Валери Уиндзор - Лгунья
- Может, ещё по чашечке? - спросила я в отчаянии, но нам так и не удалось его заказать. Член комитета поспешно вошел в зал с мегафоном в руке. Им срочно понадобился дядя Ксавьер. Вот-вот начнется велогонка.
Народу на площади было видимо-невидимо. Дети облепили центральный фонтан и ограды. Велосипедисты в изящных красно-зеленых костюмах заполонили площадь, как стая птиц. Человек с мегафоном сунул мне стартовый пистолет.
- Мне? - пораженно сказала я.
- Конечно, тебе, - сказал дядя Ксавьер. - Кому ж ещё объявлять старт? - Он выхватил мегафон из рук молодого человека и провозгласил на весь город: - Моя племянница Мари-Кристин. - Раздались одобряющие аплодисменты. Я помахала рукой и улыбнулась, словно всю жизнь только и делала, что давала залп из стартового пистолета. Я нацелила его в небо и выстрелила. Велосипедисты сорвались с места, как стайка испуганных скворцов.
К вечеру, после того, как я вручила награды победителям гонки, и уже вовсю шло соревнование по игре в боулинг, и толпа так заполонила городок, что негде было яблоку упасть, Франсуаза тронула меня за рукав.
- Мы едем на часок домой. Переодеться, - сказала она.
Я и не знала, что она тоже здесь. Весь день мы не виделись.
- Во что переодеться? - не поняла я.
- Для танцев.
- А джинсы не подойдут?
- Нельзя же на танцы идти в джинсах.
Мне не хотелось бросать дядю Ксавьера, но напоследок нужно было уделить внимание Франсуазе.
Ксавьер стоял у края площадки, где разыгрывался финал в боулинг болел, подбадривал и давал советы. Прямо слезы на глаза наворачивались, когда я на него смотрела.
- Я съезжу домой вместе со всеми, - сказала я, - переодеться.
- Зачем тебе переодеваться?
- Чтобы быть красивой.
Он расхохотался.
- Но чтоб одна нога здесь, другая там, - велел он.
Я сидела позади Селесты, которая вела "Ситроен". Tante Матильда расположилась на переднем сиденье. Я рассчитывала, как только попадем домой, выкроить минутку, чтобы поговорить с ней наедине, но Селеста, которой наскучили провинциальные развлечения, раздраженно ворчала.
- Не понимаю, почему бы не продать поместье, - жаловалась она. Покупателей-то хоть отбавляй. Купили бы небольшую виллу с бассейном неподалеку от Парижа.
- Если хочешь в Париж, Селеста, - сказала Tante Матильда, - то тебя ведь никто не держит силком, поступай как душе угодно.
- И на что мне жить? - взорвалась Селеста. - Какую работу я найду, когда у меня на руках трое детей?
Я прикусила язычок.
- Меня уже от всего тошнит, - ныла она. - Даже не представляете, как мне это надоело. Мари-Кристин - единственная из вас, кто знает, что значит быть заживо похороненной в этой конюшне, когда привык к большим городам, к столичной жизни.
Я сильно сомневалась, что жизнь в Бирчвуд-роуд в Хэнли можно сравнить со столичной, посему промолчала.
- А мне показалось, Мари-Кристин было сегодня весело, - возразила Tante Матильда.
- Точно, - сказала я.
- Да, но только потому, что она у нас была звездой, - бормотала Селеста, будто меня здесь не было. - Вечно она в центре внимания. Дядя Ксавьер хвастается ею направо и налево. Она-то всегда поступает правильно, так ведь? - она повысила голос. - Не обижайся, Мари-Кристин, но это правда.
- Да я не обижаюсь, что ты, - меня удивило, как, оказывается, сильно её это задевало. - Только тебе все это кажется. Просто мне... мне, наверное, просто нравятся провинциальные городки.
Она фыркнула.
- Козье дерьмо и свинопасы, - с горечью сказала она. - Да ты шутишь! А мне это до смерти надоело. Торчишь тут, дохнешь от безделья, поговорить не с кем, да и не о чем. Как в могиле.
Она хныкала всю дорогу, а когда доехали до дому, потащилась за Tante Матильдой в её комнату, и продолжала уже там. Суть её жалоб сводилась к тому, что жизнь её утекает сквозь пальцы, так почему же никто ничего по этому поводу не делает? Почему никто не спешит её спасать? Мы с Франсуазой молча отправились ко мне в комнату. В порыве великодушия я предложила ей взять вещи Крис, которые не брала с собой.
- Можешь оставить их себе, - сказала я так, будто для меня было привычным делом ни с того ни с сего бросать одежду и обновлять весь гардероб. - И вот это попробуй, - я достала из ящика обувь Крис. Все оказалось ей точнехонько по ноге. Франсуаза прыгала и щебетала от радости, прижимая к груди юбки и скидывая одну пару туфель, чтобы примерить другую.
Я надела зеленое платье с разрезами по бокам. Ничего другого у меня не осталось. Селеста мрачно ждала нас в холле. У Tante Матильды, сказала она, разболелась голова, и она решила не ходить на танцы и остаться дома с детьми. Видно, нытье Селесты её добило.
