Андрей Малыгин - Зеркало, или Снова Воланд
Слова пришедшей вызвали в душе у хозяина кабинета недоумение и сильный протест. «Боже мой, о чем она говорит! За что извиняется? На какую такую минутку?! Да он готов перенести или принести в жертву свои самые неотложные дела, самые грандиозные планы, лишь бы видеть и слушать это необыкновенно милое существо. Как это так у нее завтра не найдется времени… когда еще и сегодня оно не кончилось?..» И тут же вслух, стараясь выглядеть как можно деликатнее, задушевно произнес:
— Ну, вы напрасно извиняетесь. Прошу без излишних церемоний. Никаких неотложных дел у меня на вечер не запланировано. Правда… хотел немного поработать с документами, но, как говорится, личные контакты с нашими возможными партнерами прежде всего. Поэтому прошу мной располагать… как своим старым знакомым, раз наша встреча так и началась, — и он постарался, как можно великодушнее, улыбнуться.
— О, вы так любезны, Федор Александрович, честное слово! — искренне обрадовавшись, смущенно воскликнула обворожительная посетительница. — Заранее огромное вам спасибо! — и, как бы спохватившись, добавила. — Ой, совсем забыла вам представиться — Филомена Петровна Воландина, — произнесла она с ударением в фамилии на второй слог. — Прошу не очень удивляться моему редкому имени, — уловив удивленный взгляд собеседника, пояснила она, — потому что родилась я в далекой Португалии, где мой папа, историк и археолог по образованию, работал в то самое время. Там меня и назвали.
Федору Александровичу тут же стало как божий день ясно, что прекрасная незнакомка происходила из хорошей, интеллигентной семьи, да и сама, по-видимому, получила отличное образование. Ну а исключительная ее красота — это таинственный итог смешения различных кровей. Возможно, что по какой-то линии даже и дворянских?..
Не встречающееся в здешних краях, а потому непривычное для слуха загадочное имя «Филомена», как волшебная музыка, звучало у него в голове. «Как чудесно, что это певучее имя начинается с той же самой буквы, что и его. Федор и Филомена. Как созвучны они, как приятны в произношении. Какая музыка и гармония объединяют эти два имени…». От этой смелой крамольной мысли у Кружкова аж дух захватило.
— Галя! — нажав на клавишу и шумно вздохнув, сказал он в телефонную трубку, — принеси нам, пожалуйста, кофе с пирожными.
Предупреждая возможные вопросы хозяина кабинета, очаровательная гостья с таким редким и певучим именем рассказала, что прибыла из небольшого городка Чертановска, который расположен где-то на северо-западе. Почти на границе Псковской и Ленинградской областей. Что она специалист по информационному обеспечению и рекламе, и, конечно же, не без помощи папы обладает большими связями как в Советском Союзе, так и за рубежом.
Но признаемся откровенно, что эти интересные сведения совершенно не задерживались в голове у Кружкова. Федор Александрович ну никак не мог сосредоточиться на рассказе восхитительной Филомены… Петровны. К тому же на правой ее руке наметанный глаз обожателя маленьких амуров не обнаружил привычного для замужней женщины кольца. Лишь на безымянном пальчике левой руки поблескивало оригинальное золотое колечко в виде мохнатого паучка. А это могло говорить о многом… Да и какая сейчас разница, откуда она появилась. Удивительным здесь было совсем другое — как таких женщин вообще отпускают в какие-то там командировки? Разве в этом их предназначение, чтобы болтаться под монотонный стук колес в грязных и вонючих вагонах под пьяные храпы мужиков? Но с другой стороны… не будь этой злосчастной поездки, разве бы сидела она сейчас перед ним.
Слушая рассеяно гостью, Федор Александрович что-то непроизвольно чертил на листе бумаги и время от времени, бросая взгляды, пытался ее внимательнее рассмотреть.
На первый взгляд, красавице можно было дать лет двадцать шесть, и в то же время лет на восемь-десять и побольше. В ней чувствовались уже те зрелые стать и красота, которые отличают женщину от девушки, а в мыслях и словах — суждения опытного собеседника. Держалась она легко и непринужденно, без лишнего кокетства и самодовольства, что сразу же притягивало и располагало. Однако и в ее осанке, и в гордой постановке головы, и в миниатюрной ножке, и в легких движениях рук угадывалась, как принято называть, та особая, врожденная порода. Изъяснялась она уверенно и складно, делая в словах и выражениях правильные ударения, интонации и перерывы, что говорило об известном опыте в общении и культуре. Гостья все время божественно улыбалась, и хозяин кабинета видел, как за белоснежным частоколом ее зубов рвался и метался маленький розовый язычок, постоянно поддразнивая и привлекая к себе внимание. Порой ему даже чудилось, что где-то рядом любовно воркуют голуби, напуская в его мысли и тело сладкий, пьянящий дурман.
