Брэм Стокер - Проклятие мумии, или Камень Семи Звезд
В ту секунду я несказанно обрадовался, что был с ним совершенно откровенен.
Некоторое время спустя мистер Трелони заговорил снова:
– Четыре дня! С шестнадцатого! Значит, сегодня двадцатое июля?
Я утвердительно кивнул головой. Он продолжил:
– Значит, я был в трансе четыре дня. Со мной это не впервые. Однажды, при довольно необычных обстоятельствах, мне довелось провести в состоянии транса три дня, хотя я об этом и не подозревал, пока мне не сказали. Как-нибудь я вам об этом расскажу, если вам будет любопытно.
Эти слова привели меня в глубокое волнение. То, что отец Маргарет оказывает мне такое доверие, делало возможным… Деловой, будничный тон, последовавший за этим, вернул меня с небес на землю.
– Пожалуй, мне пора встать. Когда придет Маргарет, скажите ей, что со мной все в порядке. Это позволит ей избежать шока. Еще скажите Корбеку, что я хочу встретиться с ним как можно скорее. Мне не терпится увидеть эти лампы и услышать его!
Его отношение ко мне наполнило меня радостью. Некоторый намек на родственные отношения добавил мне энтузиазма. Я поспешил к выходу, собираясь, не теряя времени, выполнить его поручения, но, когда моя рука была уже на ключе, его голос остановил меня:
– Мистер Росс!
Мне не понравилось, что он назвал меня «мистер». Узнав о моих отношениях с его дочерью, он стал называть меня Малькольм, и это возвращение к официальному обращению не только больно кольнуло меня, но и заставило напрячься от недобрых предчувствий. Наверное, дело в Маргарет. Теперь, когда у меня возникло опасение потерять ее, я снова в мыслях называл ее Маргарет, а не мисс Трелони. Сегодня я понимаю, что тогда творилось в моей душе: я был готов бороться за нее. Я вернулся, непроизвольно расправив плечи и выпрямив спину. Мистер Трелони, прекрасный знаток человеческих душ, как будто сумел прочитать мои мысли, и его лицо, омраченное новыми заботами, заметно посветлело, когда он заговорил:
– Присядьте на минуту. Будет лучше, если мы поговорим сейчас, а не позже. Мы – мужчины. Взрослые мужчины, имеющие жизненный опыт. Все, что я сейчас узнал о своей дочери, для меня очень неожиданно, и я хочу четко понимать, в каком положении нахожусь. Заметьте, я не имею ничего против, но как отец я также имею обязанности, которые могут показаться неприятными. Я… я… – Кажется, он не знал, с чего начать, и это вселило в меня надежду. – Как я полагаю, судя по тому, что вы рассказали мне о своем отношении к моей дочери, вы собираетесь просить ее руки?
Мой ответ прозвучал тут же:
– Конечно! Без сомнения! В тот же вечер, который мы провели с ней на реке, я решил разыскать вас, разумеется, не сразу, а по прошествии положенного в подобных случаях времени, и просить вашего разрешения обратиться к ней с таким предложением. Однако события заставили нас с ней сблизиться быстрее, чем можно было ожидать. Но главная моя цель по-прежнему остается в моем сердце и с каждой прожитой минутой растет и крепнет.
Его лицо как будто осветилось добротой, когда он слушал меня. Воспоминания о своей молодости нахлынули на него. Помолчав некоторое время, он произнес:
– Полагаю, судя по всему, вы, Малькольм Росс, еще не обращались к моей дочери с официальным предложением? – Отказ от официальности заново наполнил мою душу ликованием.
– Словами – нет, сэр, – arriere pensee[10] моей фразы задело меня не тем, что она сама по себе прозвучала комично, а тем, что на лице отца она вызвала невеселую, но добродушную улыбку. В его ответе послышались нотки сарказма:
– Словами – нет! Это опасно! Слова могли бы заставить ее усомниться или даже не поверить вам.
Покраснев до корней волос, я продолжил:
– Чувство деликатности, вызванное ее беззащитным положением, уважение к ее отцу (тогда я еще не был с вами знаком лично, сэр) сдерживало меня. Но даже если бы и не это, я не осмелился бы в момент печали и волнения обращаться к ней с подобным предложением. Мистер Трелони, я даю вам честное слово, что ваша дочь и я пока остаемся только друзьями и никем больше!
Он протянул ко мне руки, и мы обнялись. Затем он сказал:
– Я удовлетворен, Малькольм Росс. Разумеется, до тех пор, пока я ее не увижу и не дам вам разрешение, вы не будете делать моей дочери никаких предложений… словами, – со снисходительной улыбкой добавил он. Но затем его лицо снова сделалось строгим. – Время не терпит. Мне необходимо обдумать вещи, которые настолько неотложны и удивительны, что мне нельзя терять ни минуты. Я не был готов так скоро заняться обсуждением устройства жизни своей дочери и ее будущего счастья с человеком, который стал моим другом так недавно.
