Виктор Вяткин - Человек рождается дважды. Книга 2
Без четверти два хозяин серванта снова приехал с грузчиками на другой машине. Сказав, что нашёлся покупатель по соседству, погрузился и уехал.
Когда открыли магазин, обнаружили ограбление. Нижняя часть стекла в окне, как раз против стенки серванта, была вырезана. Это смелое и ловкое ограбление принесло Лёнчику почёт и известность среди преступного мира. Он стал дерзким вором, а потом уже упорно держался за своё, положение, как и сейчас за первенство в работе…
Первым пришёл Копчёный и тронул Лёнчика за плечо.
— Вот что, парень. Давай-ка схлопочи себе суток десять изолятора. Там отоспишься, — тихо проговорил он, поглядывая на дверь.
— Ты что-нибудь знаешь? — поднял голову Лёнчик.
— Сказал — значит делай что говорят. А я тут постараюсь кое в чём разобраться…
На «Пятилетку» привезли центральные газеты, и ребята после работы собрались в общежитии. К промывочному сезону сюда приехали комсомольцы. Прибыл и Расманов. Он молча валялся на топчане, прислушиваясь к разговору парней.
Колосов зашёл к ребятам механической базы. В общежитие принесли пачку газет, и Самсонов разбирал их.
Газет было много, и хотелось сначала ознакомиться бегло.
— Судебный процесс в Свободном, — перелистнул страницу газеты Валерка. — Разоблачена шпионско-троцкистская диверсионная организация, являющаяся Японским филиалом разведывательных органов. Расстреляно сорок четыре бандита.
— Вешать надо, — поднялся Расманов, — Могу предложить свои услуги. Рука не дрогнет.
— Какие всё же у тебя низменные наклонности, — скривился Валерка. — А ты, брат Юрка, мог бы застрелить или повесить изменника родины?.
— Нет. Но. Если бы заподозрил самого, близкого человека, ну, скажем, тебя или даже Женю, не задумываясь, заявил бы об этом.
— Даже Если бы только заподозрил?
— Да. А кому положено — проверят и разберутся, — твёрдо заявил Юра. — Ты видишь, что делается в стране? Тут, брат, война не на жизнь, а на смерть. Ты помнишь заключительные слова доклада на Пленуме? Отказаться от своего благодушия. А это ведь не просто слова…
Валерка серьёзно посмотрел на него и взял новую пачку газет.
— «Несмотря на запирательство со стороны обвиняемых руководителей центра, предварительным следствием установлено…» Понимаешь, Юрка, — перебил он себя, — просто трудно поверить, чтобы люди, сделавшие так много для установления Советской власти, могли перейти на сторону врагов.
— Ты что, сомневаешься? — удивился Юрий.
— Да как сказать, сомнение — мамаша правды. Я думаю—…
Но что он думает — Валерий сказать не успел: открылась, дверь и вошли Берзин с Красновым, а за ними, озираясь, Лёнчик Алексеев.
— Принимайте новорождённого, — засмеялся Краснов, показывая на Алексеева. — Он Ещё не умеет ходить…
— А тут пустили слушок, что Алексеев забрался в склад и попался, — Едко, усмехнулся Расманов и вышел.
— Ты — в склад? — ахнул Юра.
Лёнчик не ответил. Вмешался в разговор Берзин:
— Да, нашли мы Его в изоляторе. Разобрались. Это был вынужденный шаг. Поэтому я взял на себя ответственность — не оставлять Его больше в лагере. Приеду в Магадан и оформим освобождение. Пусть он будет приёмным сыном вашей комсомольской организации. Парень он не такой уж плохой. Жизнь у него сложилась нескладно. Теперь преступный мир не спускает с него глаз. Так что оставляю на ваше попечение…
Август — месяц ягод, грибов, дичи, рыбы, месяц тёмных и нежных ночей, месяц самой напряжённой работы на приисках. В этом году он выдался особенно удачным.
Колосов заехал на «Пятилетку» и пошёл на прибор. Женя работала в вечернюю смену. Было около полуночи. По тропинкам к забою шли люди.
Идёт пересмена, подумал он и остановился.
На старых отработках загорланила утка. Где-то в кустах отозвался другой тихий голос. Посидеть бы такую ночку на берегу озера у костра. Темно, отсвет огня трепещет в кустарнике, и кажется, там кто-то шевелится. Костёр трещит, в ведре уха с дымком.
Но нет, теперь Ему не до ружья: каждая минута — для Жени. Он и не представлял такого светлого счастья.
Шорох падающих эфелей и шум воды на шлюзах затих. Над колодой вспыхнул свет электрической лампы.
Съёмка золота, надо спешить. Юра пошёл напрямик. У прибора он увидел Женю. Она сняла комбинезон и поправляла волосы.
— Женя! Женечка, милая! Подожди! — закричал он во весь голос, боясь, что она может уйти с бригадой.
