Франсуаза Саган - Здравствуй, грусть
Однажды нас пригласили на чай к матери Сирила. Это была спокойная, улыбчивая старая дама, она рассказывала нам о своих вдовьих и материнских заботах. Отец выражал ей сочувствие, бросал благодарные взгляды на Анну, рассыпался в любезностях перед старой дамой. Должна сказать, что ему вообще никогда не было жаль потерянного даром времени. Анна с милой улыбкой на-блюдала эту сцену. Дома она заявила, что старушка очарова-тельна. Я стала бранить на чем свет стоит старых дам этого типа.
Отец с Анной посмотрели на меня со снисходительной и насмеш-ливой улыбкой, и это вывело меня из себя.
- Не видите вы, что ли, до чего она самодовольна,- крикнула я. -Она гордится своей жизнью, потому что воображает, будто исполнила свой долг и...
- Но это так и есть,-сказала Анна.-Она исполнила, как говорится, свой долг супруги и матери...
- А свой долг шлюхи? - спросила я.
- Я не люблю грубостей,-сказала Анна,-даже в пара-доксах.
- Это вовсе не парадокс. Она вышла замуж, как все на свете, до страсти или просто потому, что так получилось. Родила ребен-ка-вам известно, откуда берутся дети?
- Конечно, не так хорошо, как вам,- отозвалась Анна с иро-нией,- но кое-какое представление об этом у меня есть.
- Так вот она воспитала этого ребенка. Вполне возможно, что она не стала подвергать себя тревогам и неудобствам адюльтера. Но поймите-она жила, как живут тысячи женщин, а она этим гордится. Она смолоду была буржуазной дамой, женой и матерью, и пальцем не шевельнула, чтобы изменить свое положение. И похваляется она не тем, что совершила нечто, а тем, что чего-то не сделала.
- Какая нелепица,-возразил отец. - Да ведь это же приманка для дураков,-воскликнула я.- Твердить себе: "Я выполнила свой долг", только потому, что ты ничего не сделала. Вот если бы она, родившись в буржуазном кругу, стала уличной девкой, она была бы молодчина.
- Все это модные, но дешевые рассуждения,-сказала Анна.
Пожалуй, она была права. Я верила в то, что говорила, но повторяла я это с чужого голоса. Тем не менее моя жизнь, жизнь моего отца подкрепляли эту теорию, и, презирая ее, Анна меня унижала. К мишуре можно быть приверженным не меньше, чем ко всему прочему. Но Анна вообще не желала признавать во мне мыслящее существо. Я чувствовала, что должна немедленно, во что бы то ни стало доказать ей, что она ошибается. Однако мне и в голову не приходило, что для этого так скоро представится удобный случай и я им воспользуюсь. Впрочем, я готова была признать, что через месяц буду придерживаться совсем других взглядов на тот же предмет, что мои убеждения изменятся. Где уж мне было претендовать на величие души!
Глава пятая
И вот в один прекрасный день все рухнуло. С утра отец решил, что мы проведем вечер в Каннах, поиграем и потанцуем. Помню, как обрадовалась Эльза. В привычной для нее атмосфере казино она надеялась вновь почувствовать себя роковой женщиной, чей образ несколько потускнел от палящего солнца и нашего полузатворнического образа жизни. Против моего ожидания Анна не стала противиться этой светской затее и даже как будто была до-вольна. Поэтому сразу после ужина я со спокойной душой подня-лась к себе в комнату, чтобы надеть вечернее платье-кстати сказать, единственное в моем гардеробе. Его выбрал для меня отец; оно было сшито из какой-то экзотической ткани, пожалуй чересчур экзотической для меня, потому что отец, повинуясь то ли своим вкусам, то ли привычкам, любил одевать меня под роковую женщину. Я сошла вниз, где он ждал в ослепительном новом смо-кинге, и обвила руками его шею.
- Ты самый красивый мужчина из всех, кого я знаю.
- Не считая Сирила,-сказал он, сам не веря в то, что гово-рит.- А ты-ты самая хорошенькая девушка из всех, кого я знаю.
- После Эльзы и Анны,- сказала я, тоже не веря собствен-ным словам.
- Но раз их здесь нет и они заставляют себя ждать, потан-цуй со своим старым ревматиком отцом.
Меня охватило радостное возбуждение, как всегда, когда мы с ним куда-нибудь выезжали. Он и в самом деле ничем не напо-минал старика-отца. Танцуя, я вдыхала знакомый запах-его оде-колона, тепла его тела, его табака. Он танцевал ритмично, полу-закрыв глаза, как и я, слегка улыбаясь счастливой улыбкой, кото-рая неудержимо рвалась с его губ.
- Ты должна научить меня танцевать би-боп,- сказал он, по-забыв о своем ревматизме.
