Питер Абрахамс - Во власти ночи

Позвонила секретарша и сказала, что пришел Дики Наяккар; он тотчас же отпустил бухгалтера.

— У них все в порядке, мистер Джо? — поспешил спросить Дики Наячкар, едва войдя в кабинет.

— Да, все в порядке, Дики. Как ты себя чувствуешь?

Под левым глазом у юноши виднелась небольшая вспухлость, кисть правой руки была обмотана грязным платком, но на лице сияла счастливая улыбка.

— Превосходно, мистер Джо. Правда, один пузатый шпик подбил мне глаз, а другой хватил палкой по руке, но я чувствую себя превосходно. Они просто озверели, сэр, мистер Джо. Колошматят людей ни за что ни про что. Одного парня лягнули между ног, у меня душа в пятки ушла, когда я это увидел!

— Минутку, Дики, — сказал Молодой Нанда, протягивая руку к внутреннему телефону. Он набрал две цифры, дождался ответа и заговорил в тр/бку — У меня есть сведения, что агенты центрального управления совсем озверели. Думаю, что нам потребуется помощь адвокатов. Вы знаете, что делать. — Повесив трубку, Молодой Нанда повернулся к Дики: —Тебя допрашивали?

— Нет, сэр. Я сидел в камере вместе с другими, когда меня вызвали. Я думал, что меня вызывают на допрос, и тут я, по правде сказать, здорово напугался, мистер Джо, сэр: я ведь не знаю, долго ли продержусь, если меня начнут пытать. Они отвели меня к своему начальнику, он отмочил какую-то шутку про ублюдка-старика, рассмеялся и велел меня отпустить.

— Хорошо. А теперь спустись в столовую и поешь. Немного погодя в ваш город едет грузовик. Шофер знает, что делать. Когда вернешься домой, скажи мисс Ди, что у нас все в порядке. Скажи ей, что доктор и наш друг в безопасности. Мы можем возвратиться к своим обычным делам — как только придет распоряжение из Иоганнесбурга, я сообщу ей об этом. Ты все понял?

Дики Наяккар повторил то, что ему было сказано, почти слово в слово.

— Молодец! — похвалил его Джо. — А теперь иди.

Дики сказал:

— Мистер Джо…

Джо угадал, какой сейчас последует вопрос, и затих.

— Да, Дики?

— Мистер Найду?..

— Верно, Дики. Он погиб.

Дики дважды глотнул воздух, потом расправил плечи. И, глядя на юношу, Джо почувствовал, что к его горлу подступает комок.

— Чертовски хороший парень был этот Сэмми Найду, — тихо проговорил Дики Наяккар. Он быстро повернулся и вышел.

— Да, он в самом деле был чертовски хорошим парнем, — сказал Джо в пустоту. — Был.

Дики Наяккар приехал домой, когда солнце только что село. Мисс Ди, Кисеи и молодая служанка ждали его у дверей. Едва он их увидел, как а уме его сверкнула неожиданная мысль: в этом доме остались только женщины; он должен теперь заменить всех: и дока, и Сэмми, и того, третьего. А он знал, что это ему не под силу. И все же он попытается, потому что так уж заведено в мире, чтобы мужчины служили женщинам опорой, и не ему нарушать этот порядок.

Под внешним спокойствием мисс Ди он почувствовал большое внутреннее напряжение.

— У них все хорошо, мисс Ди, все хорошо!

В ее глазах залучилась радость.

— Спасибо тебе, Дики. Добро пожаловать домой.

Теперь я единственный мужчина в этом доме, сказал себе Дики Наяккар.

Было уже начало седьмого, когда Ван Ас очнулся от своего долгого, беспокойного, тревожного сна. В первые минуты пробуждения призрак Сэмми Найду продолжал дерзко плясать перед зеркалом его души. И только после того, как мысли окончательно прояснились, он нехотя удалился. Ван Ас протянул руку к лампе, но раздумал включать ее, вылез из-под одеяла и направился к окну, обходя все препятствия с уверенностью человека, который хорошо изучил свою комнату. Раздвинув занавески, он увидел ясное небо, где рельефно выделялась яркая вечерняя звезда.

Какая унылая картина! — подумал он. И с этой мыслью на него наплыло такое сильное чувство одиночества, что ему стало страшно. Он поспешно отошел от окна, и, пытаясь найти выключатель, ударился с стул и туалетный столик.

Свет люстры казался ему необычайно резким, поэтому он включил лампу, стоявшую возле кровати. Потом он пошел в ванную и почистил зубы, стараясь избавиться от неприятного вкуса во рту. В зеркале он увидел свое лицо, поросшее трехдневной щетиной, с воспаленными запавшими глазами.

