Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис
Тут он принялся отдавать распоряжения и оставил у брода в качестве охраны нескольких воинов; а потом извлек меч из ножен и выехав перед своим войском, громко выкрикнул.
– Теперь настало время нам умереть, и пусть те из родовичей, кто останется жив, насыплют над нами курган. Вперед, сыны Тюра, и не отдавайте задешево свои жизни, пусть враг хорошенько заплатит за них.
Тут раздался общий радостный клич, все были счастливы: Готы уже успели забыть о всех радостях жизни, кроме ярости боя за свое племя и его грядущие дни.
Так Оттер повел свою рать вперед, и, услыхав позади себя грохот копыт, ощутил, что вся мощь его людей вливается в него; тут чело его просветлело, тревожные морщины на лице разгладились, и, возликовав душою, он запел:
Был я когда-то молод, был жарок мне летний зной,
И я был тогда счастлив – любой минутой одной.
Я просыпался в счастье и думал, что весь этот мир
Вместе со мной вкушает буйной младости пир.
Я прошел сквозь чертог возмужанья, двери старости впереди,
Счастье ли, горе, ровно билось сердце в моей груди.
И все же я помнил счастье юных далеких лет,
Когда солнце ясно светило и тепел был его свет,
Когда жизнь впереди лежала, еще ждал меня бранный меч.
Да, радостным было начало, не о том ныне речь.
Вот он – луг молодого счастья… как же ныне не ликовать,
Тому, кто пред праотцами может сегодня предстать.
Пение его слышали многие и угадывали в голосе радость, а вот слова могли разобрать далеко не все; впрочем, Готы были довольны радостью Князя.
С места они взяли быстро, чтобы нагнать Медведичей и Горынычей, и скоро уже приблизились к ним; те же, услыхав за спиной грохот копыт, увидели, что Оттер последовал за ними и потому замедлили ход, так что оба отряда соединились с веселыми криками и смехом. Заново соединив ряды, они с великим счастьем направились вперед – без спешки и суеты – в сторону Чертога Вольфингов, к Римлянам. Ибо теперь горькая ярость и жгучий гнев превратились в чистый битвенный пыл – так перебродившее сусло становится прозрачным красным и сладким вином.
Глава XXIII
Тиодольф съезжается с Римлянами на поле Вольфингов
После того не прошло и часа, как на луг Бэрингов потянулись из чащи пешцы Тиодольфа; они заметили людей, собравшихся на склоне, и то, что некоторые из них беспокойно поглядывали на брод и земли, лежавшие за ним, другие же столь же тревожно смотрели на лес, ожидая появления Тиодольфа. Это был оставленный Оттером отряд, а с ним два гонца, присланных, чтобы Походный Князь узнал самые свежие вести. Первый рассказал о том, что Оттер был вынужден ударить на Римлян вместе с Бэрингами и детьми Дракона; второй же, только что прискакавший, поведал, что люди Марки уступают, и Римляне уже оттеснили их от Волчьей Веси и вынудили встать на лугу между бродом и Волчьим Острогом.
Выслушав эти новости, Тиодольф не стал медлить да расспрашивать, а сразу повел рать к броду, чтобы враги не прогнали выставленную Оттером стражу.
Однако у брода никто не ожидал их; там не было ни души; оставленные Оттером мужи, услыхав о битве, в которую вступили их родичи, немедленно отправились им на помощь. Рать Тиодольфа переправилась на тот берег в должном порядке на своих двоих, и Князь шел между воинами, во всем такой же, как все остальные – кроме гномами скованной и сплетенной кольчуги – только Князь был без щита и шлема. Выбравшись на берег, покрытый каплями воды, стоял Тиодольф на лугу Вольфингов, держа в длани своей обнаженный Ратный Плуг; суровое лицо его было обращено к полю битвы, только не играла на нем обычная перед сражением радость.
Немного успели они отойти от переправы, когда ветер принес звон мечей и пенье рогов, а вскоре увидели они сражение своими глазами, потому что, отступив от реки, земля поднималась, и вновь опускалась, прежде чем подняться к жилищу Вольфингов просторным склоном. И вот с вершины гребня они увидели все как было: поле, черным-черное, усеянное Римскими латниками, а посреди них – горстку сопротивляющихся бойцов, снующие копья и сверкающие мечи.
Увидев своих родичей в таком положении, дружно рыкнула рать и заторопилась навстречу врагу, выстроившись клином, на острие которого по обычаю был Тиодольф. Находившиеся на краю строя, те, кто мог видеть собственным оком картину сражения, услыхали тут принесенный ветром ответный клич врагов, к которому примешивались и голоса Готов. Тут кольцо Римлян разделилось, распалось, и посреди рядов их показалась рать Марки, своих рядов не нарушившая, но жестоко уменьшившаяся в числе. Ясно было, что не бежали Готы и не удалось врагам их рассеять, но стояли на месте, собираясь пасть один за другим. Никто из них не пытался пробиться к броду, хотя лишившиеся всадников кони там и сям носились по всему полю. И тут никто из Готов не усомнился в том, что они сумеют пробиться к друзьям и опрокинуть Римлян.
И тогда случилось чудо, невиданное и неслыханное. Римляне вскоре поняли, что происходит, и разделились: часть из них стала против Оттера, другие же повернули навстречу Тиодольфу. Клин Готов приближался, и вот уже настала пора разворачиваться, чтобы обрушиться на врага, а окруженный отряд приготовился ударить навстречу. Тиодольф вел свою рать в бой, и все ждали лишь знака вступить в сражение. Но едва Князь поднял к небу Ратный Плуг, чтобы дать этот знак, как облако вдруг затмило зрение его, и он пошатнулся назад и в забытьи повалился навзничь, словно бы получив смертельный удар. Клин дрогнул, сердца Готов были потрясены, они решили, что их предводитель убит, и бывшие рядом поспешили вынести Князя из битвы. Римляне также видели это и, решив, что полководец Готов погиб или получил тяжелую рану, без промедления с радостным воплем, как подобает доблестным воинам, сами бросились вперед на клин Готов, ибо нужно сказать, что если прежде они значительно превосходили числом рать Оттера, то ныне сами оказались немногочисленными по сравнению с новоприбывшими. Тем не менее падение