Эти слова были произнесены с достоинством и гордостью, которые произвели на меня большое впечатление.
– Я уважаю ваши желания, сэр! – сказал я и направился к выходу. Выйдя, я услышал, как он запер за мной дверь.
Когда я рассказал мистеру Корбеку, что мистер Трелони полностью пришел в себя, он пустился в безумный пляс. Но внезапно остановился и попросил меня быть осторожным и пока не строить никаких умозаключений по поводу обнаружения ламп или первого посещения гробницы. Это в том случае, если мистер Трелони заговорит со мной на эти темы, «а он обязательно это сделает» – добавил он, бросив на меня косой взгляд, который мог означать лишь одно: осведомленность в моих сердечных делах. Я согласился с ним, чувствуя, что так действительно будет лучше. Я не совсем понимал, почему, но мне ведь было известно, что мистер Трелони необычный человек и при любых обстоятельствах разумнее оставаться немногословным и сдержанным. Сильные люди всегда уважают сдержанность.
Реакция остальных обитателей дома на известие о выздоровлении мистера Трелони была неоднозначной. Миссис Грант расплакалась от счастья, потом засуетилась, спрашивая, чем будет полезной, и спеша привести дом в порядок для «хозяина», как она всегда его называла. Сестра было огорчилась: она лишилась возможности наблюдать интересного больного. Но ее досада длилась недолго – она была рада, что беда миновала. Она выразила готовность отправиться к пациенту, как только возникнет необходимость в ее услугах, но пока занялась упаковкой своего чемодана.
Сержанта Доу я отвел в кабинет для того, чтобы мы остались одни, когда я сообщу ему новость. Даже его железная невозмутимость была поколеблена, когда я рассказал ему о пробуждении Трелони. Меня же, в свою очередь, удивили его первые слова:
– А как он объяснил первое нападение? Ведь во время второго он уже был без сознания.
До этого вопроса мысли о нападениях, которые-то и послужили причиной моего пребывания в этом доме, даже не приходили мне в голову, кроме того момента, когда я пересказывал мистеру Трелони ход событий. Детектива мой ответ, кажется, не удовлетворил:
– Знаете, я как-то не додумался спросить его!
Сильно развитый профессиональный инстинкт этого человека, похоже, вытеснил все остальные.
– Вот почему большинство преступлений остаются нераскрытыми, – сказал он, – если за дело не берутся люди из нашего департамента. Всякие частные детективы никогда не доводят дело до конца. А что касается остальных, то, как только все начинает идти на лад, их напряжение спадает и дальнейшее расследование уже никого не интересует. Это как морская болезнь, – философски добавил он, немного помолчав. – Как только сходишь на берег, ты о ней забываешь и бежишь в буфет, чтобы наесться! Что ж, мистер Росс, я рад, что дело закончено, поскольку считаю, что мои услуги больше не понадобятся. Мне кажется, что мистер Трелони – человек дела, и теперь, когда он снова здоров, он сам разберется в этой ситуации. А возможно, он и не станет ничего предпринимать. Ведь он ожидал, что должно было что-то случиться, но не стал обращаться за защитой к полиции. Насколько я понимаю, он не хотел, чтобы полиция искала виноватого. Вероятно, официально нам сообщат, что произошел несчастный случай (он ходил во сне или что-то в этом роде), чтобы совесть людей из отдела регистраций была чиста, и на этом все закончится. Что касается меня, сэр, скажу вам откровенно, теперь я смогу вздохнуть свободно, потому что от всего этого я уже начинаю сходить с ума. В этом деле возникло столько загадок (которых я терпеть не могу), что мне не удается с уверенностью обозначить ни факты, ни их причины. Теперь я смогу умыть руки и снова заняться обычными уголовными делами, в которых нет мистики и загадок. Конечно же, сэр, я буду весьма рад, если вы объясните мне, что тут произошло, и буду благодарен, если услышу от вас, что его вытащило из постели, когда его ранил кот, и кто орудовал ножом во второй раз. Не мог же сам Сильвио совершить все это! Знаете, я все еще думаю об этом. Мне надо во всем разобраться, иначе этот вопрос не даст мне покоя, когда мне придется заниматься уже другими делами!
Когда Маргарет вернулась с прогулки, я встретил ее в холле. Она по-прежнему была бледна и печальна, хотя я надеялся, что прогулка ее оживит. Как только она меня увидела, ее глаза вспыхнули и она пристально посмотрела на меня.