- А ты, я вижу, идешь, - сказала я.
- Ну, танцы-то все-таки будут повеселей велогонки и соревнований в боулинг, - огрызнулась она. - И уж куда интереснее, чем здесь торчать.
Когда мы вернулись в город, солнце уже немного поумерило свой пыл. Заиграли музыканты. Три-четыре маленьких девочки прыгали на помосте. Люди сидели в кафе, вокруг фонтана, и просто вдоль стен, как будто не могли начать без сигнала. На площадь с помпой въехали несколько велосипедистов и поставили под деревья свои черные, по форме напоминающие осу, велосипеды. С их появлением публика немного оживилась. Я отправилась на поиски дяди Ксавьера. Он сидел со стаканом на улице: из кафе отеля вынесли стулья. И поймал меня за руку.
- Потанцуешь со мной? - спросил он.
- Конечно. Когда танцы начнутся.
Он налил мне вина, и мы задумались каждый о своем.
Когда солнце село, и наступили сумерки, я вспомнила зимние закаты в Англии, голые черные деревьях на фоне оранжевого неба.
- О чем думаешь? - спросил дядя Ксавьер.
Но в этот момент включили праздничные огни, и мир сузился до освещенной фонарями площадки. За деревьями, сверкающими иллюминацией, за нежным свечением окон верхних этажей окружавших площадь домов стеной стояла непроницаемая тьма.
Этот свет, наверное, и был тем знаком, которого все ждали. К танцплощадке потянулись пары. Певец с аккордеоном на груди произнес несколько слов приветствия, прижав губы к микрофону. Никто не понял, что он там говорил. Искаженный голос с треском вырывался из динамиков, подвешенных на стенах вокруг площади. Велосипедисты и парни с окрестных ферм окружили помост, как ярмарочный фургон с товарами.
- Пошли, - сказал дядя Ксавьер. - Мы должны показать им, как это делается.
Он взял меня под локоть и вытащил на танцплощадку.
- Должна вас предупредить, - сказала я, - что танцевать я не умею.
- Я тебя научу, - ответил он, но вдруг подмостки затопила такая плотная толпа, что мы едва могли шевельнуться. Дядя Ксавьер так крепко держал меня, словно боялся, что иначе я развалюсь на кусочки. Я была на полголовы выше него, но от него веяло такой надежностью, он так крепко обнимал меня, что я чувствовала себя в полной безопасности.
- Вот бы это длилось целую вечность, - по-детски шепнула я ему на ухо. Я чуяла запах его кожи и резкий дух животных, исходящий от его волос.
- Что? - переспросил он. Но грохот из динамиков свел на нет наши попытки поговорить. Франсуаза танцевала с парнем из Мас Пикота, с овечьей фермы. За ней мой взгляд выхватил ещё одну знакомую фигуру, стоявшую среди велосипедистов и зрителей вокруг площадки. Дядя Ксавьер его тоже заметил. Я почувствовала, как напряглась его рука, лежащая у меня на пояснице.
- Этот твой знакомый ещё здесь. Чего он хочет?
- Не знаю, - солгала я.
Дядя Ксавьер зашептал мне в ухо:
- Это правда, что тебя в Англии ждут дела, или ты снова от него бежишь?
- Да мне до него дела нет.
- Тогда почему он все время на тебя глазеет?
Музыка прекратилась. Дядя Ксавьер взял меня за руку и попытался протиснуться к другому краю площадки. Певец поднял аккордеон и заиграл какую-то сентиментальную французскую песенку. Я старалась не прислушиваться к словам. Боялась зареветь.
Справа раздался победный клич:
- Гляди, кого я нашла! - у Селесты волшебным образом исправилось настроение. Обе руки её томно покоились на плечах Мэла. Дядя Ксавьер сильнее сжал мне локоть.
- Прекрасно выглядишь, Крис, - сказал Мэл.
Танцуя, Селеста практиковала на нем свой фокус с прищуренным взглядом.
- Мэл мне рассказывает про тебя такие интересные вещи, Мари-Кристин, сказала она.
Дядя Ксавьер ринулся к другому краю площадки, толкая меня перед собой и предоставив мне получать тычки и возмущенные взгляды потревоженных нами парочек.
- Я принесу тебе выпить, - мрачно сказал он. - Как ты только умудрилась связаться с таким мужиком! Неужели у тебя совсем нет вкуса?
- Да ерунда это, - сказала я. - Не волнуйтесь. Я на него не обращаю внимания.
- Тогда почему ты от него бежишь?
- Раньше обращала, - сказала я. - А теперь нет. Все.
Он фыркнул.
- Тебе нравятся красавчики? Нравятся слабые, красивые мальчишки с алчным взглядом? Посмотри на Селесту. - Он был в ярости, не мог выбросить его из головы. Мы наблюдали, как Селеста применяет к нему технику утонченного соблазнения. - Только погляди, что творит, - с отвращением говорил дядя Ксавьер. - Зачем это ей?
