Все течет - Нина Федорова
Узнав об его уходе, учителя гимназии вздохнули с облегчением.
Отец Круглика, владелец парфюмерного магазина, три дня бушевал от возмущения.
– Тебе нужен аттестат зрелости! Тебе нужно «право жительства» в столице, тогда только ты – человек, ты делаешь карьеру и зарабатываешь…
Сын с удивлённой жалостью смотрел на отца, мигая близорукими глазами.
– Но папа! Такой аттестат я могу сам выдать себе! Но разрешать «право жительства» – это же фикция: он выдаётся природой, человек имеет его! Но карьера – это же для глупцов. И мне не надо денег.
– Вы слышите это: е м у н е н а д о д е н е г?! – задыхался отец. Он отказался субсидировать «пересмотр наук». – Вы понимаете: он один за всех хочет перестраивать! и бесплатно!
Мать плакала, то умоляя отца, то целуя сына:
– Так успокойтесь оба… ничего же ещё не случилось. Ну пусть он пока пересматривает… Это же не навсегда. Закончит и отдохнёт. Он же такой бледный. Он такой слабый. Он ничего не кушает…
Она верила в сына, в его единственный, неповторимый гений. Верила с момента его рождения. Ей сердце тогда подсказало: вот самый умный ребёнок на свете.
– Ты знаешь, на какую сумму надо продать парфюмерии, чтобы получить десять рублей чистой прибыли? – почти рыдал отец. – Нет, ты не знаешь, и ты знать не хочешь. А ты знаешь, как надо продавать? Ты умеешь распахнуть дверь с поклоном, сказать комплимент покупательнице, хвалить тот товар, который даёт больше прибыли? Нет, ты узнал, что где-то кто-то ошибся в физике, – и тебе надо его поправить. Зачем? Тебя это касается? Услышь и пойми неучёного отца: мир не зависит ни от какой физики, ни от математики. Он сам по себе. И пусть человек себе ошибается – это мира не меняет. Оставь его как есть. Умные люди давно это поняли. Крутится твоя планета или стоит, за кем-то крутится или сама за собой – что тебе? Ты смотри, чтобы цел и на месте был товар в лавке. Работай, заработай и отдохни: вот вся международная мудрость.
Без субсидий и издержек возможна была лишь отвлечённая, чисто абстрактная умственная работа. Моисей Круглик решил пересмотреть математику.
Когда-то, в отрочестве, он был оживлён и разговорчив. Он спешил делиться своими мыслями. Он искал тех, кто бы понял его и кому было бы интересно. Не найдя, он постепенно погружался в молчание. Слух о необыкновенно умном мальчике распространился по городу. Покупатели просили иногда позвать мальчика, чтоб поговорить с ним. Ему давали перемножить устно трёхзначные числа, извлекать корни – и он всегда отвечал быстро и правильно, без единой ошибки. Папа за прилавком – довольный – потирал руки. В щели приоткрытой двери, ведущей в квартиру, виднелась мама: слёзы счастья стояли в её глазах.
Но с возрастом Моисей ушёл глубже в свои научные мысли, и рядовой покупатель уже не мог за ним следить. Интерес широкой публики к его речам исчез. Пошли слухи, что он просто не совсем нормальный, заговаривается, сам не понимая, что говорит. Над' ним смеялись. О его глупости сочиняли анекдоты.
Но в заграничных журналах были напечатаны две-три его научные статьи – и с тех пор Моисей Круглик приобрёл имя в очень узком кругу учёных специалистов.
– Ха! Но ведь он не получил гонорара! – кричал отец, отказываясь радоваться.
Но и для отца случались приятные минуты. Не раз путешественник, обычно иностранец, ходил по городу, разыскивая магазин Круглика. Он почтительно здоровался с Моисеем и, уведённый в столовую, час-другой вёл разговор с ним, непонятный никому в доме. Молча, задыхаясь от счастья, мать угощала их чаем. Чаще всего они забывали о чае. Гость уходил.
– Ну, и что же? – кричал не желающий сдаваться отец. – Он ведь не оставил денег за визит? Он ничего не купил в магазине? Где же польза?
Когда Кругликов посетил японский профессор, мать три дня плакала от радости: её сына знали уже в Японии! Это же так далеко!
Отец ворчал:
– Он мог бы купить что-нибудь, хоть из любопытства… У японцев плохая, хотя и дешёвая парфюмерия.
В двадцать два года юный математик погрузился в полное молчание. Он перестал писать для публикации. Он уже не читал и писем, приходивших на его адрес, не отвечал на них. Он был слишком занят. Он весь ушёл в свою работу. Он понял: человечество, основав свои взаимоотношения, всю социальную структуру на ложных началах, не оправдываемых ни логикой, ни моралью, шло к кризису, больше того, к маниям, к безумию. Научные системы, основанные на случайных открытиях, на индивидуальных гипотезах, отводили человечество от истинного познания вселенной и её законов. Обветшавший общественный строй, основанный слепо на традициях, суевериях, предрассудках, грозил неминуемой катастрофой. Между тем маньяки благополучия широко улыбались с трибун: прогресс! мы с каждым днём становимся всё счастливее и счастливее! радуйтесь!
Моисей Круглик сидел в своей комнате и наблюдал гибель планеты. Да, неизбежно. Есть ли ещё время? Кто-то должен сказать миру правду. Кто-то должен вынуть основной кирпич из постройки и, показав его всем, объяснить, что он хрупок. В другой руке этот спаситель должен иметь – уже готовым – новый кирпич и заложить им новое основание. Трудная задача. Он взял её на себя и был очень занят.
Он начал с математики. Чем больше он работал, тем больше оставалось делать, тем шире развёртывалась проблема. Казалось иногда, он терял почву под ногами. Ему приходилось расчленять и дробить свою основную проблему: она уходила в бесконечность. Он же знал: жизнь человека коротка. Пугаясь этой ограниченности во времени, он спешил: меньше спал, старался не думать ни о чём постороннем, жить исключительно в своей проблеме. В минуты тяжёлой умственной усталости подымался голос сомнения: а что, если он только один из «них», из тех, кто создавал системы, и эти системы были ложны? Что, если мир непостигаем? Мудрый человек не ищет истины, говорил отец, он ищет возможностей продолжать существование.
В промежутках, когда в магазине не было покупателей, отец громко жаловался на судьбу, то есть на сына. Голос его доходил до комнатки Моисея.
– Нет, такой сын не расширит парфюмерного дела, нет! Он растеряет всё, что создал отец!
Жаловаться вошло в привычку отца, защита сына – в привычку матери. Так они перекликались – через коридор и столовую – из кухни в магазин.
– Над чем
