Уильям Теккерей - Виргинцы (книга 1)
Возможно, Марии было приятно чувствовать свою власть над юным виргинцем и этой властью пользоваться, однако ей вовсе не хотелось, чтобы из-за нее Гарри поссорился с тетушкой, и тем более ей не хотелось навлечь на себя гнев госпожи де Бернштейн. Гарри пока еще не стал виргинским владыкой — он был всего лишь принцем. Королева может вступить в новый брак и обзавестись новыми принцами, а неизвестно, обязательно ли в Виргинии поместье наследует старший сын — qu'en savait elle? {Что она об этом знает? (франц.).} Они с милордом ее братом не обменялись ни единым словом касательно этого деликатного дела. Но они хорошо понимали друг друга, а кроме того, граф умел о многом догадываться без расспросов. Он прекрасно знал свою сестрицу: значительную часть жизни Мария провела в обществе брата и под его кровом, так что глава рода до тонкости изучил все ее склонности, привычки, хитрости и недостатки — не раз его сиятельство по своему благоусмотрению препятствовал или споспешествовал планам сестры, причем оба они обходились без каких-либо объяснений. Таким образом, за три дня до описываемых событий, когда леди Мария отправилась навестить в деревне бедную милую бабушку Дженкинс, у которой разыгрался ревматизм (а Гарри Уорингтон случайно прогуливался по лужайке под вязами), граф, окруженный собаками и сопровождаемый садовником, вышел во двор замка и окликнул сестру, как раз порхнувшую к воротам:
— Молли, ты идешь навестить бабушку Дженкинс? У тебя доброе сердце, дорогая моя. Передай бабушке Дженкинс от меня эти полкроны — если только наш кузен Уорингтон уже не дал ей денег. Желаю приятной прогулки. Присмотри, чтобы она ни в чем не нуждалась.
А за ужином милорд расспрашивал мистера Уорингтона о положении бедняков в Виргинии и о помощи, которая им оказывается, и наш юный джентльмен отвечал ему, как мог. Его сиятельство посожалел, что в Англии бедняков гораздо больше, чем в Новом Свете, и посоветовал Гарри почаще посещать бедняков, да и людей всех сословий, низких и высших, в деревне знакомиться с ведением сельского хозяйства, в городе — с мануфактурами и муниципальными учреждениями. Гарри выслушал эти дружеские наставления с надлежащей скромностью и в молчании, а госпожа Бернштейн, игравшая в пикет с капелланом, одобрительно кивнула. На следующий день Гарри оказался в судебном зале милорда, а на следующий провел очень много времени с милордом на ферме, причем на обратном пути милорд, как попечительный помещик, разумеется, навестил в деревне занемогшую старушку. Вероятно, в этот день леди Мария также отсутствовала — она читала душеспасительную книжку бедной милой бабушке Дженкинс, — но я полагаю, что госпожа Бернштейн вряд ли осведомлялась о местопребывании своей племянницы.
"Каслвуд, Хэмпшир, Англия,
5 августа 1757 г.
Дорогая Маунтин!
Сначала, как я писал, Каслвуд и мои здешние родственники мне не понравились, то есть не слишком. Теперь я привык к их обычаям, и мы понимаем друг друга много лучше. Передай матушке вместе с моим нижайшим поклоном, что я надеюсь, что госпожа Эсмонд, узнав о большой доброте, с какой ее милость меня обласкала, помирится со своей сводной сестрой, баронессой де Бернштейн. Баронесса, как ты знаешь, была дочерью моей бабушки от ее первого мужа, лорда Каслвуда (только настоящим лордом по-настоящему был дедушка), однако это была не его вина, то есть того лорда Каслвуда, и он вел себя очень благородно с дедушкой, который всегда говорил нам о нем только хорошее, как ты знаешь.
Баронесса Бернштейн сначала была замужем за священником, преподобным мистером Тэшером, который был таким ученым и добродетельным и в такой милости у его величества, как и моя тетушка, что его сделали епископом. Когда он умер, наш всемилостивейший государь по-прежнему не оставлял дружбой тетушку, которая вышла за ганноверского вельможу, который состоял при дворе — и, кажется, оставил баронессе большое богатство. Мой кузен милорд Каслвуд очень много мне о ней рассказывал, и мне она, без сомнения, выказывает большую доброту и ласку.
Графиня (вдовствующая) Каслвуд, а также кузен Уилл и кузина Фанни описывались в моем предыдущем письме, отправленном с фалмутским пакетботом 20 июля с. г. Графиня и кузина с тех пор не переменились. С кузеном Уиллом мы добрые друзья. Часто катаемся верхом. Побывали на славных петушиных боях в Хемптоне и Уинтоне. Мой кузен — хитрая штучка, но, по-моему, я ему показал, что мы в Виргинии тоже кое-что понимаем. Преподобный мистер Сэмпсон, семейный капилан — превосходнейший проповедник и совсем не ханджа.
Мой кузен граф становится любезнее с каждым днем, и я надеюсь, что в будущем году матушка пошлет его сиятельству с нашим кораблем лучшего нашего трубочного табаку (для арендаторов) и вичины. Он очень заботится о бедных. Его сестра леди Мария тоже. Она часами читает больным душеспасительные книги, и ее очень любят в деревне".
