Джеймс Клавелл - Сёгун (части 1-2)
"Почему они хотят, чтобы я уцелел? Из-за Тора... как его там? Торанаги? Из-за него? Да, но также, может быть, и потому, что на борту нет никого, кто мог бы вести корабль. Вот поэтому они дали мне сойти на берег. Да, это, должно быть, так. Так что теперь я имею власть над этим кораблем, над этим старым дайме и над этим негодяем. Как мне воспользоваться всем этим? "
Он высвободился и поблагодарил их, его глаза устремились вниз.
- Мы должны попробовать достать его, Ябу-сан. Единственный путь здесь. Через этот утес. Я достану его, Ябу-сан, сам, я, Анджин-сан!
Он снова подался вперед, как если бы собирался спуститься вниз, и опять они удержали его, и он сказал с притворной обеспокоенностью:
- Мы должны достать Родригес-сан. Смотри! Времени немного, темнеет.
- Ие, Анджин-сан, - сказал Ябу. Он стоял, нависая над Ябу.
- Если ты не позволяешь мне идти, Ябу-сан, тогда пошли одного из своих людей. Или иди сам. Ты!
Ветер метался вокруг них, воя перед утесом. Он увидел, что Ябу поглядел вниз, прикидывая, как спуститься по утесу и сколько осталось светлого времени, и понял, что тот поддается. "Ты попался, негодяй, твое чванство погубило тебя. Если ты начнешь спускаться, ты покалечишься. Но, пожалуйста, не убивай себя, только сломай себе лодыжку или колено, а потом утопись".
Самурай начал спускаться вниз, но Ябу приказал ему вернуться.
- Вернись на корабль. Принеси немедленно несколько веревок, - приказал он. Человек убежал.
Ябу скинул свои сандалии, сплетенные из кожаных ремней. Он снял мечи и надежно укрыл их.
- Следи за ними и чужеземцем. Если что-нибудь случится, я посажу тебя на твои собственные мечи.
- Пожалуйста, дайте мне спуститься, Ябу-сама, - сказал Такаташи. - Если вы пострадаете или потеряетесь, я буду...
- Ты думаешь, ты сможешь пробраться там, где мне не удастся?
- Нет, господин, конечно, нет.
- Хорошо.
- Пожалуйста, подождите тогда веревок. Я никогда не прощу себе, если с вами что-то случится. - Такаташи был низенький и полный, с густой бородой.
"Почему не подождать веревок? - спросил себя Ябу. - Это имело бы смысл. - Он взглянул на чужеземца и коротко кивнул. Он знал, что получил вызов. Он ожидал и надеялся, что это произойдет. - Вот почему я вызвался на это дело, Анджин-сан, - сказал он себе, молча развлекаясь. - Вы действительно очень просты, Оми был прав".
Ябу скинул свое промокшее кимоно и, одетый в одну набедренную повязку, подошел к краю утеса и пощупал его подошвами своих хлопчатобумажных таби. "Лучше не снимать их", - подумал он. Его воля и тело, закаленные жизнью, которую ведут самураи во время подготовки, превозмогали холод. Таби позволяли более твердо опираться - какое-то время. "Тебе потребуются все твои силы и искусство, чтобы спуститься туда живым. Стоит ли? "
Во время шторма и попытки пробиться в бухту он выходил на палубу и, не замеченный Блэксорном, занимал место на веслах. Он с радостью работал наравне с гребцами, ненавидя и запах внизу, и боль, которую он чувствовал. Он решил, что лучше умереть на воздухе, чем задохнуться в трюме.
Сидя вместе с другими на подгоняющем их холоде, он начал следить за кормчими. Он ясно увидел, что на море корабль и все на его борту были во власти этих двух людей. Кормчие были в своей стихии, расхаживая по качающейся палубе так же небрежно, как сам он ездил на галопирующей лошади. Ни один японец на борту не смог бы быть как они. Ни по умению, ни по мужеству, ни по знаниям. И постепенно это понимание переросло в удивительную концепцию: современный корабль чужеземцев, заполненный самураями, управляемый самураями, с капитаном-самураем, с моряками-самураями. Его самураями.
"Если я сначала достану три корабля чужеземцев, я смогу легко контролировать морские пути между Эдо и Осакой. Базируясь в Изу, я могу держать все судоходство в своих руках. Почти весь рис и весь шелк. Не буду ли я тогда судьей между Торанагой и Ишидо? Или, на худой конец, уравновешивать их?
Ни один дайме никогда не выходил в море.
Ни один дайме не имел судов или кормчих.
За исключением меня.
Я имею судно, имел судно, и теперь оно снова будет моим, судно снова если окажусь достаточно умен. У меня есть кормчий, и следовательно, учитель кормчих, если я смогу забрать его у Торанаги. Если я смогу командовать им.
Если он станет моим вассалом добровольно, он будет учить моих людей. И строить корабли.
Но как сделать из него преданного вассала? Яма не сломила его дух.