Скользнув опытным взглядом по великолепным линиям бедер незнакомки, Федор Александрович почувствовал, как организм его разом замер от невольного восхищения, а затем блаженно затрепетал.
После кофе с пирожными, в беседе за которыми Кружков уяснил, что ослепительная Филомена приехала одна, что еще нигде не остановилась и в город попала впервые, он понял, что настал его, может быть, самый главный жизненный час и гамлетовский нравственно-философский вопрос «Быть или не быть?» перед ним не стоит. Конечно же, «быть», и как можно скорее. Он совершенно уже не задумывался над тем, зачем к нему пришла эта «обалденная очаровашка». В голове с сумасшедшей скоростью крутился и метался вихрь вопросов, ответов, предположений и догадок, рисовавших порой просто умопомрачительные картины восторгов, только ради которых и стоило жить…
Ох уж эти фантазии! Как порой далеко в смелом полете воображения они уводят нас от реального, и пока еще скрытого от глаз сюжета…
Правда, нужно заметить, что среди хоровода скачущих мыслей нет-нет да и пролетали тревожащие вопросы, начинавшиеся словами: «А вдруг…», «А что, если…», «А может быть…», «А почему…», но опытный глаз мудрого руководителя в искреннем и открытом поведении обаятельнейшей собеседницы тут же находил желанное успокоение — это исключено!
Не зря же однажды под пером наблюдательного писателя родились ставшие потом знаменитыми строки: «Красота спасет мир». Да, таково уж могущество красоты — от нахлынувших чувств и восторга недолго и онеметь, но можно получить и сильнейший заряд вдохновения.
Кружков почувствовал небывалый прилив энергии. Повинуясь моментально созревшему плану, Федор Александрович отправил домой секретаря, вызвал «к подъезду» машину и взял решительное шефство над размещением и бытом одинокой гостьи. В ответ же на чуткость и заботу во взгляде прекрасной незнакомки читалась искренняя сердечная благодарность, а с ней и желанная надежда на… чудный, незабываемый вечер.
Но оставим на время плененного чарами красавицы Филомены и сжигаемого бурной страстью Федора Александровича Кружкова и сам объект его обожания, которые, выйдя из заводской проходной, сели в поджидавшую их серую «Волгу» и направились в одну из лучших городских гостиниц, и вернемся в бело-синий троллейбус с тринадцатым номером на борту, в котором известная нам тройка пассажиров мчалась на прогулку в район городской набережной.
Неутомимое солнце скатывалось к горизонту. По небу медленно плыли розоватые облачка, а нарезвившийся за день ветер чуть гладил последние листья.
Троллейбус был полон народа, спешащего с работы по домам. Но для вошедших в него интеллигентного вида мужчин, странное дело, нашлись два свободных места на последнем сиденьи прямо напротив входа, как будто их кто-то для них забронировал. А вошедший с мужчинами рыжий мальчишонка с пионерским галстуком на груди уцепился руками за сверкающий металлический поручень.
Стоявшие сплошной стеной пассажиры при рывках машины колыхались, как густая трава под напором сердитого ветра.
Окруженному плотной человеческой массой, Валерию Ивановичу перед своим могущественным соседом было не по себе за такую ужасную давку, но тот, как ни в чем не бывало, вертел по сторонам головой, с веселым интересом разглядывая шевелящуюся толпу. Внезапно он наклонился к Шумилову и заговорщическим тоном произнес:
— Должен обратить ваше внимание, уважаемый Валерий Иванович, вон на того притихшего гражданина, — и он указал глазами на молодого невысокого парня с красным лошадиным лицом, толстыми губами и мутным, отсутствующим взглядом, который по воле обстоятельств прилепился к полной каштановой даме. — Этот любитель легкой наживы, по кличке Мотя, согласитесь, до чего омерзительная рожа, в своей пустой голове выносил заурядный план реквизиции чужой собственности в виде полупустого кошелька у рядом стоящей гражданки. И сейчас перед очередной остановкой попытается его осуществить.
Шумилов крайне изумился и, беспокойно заерзав на месте, встревожено прошептал:
