Не говорите Альфреду - Нэнси Митфорд
– Звучит ужасно… Как он тебе показался?
– Силен как бык и переживает лучшие моменты своей жизни. Доктора и медсестры так им гордятся – выставляют напоказ. Я спросил, не могут ли они дать мне новое легкое, но они и слышать об этом не хотят. Заявили, что меня это совсем доконает при том, в каком состоянии у меня сердце. Надо быть абсолютно здоровым, как Дэви, чтобы выдержать эти пересадки.
– Вкусный кекс.
– Из шоферской столовой – там у них сейчас повар-шотландец. Дэви рассказывал мне о новом муже твоей матери. Ты же знаешь, как Дэви любит быть в курсе событий, – он ходил на свадьбу.
– Как он мог! Разве сообщения в газетах не были ужасны?
– Я тоже так считал, но он говорит, не до такой степени, как ожидалось. Похоже, то была неделя, богатая другими событиями, на наше счастье, со всеми этими светскими львицами, посещающими лепрозории, и Докерами[9], резвящимися в Монте-Карло. А то, что все-таки попало в газеты, было перепутано. Ты его видела, Фанни?
– Кого? Мужа моей матери? Нет, она почти перестала знакомить меня и Альфреда со своими женихами. Она ведь с ним сейчас за границей, не так ли?
– Да, в Париже, кажется. Ему всего двадцать два года, ты знала?
– Легко могу в это поверить.
– Дэви говорит, она рада-радешенька. Мол, надо отдать ей должное, она выглядела ни на день не старше сорока. По-моему, твой сын Бэзил был на свадьбе. Кстати, он их и познакомил.
– Боже! Неужели?
– Они оба из одной шайки, – произнес дядя Мэттью и добавил довольно грустно: – В моей молодости таких шаек не наблюдалось. Впрочем, не важно, мы воевали. Когда я был в возрасте Бэзила, мне нравилась англо-бурская война. Если вы не ведете войн, то должны ожидать появления каких-то шаек, это бесспорно.
– А мой двадцатидвухлетний отчим (ей-богу, дядя Мэттью, это уже даже не смешно. Подумать только, мальчикам он приходится сводным дедушкой, вы понимаете?), он где-нибудь работает или он просто уголовник?
– Дэви вроде упоминал, что он турагент. Вероятнее всего, именно поэтому они и отправились за границу.
Мне вспомнились слова того парня: «Старина Бэз теперь турагент… Присоединился к своему дедуле». Я задумалась. Что я скажу Альфреду, вернувшись домой?
– По крайней мере, звучит весьма респектабельно, – произнесла я.
– Не верь. Один человек в палате лордов рассказывал мне об этих турагентах. Бандиты – так он их называет. Берут у людей деньги и предоставляют им десять дней ада. Конечно, сама по себе поездка за границу для меня была бы адом. Так сколько их теперь насчитывается, Фанни?
– Чего насчитывается, дядя Мэттью?
– Сколько всего мужей теперь у Сумасбродки?
– По документам – шесть…
– Да, но это абсурд. Они не учитывают африканских – всего их по меньшей мере восемь или девять. Мы с Дэви пытались сосчитать. Твой отец и его лучший друг и лучший друг лучшего друга – это три. Потом переходим к Кении и тамошним знойным приключениям – тот француз, с аэропланом, который выиграл ее в лотерею. Дэви не уверен, что она официально за него выходила замуж, но истолкуем сомнение в ее пользу – это четыре. Рол и Плаг – пять и шесть. Жуан – это семь. Молодой человек, который пишет книги о Греции, – сравнительно молодой, но достаточно старый, чтобы быть отцом нынешнему, – уже восемь, а этот новый молодчик – девять. Больше я никого не могу припомнить, а ты?
В этот момент зазвонил телефон, и мой дядя снял трубку.
– Это ты, Пэйн? Где ты сейчас – в доках Ист-Индии? [10]Привези мне «Ивнинг стандард», пожалуйста. Спасибо, Пэйн. – Он повесил трубку. – Он может отвезти тебя на станцию, Фанни. Полагаю, ты едешь поездом 6.05? Не возражаешь отправиться туда пораньше, чтобы Пэйн мог заблаговременно доставить меня на коктейльную вечеринку?
– Коктейльную вечеринку? – удивилась я. Дядя Мэттью ненавидел вечеринки, питал отвращение к иностранцам и никогда ничего не пил, даже бокала вина за обедом.
– Это новая тенденция – разве в Оксфорде их нет? Скоро появятся, помяни мое слово. Мне они даже нравятся. Ты не обязан там ни с кем общаться, а когда приезжаешь домой, уже пора спать.
Робко, без особой убежденности, но чувствуя, что сделать это – мой долг, я задала вопрос, который был причиной моего визита. Я спросила дядю Мэттью, не хочет ли он увидеться с Фабрисом, сыном Линды, которого мы с Альфредом усыновили. Он учился в школе с нашим Чарли, они родились в один день, в одном и том же родильном доме. Линда умерла, а я выжила и покинула больницу с двумя младенцами вместо одного. Тетя Сэди иногда ездила в Итон и забирала оттуда мальчиков, но дядя Мэттью не обращал внимания на своего внука с тех самых пор, как тот был младенцем, во время войны.
– Нет, моя дорогая Фанни, благодарю покорно, – пробормотал он, смутившись. – Я не придаю большого значения детям других людей, как ты знаешь. Передай ему вот это, и пусть держится от меня подальше. – Перед дядей Мэттью лежал бумажник – он вынул оттуда пятифунтовую банкноту. Эта моя неудачная идея стала ложкой дегтя в бочке меда. Разговор прекратился, и я была рада, когда прибыл Пэйн с «Ивнинг стандард».
– На счетчике восемнадцать шиллингов шесть пенсов, милорд.
Мой дядя дал ему фунт и две полукроны.
– Спасибо, Пэйн.
– Премного благодарен, милорд.
– А теперь, Пэйн, ты отвезешь миссис Фанни на Паддингтонский вокзал. Только умоляю, не мчись с бешеной скоростью, нам не надо, чтобы она оказалась в кювете, мы все очень любим миссис Фанни. Пока будешь там, сделай милость, зайди к Уайману, засвидетельствуй мое почтение мистеру Баркеру из книжного киоска и спроси, не может ли он дать мне клубок бечевки. Сразу возвращайся обратно, хорошо? Мы едем к лорду Фортинбрасу в Грум-плейс. Я приглашен к шести тридцати – опаздывать не годится.
Когда я прибыла в Оксфорд, то была поражена, увидев Альфреда, ожидающего меня на платформе. Обычно он не приходил встречать меня – я