Сначала отделить его от остальных и держать его одного - разве не так советовал Оми? Тогда он будет обучен хорошим манерам и выучится говорить по-японски. Да. Оми умный человек. Может быть, даже слишком умный, - я подумаю об Оми позже. Сконцентрируюсь на кормчем. Как управлять чужеземцем-христианином-дерьмоедом?
Что сказал Оми? "Они ценят жизнь. Это их главное божество. Иисус Христос учит их любить друг друга и ценить жизнь". Могу я вернуть ему обратно его жизнь? Спасти ее, да, это будет очень хорошо. Как согнуть его? "
Ябу был так поглощен своими мыслями, что почти не замечал движения корабля и волн. Волна обрушилась на него. Он увидел, как она накрыла и кормчего. Но у того не было и тени страха. Ябу был поражен. Как мог человек, который смиренно позволил врагу мочиться себе на спину, чтобы спасти жизнь мелкого вассала, как мог этот человек иметь силы забыть такое огромное бесчестие и стоять там на юте, бросая вызов всем богам моря, подобно легендарному герою, - чтобы спасти тех же самых врагов? И потом, когда громадная волна смыла португальца и они попали в такое трудное положение, Анджин-сан удивительным образом смеялся над смертью и дал им силы стянуть судно со скал.
"Я никогда не пойму их", - подумал он.
На краю утеса Ябу оглянулся последний раз.
"Ах, Анджин-сан, я знаю, ты думаешь, я иду на смерть, ты подловил меня. Я знаю, ты бы сам туда не полез. Я внимательно следил за тобой. Но я вырос в горах, здесь, в Японии, мы лазим по горам ради удовольствия и из-за гордости. Так что я поставил себя теперь в мои условия, а не в твои. Я попытаюсь, и если я умру, то это неважно. Но если мне все удастся, тогда ты, как мужчина, поймешь, что я лучше тебя. Ты будешь у меня в долгу тоже, если я принесу тело обратно. Ты будешь моим вассалом, Анджин-сан! "
Он с большим искусством спускался вниз по боковой стороне скалы. На полпути вниз он поскользнулся. Его левая рука задержалась на выступе камня. Это остановило его падение, и он повис между жизнью и смертью. Его пальцы глубоко впивались в землю, в то же время он чувствовал, что-его захват не держит, и вжимал кончики пальцев в расщелину, ища другую зацепку. Когда его левая рука соскочила, кончики пальцев ноги нашли расщелину и зацепились, он отчаянно держался за утес, все еще не находя равновесия, прижимаясь к нему и ища зацепку. Потом опора для кончиков пальцев исчезла. Хотя он сумел ухватиться за другой выступ обеими руками, десятью футами ниже, и на мгновение повис на нем, этот выступ тоже не удержал его. Остальные двадцать футов он падал.
- Он приготовился к падению как мог, и приземлился на ноги, как кошка, кувыркаясь по наклонной поверхности скалы, чтобы смягчить удар. Он обхватил ободранными руками голову, защищаясь от каменной лавины, которая могла пойти за ним. Но камни не посыпались. Он покачал головой, чтобы отряхнуться, и встал. Одно колено было вывихнуто. Жгучая боль прострелила от ног до внутренностей, и его прошиб пот. Подошвы и ногти кровоточили, но к этому он был готов.
"Боли нет. Ты не будешь чувствовать боли. Стой прямо. Чужеземец наблюдает за тобой".
Струя брызг окатила его, холод помог преодолеть ооль. С большой осторожностью он проскользнул по облепленным морскими водорослями камням, пробрался через расщелины и оказался у тела.
Внезапно Ябу понял, что этот человек все еще живой. Он еще раз удостоверился в этом, потом на мгновение присел. "Нужен ли он мне живым или мертвым? Что лучше? "
Краб поспешно выскочил из-под камня и бултыхнулся в воду. Волны обрушились на него. Он чувствовал, что соль разъедает его раны. Что лучше, живой или мертвый?
Он осторожно поднялся и прокричал:
- Таката-сан! Этот кормчий все еще жив! Отправляйся на корабль, принеси носилки и позови доктора, если на корабле есть хоть один!
Ветер почти заглушил ответ Такатаси: "Да, господин". Ябу посмотрел на галеру, мягко покачивающуюся на якорях. Другой самурай, которого он послал за веревками, был уже около яликов. Он следил, как человек прыгнул в один из них и отплыл. Тут он улыбнулся про себя и оглянулся. Блэксорн подошел к краю обрыва и что-то настойчиво кричал ему.
"Что он пытается сказать? " - спросил себя Ябу. Он увидел, что кормчий указывает на море, но не понял, что это означает для него. Волны были крутые и очень высокие, но ничем не отличались от тех, что были прежде.
В конце концов Ябу перестал пытаться понять Блэксорна и обратил внимание на Родригеса. С трудом он вытащил его вверх на скалы, подальше от прибоя. Дыхание португальца было затрудненное, но сердце билось ровно. Ушибов было много. Расщепленная кость торчала из левой икры. Его правое плечо казалось смещенным. Ябу поискал, нет ли где кровотечения, но не нашел. "Если нет внутренних повреждений, тогда он, может быть, и будет жить", подумал он.