Он пустил теплую воду и, пока ванная наполнялась, позвонил сперва дежурному в управление безопасности, а потом старшему дежурному в центральное управление уголовного розыска. Оба подробно доложили обо всем, что случилось за эти восемнадцать часов.

Аресты продолжались, хотя и не в таком широком масштабе. Всего несколько часов назад в одной из локаций Иоганнесбурга задержали африканца, который, судя по всему, является руководителем подпольной организации или членом ее тайного совета. Его арест привел к бунту, и сейчас идет ожесточенная схватка между полицией и бандами черных. В большинстве своем черные вооружены камнями и бутылками, но у некоторых есть револьверы. Опасность усугубляется тем, что черные научились делать и метать бомбы. Убито двадцать восемь африканцев. Растерзано трое полицейских. Банда черных совершила даже налет на полицейский участок, где находился арестованный. Эти африканцы были хорошо вооружены и отступили только после того, как был вызван броневик.

Однако никаких следов, которые вели бы к самому Нкози или доктору индийцу, так и не было обнаружено.

Выслушав оба доклада, Карл Ван Ас срочно позвонил своему шефу в Иоган-несбург.

— Сомнения быть не может. Задержанный в самом деле один из руководителей подполья. Возможно даже, самый главный. Как еще объяснить их упорные, самоубийственные попытки освободить его?.. Что он говорит? Да ни черта! Они перепробовали все свои способы, но не выжали из него ни слова. Он дважды терял сознание и всякий раз, приходя в себя, нахально ухмылялся… Доктора хотят испробовать свои средства. Ну, те самые, о которых пишут в романах. «Таблетки правды» и т. п. Но они говорят, что он слишком слаб. Прежде чем он попал в наши руки, над ним поработали двое дюжих молодцов… Надо прекратить это самоуправство уголовной полиции… Обязательно. Мы сейчас же позвоним вам, как только он что-нибудь скажет или поступят важные новости. Но, честно говоря, после всего, что он вынес, вряд ли от пилюль будет толк…

Мир никогда еще не казался ему такой мрачной, безрадостной пустыней, никогда еще не давил с такой тяжестью на его сердце.

Он снова снял трубку и начал набирать номер Милдред Скотт. Она ответила сразу, и голос ее был ласковым, как свежий прохладный ветерок, овевающий лицо в удушливо-жаркий день.

— Можно я приеду? — спросил он.

— Да. Ты поужинал?

— Нет еще. Через десять-пятнадцать минут.

— Хорошо.

Он подождал, пока она даст отбой, и ему стало легче выносить тяжесть, с которой мир давил на его сердце.

Он побрился, принял ванну и оделся с поспешностью, в которой было что-то лихорадочное. Затем вышел на улицу, где уже клубились ранние сумерки. Окружающий мир был до странности обычен. Уже зажглись фонари; по мостовой плавным потоком скользили машины; ярко освещенные рестораны и бары в центре города были заполнены посетителями. По тротуарам прогуливались горожане — высокие и низкорослые, красивые и некрасивые люди всех цветов кожи, всех рас, из всех слоев общества: одни наслаждались вечерней прохладой, другие глазели на витрины; парни подыскивали себе девушек, а девушки — парней. Обыкновенный, ничем не примечательный вечер, хорошо знакомый всем детям человечества.

Как всегда, старуха гриква открыла ворота, пропуская машину, а затем заперла их на засов. Она успела заметить, что с той стороны улицы, со стороны, где живут белые, какая-то женщина внимательно наблюдала за происходящим. Надо будет сказать мисс Милли, что мистер Карл приезжает слишком рано. Как бы кто-нибудь не донес. На прошлой неделе они упрятали в тюрьму одну пару, потому что мужчина был белый, а женщина цветная. И оба вполне приличные люди! Надо будет предупредить мисс Милли.

Ван Ас нашел Милдред Скотт под ее любимым огненным деревом: перед ней стоял большой кувшин с холодным, как лед, апельсиновым соком и высокий бокал с вином. Здесь, в этом тенистом благоухающем саду близ Милдред мир был таков, каким его хотело видеть сердце: простым и исполненным покоя.

— Мне надо было жениться на тебе, — неожиданно сорвалось у него с языка.

— О! — Она была изумлена и подумала, что теперь об этом не может быть и речи. Должно быть, ему хочется попозировать.

— В те дни это было еще возможно. Помнишь те дни?

— Но ведь ты не женился, — сказала она, с любопытством ожидая, что он скажет.

— Тогда все было бы решено бесповоротно, — продолжал он.

Он в самом деле страдает. Нет, он страдает уже давно, но только недавно начал

это понимать. Бедный Карл. Бедный Карл.

— Тогда у тебя была свобода выбора, Карл. И ты сделал свой выбор. Так что все было решено еще в то время.