Он остановился, машинальным любезным бормотаньем привет-ствуя появление Эльзы. Она медленно спускалась по лестнице в зеленом платье с рассеянной светской улыбкой на губах-улыб-кой, какую она пускала в ход в казино. Она постаралась предста-вить в наиболее выгодном свете свои выгоревшие на солнце во-лосы и облезшую кожу, но ее похвальные усилия увенчались сом-нительным успехом. К счастью, она этого, по-видимому, не пони-мала.
- Ну как, мы едем?
- Анны еще нет,- сказала я.
- Пойди посмотри, готова ли она,- сказал отец. - Пока мы доберемся до Канн, будет полночь.
Я поднялась по ступенькам, путаясь в длинном платье, и по-стучалась к Анне. Она крикнула: "Войдите". Я так и приросла к порогу. На ней было серое платье, удивительного серого цвета, почти белого, который, словно предрассветное небо, отливал ка-кими-то оттенками морской волны. Казалось, в этот вечер в Анне воплотилось все очарование зрелой женственности.
- Изумительно,-сказала я.-О, Анна, какое платье! Она улыбнулась своему отражению в зеркале, как улыбаются кому-то, с кем предстоит скорая разлука.
- Да, этот серый цвет в самом деле находка,-сказала она.
- Вы сами-находка,-сказала я.
Она взяла меня за ухо, заглянула мне в лицо. Глаза у нее были темно-голубые. Они просветлели, улыбнулись.
- Вы милая девочка. Хотя порой бываете несносной.
Она пропустила меня вперед, ничего не сказав о моем платье, что я отметила с облегчением, но и с обидой. По лестнице она спускалась первой, и я видела, как отец пошел ей навстречу. У подножия лестницы он остановился, поставив ногу на нижнюю ступеньку и подняв к Анне лицо. Эльза тоже следила, как Анна спускается по лестнице. Я очень четко помню эту картину: на первом плане прямо передо мной золотистый затылок, великолеп-ные плечи Анны, чуть пониже ослепленное лицо отца, его протя-нутая рука и где-то вдали силуэт Эльзы.
- Анна,-сказал отец.-Вы несравненны. Она мимоходом улыбнулась ему и надела поданное ей пальто.
- Встретимся на месте,-сказала она.-Сесиль, хотите по-ехать со мной?
Она уступила мне место за рулем. Ночная дорога была так хороша, что я вела машину не торопясь. Анна молчала. Казалось, она даже не слышала, как надрываются трубы в приемнике. Ма-шина отца обогнала нас на крутом повороте, но она даже бровью не повела. Я почувствовала, что вышла из игры, что присутствую на спектакле, в который уже не могу вмешаться.
В казино, благодаря ухищрениям отца, мы очень скоро поте-ряли друг друга из виду. Я очутилась в баре с Эльзой и ее зна-комым полупьяным южноамериканцем. Он занимался театром и, несмотря на винные пары, рассказывал очень интересно, как че-ловек, увлеченный своим делом. Я довольно приятно провела в его обществе около часа, но Эльза скучала. Она была знакома с од-ной или двумя театральными знаменитостями, но вопросы ремесла ее ничуть не интересовали. Она вдруг спросила меня, где мой отец, будто я имела об этом хоть малейшее представление, и исчезла. Южноамериканец на мгновение, кажется, огорчился, но очеред-ная порция виски поправила его настроение. Я ни о чем не ду-мала, я была приятно возбуждена, так как из вежливости участ-вовала в его возлияниях. Все стало еще более забавным, когда он захотел танцевать. Мне пришлось обхватить его обеими ру-ками и зорко следить, чтобы он не отдавил мне ноги, а это тре-бовало немалых усилий. Мы оба хохотали до упаду, так что, когда Эльза с видом Кассандры хлопнула меня по плечу, я готова была послать ее к черту.
- Я их не нашла,-сказала она.
Лицо у нее было удрученное, пудра с него уже осыпалась, стала видна сожженная кожа, черты заострились. Выглядела она довольно жалко. Я вдруг страшно рассердилась на отца. Он вел себя возмутительно невежливо.
- А-а! Я знаю, где они,-сказала я, улыбнувшись с таким ви-дом, точно их отсутствие было самой естественной вещью на свете и беспокоиться не о чем. Я мигом.
Лишившись моей поддержки, южноамериканец рухнул в объя-тия Эльзы и, кажется, был этим доволен. Я с грустью подумала, что у нее куда более роскошные формы, чем у меня, и что я не могу на него сердиться. Казино было большое, я обошла его два-жды, но без толку. Я обшарила все террасы и наконец вспомнила о машине.
Я не сразу нашла ее в парке. Они сидели в ней. Я подошла сзади и увидела их в зеркале. Увидела два профиля, близко-близко друг от друга, очень серьезные и удивительно прекрасные в свете фонаря. Они смотрели друг на друга и, должно быть, о чем-то тихо разговаривали-я видела, как шевелятся их губы. Я хотела было уйти, но вспомнила об Эльзе и распахнула дверцу.
Рука отца лежала на запястье Анны. Они едва взглянули на меня.