— Юрочка! Где ты?.. — Женя склонилась над перилами эстакады. Из-за встречного света Ей ничего не было видно. Юра быстро вбежал по трапам и схватил её за руку.
— Пошли скорее. Мне к утру на работу. — И тут же бегом с ней вниз и на тропинку. — Давай прямо: так ближе.
— Юрка, милый. Рассказывай, что у вас там нового?
— Принято решение готовить к открытию второй комсомольский прииск. За зиму должны выстроить посёлок. Это на том берегу Колымы. Называться он будет Хатыннах-Колымский. Здорово? Прибыла группа красноармейцев. По нашему письму ЦК комсомола направил к нам много ребят и девушек. А ты знаешь, когда Татьяна предложила написать письмо в «Комсомольскую правду», я посчитал это пустым делом.
Женя вздохнула.
— Ты что, опять? Ну хватит, хватит.
— Да так, ничего. Просто всё вспомнилось. До сих пор не могу свыкнуться с этой мыслью…
В бараке их встретил Валерка.
— Ну, брат Юрка, тебе письмо, пляши. Я специально забрал Его на почте, чтобы дать тебе повод появиться на «Пятилетке». А то твоя Женя сама порывалась поехать.
— Давай читай вслух, — наклонилась Женя над листком и села рядом.
Вошёл хмурый Расманов и сразу лёг. Юра бегло пясмотрел несколько строк и стал читать вслух.
— «.„Весной ждите. Работаю как вол, но, кажется, с диссертацией управился. Как там Валерка, Игорёк, Нина Ивановна, Женя?. Кланяйся. Ну кто бы мог подумать, чтобы ты решился на такое дело! Женя, конечно, девушка отличная, но ты задумывался, подойдёшь ли для неё? Ты груб и неуклюж, она нежная, деликатная, хрупкая. Да ты же как-нибудь нечаянно свернёшь Ей голову. Да и вообще…»
— Женя, как? Не сверну?
— Чудак он, Толька, какой чудак! Ничего-то он не понимает, — засмеялась она счастливо. — Давай дальше.
— «…Здесь новостей, как у нас на Колыме говорят, — навалом. Первое — все с напрЯжённым вниманием следят за войной в Испании. Я тоже в первый раз в жизни потащился на футбол с басками, хотя этого зрелища не переношу. Но ведь это республиканцы, им симпатизируют все. Даже Яростные поклонники «Спартака» на этот раз болели за команду Испании (как видишь, я уже кое-что успел усвоить из футбольного лексикона).
Можно было бы по-настоящему гордиться за народ, за страну, Если бы…
Эх, Юрка, на фоне этих успехов — и на тебе! Всюду измена, враги, предатели. Ну кто бы мог подумать?
После процесса над группой военных в Москве/ забрали моего близкого родственника. Странно. Старый большевик, с первого дня революции в армии. Начал с рядового красноармейца. Я часто задумываюсь: мог ли он изменить, и Если так, то почему?»
Расманов поднял голову и облокотился на подушку.
— Кто это пишет?
— Ты не знаешь, — не совсем дружелюбно отрезал Юра, продолжая читать.
— «…Взялисъ за коммунистов имевших в прошлом колебания, и участников оппозиции, (Ты меня можешь поздравить, я уже кандидат.) Как ни странно я почему-то не вникал в глубину всех теоретических разногласий. Теперь Есть свободное время, я раздобыл кое-какую литературу и решил хорошо разобраться.
Порой как болезнь/ мучает потребность поделиться своими размышлениями. А с кем? Да и не так это просто…»
Юра запнулся, понизил голос и прекратил читать вслух.
— Чего это ты замолчал? Или твой друг тухлятинки попробовал и тебя приучает? Смотри, Юрка, не испорть желудок, — засмеялся Расманов.
— А ты дубина, Олег, В каждой пепельнице чего-то разглядываешь. Белоглазов тебе не чета, это голова. Любой вопрос он всегда рассматривает как учёный — со всех сторон, — вмешался Самсонов.
Юра читал и морщился. Толька описывал своего консультанта, какого-то крупного геолога, оказавшегося двурушником. Тут Белоглазов не только высказывал своё сочувствие, но и возмущался формальным разбирательством дела. Юра не удержался от возгласа:
— А Толька так и остался шляпой. Нет у него твёрдой принципиальности и непримиримости. Так сейчас, конечно, нельзя…
К столу подошёл Расманов и наклонился над Его плечом, стараясь заглянуть в письмо. Юра свернул листки и сунул в карман.
— Разве нельзя?
— Не тебе. Юра поднялся.
Женя побежала на кухню ставить чайник.
— Что ты суешь свой нос, куда тебя не просят? — возмутился Валерка и они заспорили с Олегом.
Юра не стал вмешиваться в их разговор. Он снял пиджак, повесил Его на гвоздь и пошёл умываться. Настроение от письма и разговора было испорчено у всех.