— Ах, вздор, — сказала некая девица, которой Гарри дал прочесть свой драгоценный манускрипт. — Зачем вы мне льстите, кузен?
— Да, вас любят в деревне... и не только там, — сказал Гарри с многозначительной паузой, — а дальше я вам и еще больше польстил, как вы это называете.
"Тут есть больная старушка, которая понравилась бы госпоже Эсмонд, такая это добрая и благочистивая женщина.
Леди Мария часто ходит читать ей, потому что для нее, говорит она, это большое утешение. Впрочем, хотя у ее милости голос удивительно прекрасный, и когда она разговаривает, и когда поет (она играет в церкви на органе и дивно поет там), я не думаю, чтобы бабушке Дженкинс он приносил большое утешение, потому что она совсем оглохла от старости. Однако память у нее сохранилась полностью, и она не забыла времени, когда моя досточтимая бабушка Рэйчел леди Каслвуд жила здесь. Она говорит, что лучше моей бабушки в мире не было женщины; она подарила ей корову, когда она выходила замуж, и вылечила ее мужа дедушку Дженкинса от коллек, от которых он очень мучился. Наверное, она вылечила его теми пилюлями и каплями, которые моя досточтимая матушка положила мне в чемодан, когда я уезжал из милой Виргинии. Только я с тех пор не болел и в пилюлях не нуждался. Но дал их Гамбо, так как он опивается и объедается в людской. А второй ангел после бабушки (нота бене. В прошлом письме я, кажется, написал "ангел" с ошибкой), говорит матушка Дженкинс, это леди Мария, которая шлет почтительный поклон своей тетеньке в Виргинии и хорошо помнит ее и дедушку с бабушкой, которых видела маленькой девочкой, когда они приезжали в Европу. А знаешь, у них здесь висит портрет дедушки, и я живу в его прежних комнатах, и милорд Каслвуд говорит, что их теперь будут называть моими.
Больше мне пока писать нечего, и я кончаю, посылаю самый любящий и почтительный привет матушке, поклон мистеру Демпстеру, поцелуй Фанни и добрые пожелания старому Гамбо, Натану, старой и молодой Динам, пойнтеру и Нахалке и всем друзьям от помнящего их
Гарри Эсмонда-Уорингтона.
Написал и отослал письмо дяде Уорингтону в Норфолк. Атвета пока не получил".
— Написано, мне кажется, грамотно, кузина? — осведомился автор письма у критика, которому показал его.
— О, достаточно грамотно для светского человека, — ответила леди Мария, которая предпочитала не слишком углубляться в вопросы орфографии.
— Я знаю, что в письме к матушке одно слово — "ангел" — я написал с ошибкой, но теперь я научился писать его правильно.
— Каким же образом, сударь?
— Мне кажется — глядя на вас, кузина. — И с этими словами мистер Гарри отвесил ее милости низкий поклон, и на его щеках вновь расцвели розы, словно он с поклоном предложил ей букет.
Глава XIX
содержащая как Любовь, так и Удачу
Когда члены семьи вновь собрались за обеденным столом, на лице госпожи Бернштейн не было заметно ни малейшего неудовольствия, и она держалась со всеми, в том числе и с Гарри, очень ласково и сердечно. На этот раз она похвалила повара и сказала, что фрикасе превосходно и что нигде не водится таких угрей, как в каслвудских рвах; она не согласилась, будто вино отдает пробкой, и не пожелала даже слушать о том, чтобы откупорили новую бутылку для такой никому не нужной старухи, рак она; а когда была подана новая бутылка, предложила тост за здоровье госпожи Эсмонд-Уорингтон и выразила надежду, что Гарри заручился разрешением своей матушки привезти с собой назад в Виргинию жену-англичанку. Он, конечно, не помнит свою бабушку — ее, баронессы Бернштейн, милую маменьку? И баронесса принялась развлекать общество рассказами про свою мать, про ее красоту и благочестие, про ее счастливую жизнь со вторым мужем, хоть она и была намного старше полковника Эсмонда. Она слышала, что это была чудесная пара. Их взаимной любовью восхищалась вся страна. Так как же после этого можно говорить о том, что разница в возрасте супругов имеет хоть какое-нибудь значение? Миледи Каслвуд, ее сын и дочь хранили молчание все время, пока госпожа Бернштейн продолжала болтать. Гарри был вне себя от восторга, а Мария недоумевала. Лорд Каслвуд старался отгадать, какой неожиданный каприз или хитрый ход кроется за этим необычайным добродушием его тетушки, однако не позволил появиться на своем лице и тени озабоченности или сомнения, и оно хранило выражение полнейшего удовольствия. Веселое настроение баронессы заразило все общество: никто из сидевших за столом не был обойден и должен был выслушать от нее любезность. Когда после какого-то комплимента но адресу мистера Уилла этот прямодушный юноша выразил удивление и радость по поводу такой перемены в тетушке, она откровенно призналась:
