бассейн, выплывать и надувать жилет на воде, мы смотрели фильмы-катастрофы и разбирали ошибки летного и кабинного экипажа – все это было безумно интересно. Мы не могли запомнить порядок отсоединения трапа от фюзеляжа, и нещадно получали за это двойки, будто провинившиеся школьники, отличниками мы получали пятерки за технологию обслуживания, мы запоминали фужерчики, самопальные «кушачки» на винные бутылки, великие скрижали правил, заповедовавших обслуживать пассажиров справа правой рукой, а пассажиров слева – левой рукой. Я потеряла сон, готовясь к опросу по запланированным и незапланированным посадкам на сушу/воду, взрывным и медленным разгерметизациям, пожарам в печках, в туалетах, на багажных полках, под обшивкой, пожарам самих двигателей, черт бы их побрал, эти пожары, как теперь не бояться?! Я потеряла сон, подыскивая себе матовые пастельные оттенки лака для ногтей, увековеченные в списке требований к внешнему виду в руководстве по работе бортпроводников. Неся в своей голове манометры, кислородные маски, штуцеры, киль и закрылки, люки-выходы на плоскость крыла, угол тангажа и весь аварийный запас, я совсем потеряла сон.
Мы решали задачи, направленные на развитие логического мышления будущих бортпроводников, которые опытные преподаватели приносили нам в распечатках местной газеты под названием «X-Avia». Вот один из примеров такого ребуса: «Стюардесса Клео уходит через месяц в отпуск, и она отдала свой паспорт в консульство для получения визы. Клео просит отдел планирования ставить ее только на внутренние рейсы, то есть не за границу. В летном свидетельстве у Клео есть допуск на следующие типы самолетов: Боинг-737, Боинг-747. Обычно она летает в долгие зарубежные командировки на огромном двухпалубном Боинге-747. Маленький по вместимости Боинг-737 рассчитан на внутренние рейсы по нашей стране, но на нем летают новички, так как самолет достаточно простой, а Клео работает в компании уже много лет. На Боинг-767, на котором летают опытные бортпроводники, и который летает по нашей стране, у Клео нет допуска. Вопрос: на какие рейсы можно планировать стюардессу Клео в течение месяца до ее отпуска?». И тому подобный бред. Учиться было непередаваемо весело.
На третий день в «Schmerz und Angst» я возвращалась домой через парк, и за мной увязался один молодой человек из нашего отделения. Он рассказывал страшные вещи о
том, как ежедневно добирается в Большой Город на обшарпанных электричках, забитых алкоголиками и бомжами. Как его детей не хотят брать в детский сад, а денег на взятку воспитателю у него и его жены нет. Как в детстве его мама плакала из-за того, что нечем было прокормить семью, и они ели голубей и крыс. Меня передергивало от его рассказов, я все ждала, когда же проклятый парк закончится, и думала, что в следующий раз надо попросить Б. забрать меня на машине или хотя бы прислать шофера. Мужчина рядом со мной явился из чужого, заокраинного мира вынужденных переселенцев и съемных бараков, в которых ютились сотни людей. Чтобы как-то разрядить атмосферу, я перевела разговор на тему экологии и как-то вышло, что я произнесла вполне стандартную фразу о том, что не ношу натуральный мех, потому что мне жалко животных. На что мой собеседник угрюмо отрезал: «Я тоже не ношу натуральный мех, потому что у меня нет на это денег». Парк все никак не желал заканчиваться, густые деревья закрывали от меня всё: метро, проезжую часть, и даже шпиля Кафедрального Собора здесь не было видно. Еще чуть-чуть, и я сама почувствовала бы себя беженцем, живущим впроголодь на краю земли. Мой спутник хмуро смотрел
