Болеслав Прус - Форпост
- Ого! - пробормотал Овчаж, слушая из угла. - Нет, уж раз уйдешь, не вернешься.
И, помолчав, прибавил:
- Видать, и мне уж недолго у вас хозяйствовать. За коровой Магда, за Магдой я.
- Полно, Мацек, живи себе да живи, - прервала его хозяйка. - За лошадьми все равно кому-нибудь надо ходить, а не отдадим тебе жалованья этот год, получишь за два на будущий. Магда - иное дело. Она девка молодая, ей и того надо, и другого, чего же ей сохнуть в нужде?
- Это-то верно, - подтвердил, поразмыслив немного, Овчаж. - И, знать, добрые вы люди, ежели при таком горе первая дума у вас - ее девичий век не заедать.
Слимак молчал, удивляясь уму жены, которая сразу смекнула, что Магде уже нечего у них делать. И в то же время ужас охватил его при мысли, что так быстро разваливается их хозяйство. Долгие годы они работали, откладывая на третью корову и на работницу, а одного дня оказалось достаточно, чтобы обеих выгнать из дому.
"Либо я столярничать примусь, либо ксендза спрошу, что делать, либо уж сам не знаю что... Только что же мне ксендз-то скажет? Хоть я и обедню закажу за добрый совет, так обедню мне ксендз пропоет, а совета все равно не даст. Да и где ксендзу-то его взять? А может, оно еще само образуется? Наверное, образуется. Господь бог - он как отец: начнет бить, так уж бьет кричи не кричи, - покуда руку себе не отмахает. А там, смотришь, опять смилостивится, надо только терпения набраться и оттерпеть свое".
Так размышлял Слимак, раскуривая трубку. Жаль ему было Магду, еще жальче корову, вспомнились ему и луг, и Стасек, и страшившие его немцы, - но что было делать? Только покорно ждать, пока все само собой образуется.
Вот он и ждал.
К началу ноября Магда простилась со Слимаками: она ушла к дяде, а от дяди на новое место. В хате и след ее простыл; лишь изредка хозяйка спрашивала себя: правда ли, что тут, в горнице, жил Стасек, что у этой печки возилась какая-то Магда, а в закуте стояли три коровы?..
Между тем в окрестностях участились кражи, и Слимак со дня на день собирался купить в местечке щеколды и замки для конюшни и риги или хотя бы вытесать брусья и на ночь задвигать ими двери.
"Воруют у других, так и меня могут обворовать", - думал мужик и даже протягивал руку за топором, чтоб хотя бы вытесать засов.
Но всегда оказывалось, что либо топор далеко, либо рукой до него никак не достать, и на этом он успокаивался.
Иной раз, наслушавшись рассказов о кражах, Слимак надевал зипун и лез в сундук за деньгами, чтобы купить щеколды. Но потратить в такое тяжелое время несколько рублей - при одной мысли об этом его начинало мутить. Он скорей убирал деньги на дно и снимал зипун - подальше от соблазна.
- Придется обождать до весны, - говорил он. - А на это время авось господь нас помилует и упасет от убытка; да и Овчаж с Буреком укараулят. Ого! Их-то не проведешь...
Словно в подтверждение этих слов, Бурек выл и лаял все ночи напролет, а Овчаж поднимался по нескольку раз за ночь и, накинув на плечи зипун, обходил двор.
Однажды, в темную глухую ночь, когда с неба сеялся дождь, смешанный со снегом, а на земле стояла грязь по щиколотку, Бурек вдруг бросился куда-то к оврагам и залился отчаянным лаем. Овчаж вскочил со своей подстилки и, догадавшись по бешеному лаю, что кто-то притаился за ригой, разбудил Слимака. Вооружившись кольями и топорами, спотыкаясь и скользя по слякоти, они пошли следом за собакой. Вдруг она заскулила, как будто ее ударили.
- Воры, - шепнул Мацек.
Одновременно послышались шаги: было похоже, что двое несут какую-то тяжесть.
- На-на!.. Поди сюда!.. На-на!.. - подманивал кто-то Бурека, но, почуяв за собой хозяев, пес бросился с еще большей яростью.
- Поймаем их, - спросил Мацек Слимака, - или не стоит связываться?
- Кто ж их знает, сколько их там, - ответил Слимак.
В эту минуту в колонии Хаммера зажглись огни, на дороге послышался конский топот и крики:
- Лови! Держи его!
- Стой! - заорал Овчаж, а Слимак, высунувшись вперед, гаркнул:
- Эй вы, что за люди?..
В нескольких шагах от него на землю упало что-то тяжелое, а из темноты донесся голос:
- Погоди, швабский сторож!.. Ты еще узнаешь, что мы за люди...
- Хватай его! - крикнул Слимак.
- Бей его! - завопил Овчаж.
И они вслепую двинулись к оврагу. Но воры уже бросились наутек, ругая Слимака на чем свет стоит.
Тотчас же примчались верхом немцы, а Ендрек выскочил во двор с зажженной лучиной. Все столпились за ригой и при свете багрово пылавшей лучины разглядели в грязи заколотого борова.
- О, наш боров! - воскликнул Фриц Хаммер.
- Утащили у вас? - спросил Слимак.
- Закололи и утащили, хотя в доме горели огни.
- Смелые, стервецы! - заметил Овчаж.
- А мы думали, - отозвался с лошади батрак Хаммера, - что это вы воруете. - И захохотал.
- Хорошо же вы нас благодарите за помощь! А, чтоб вам... - проворчал Слимак.
- Пойдемте за ними, - взволнованно проговорил Фриц, - может, еще кого-нибудь поймаем.
- Ну и ступайте, - сердито ответил Слимак. - Видали умников!.. У себя в хате говорят, что мы воруем, а здесь просят, чтобы мы за них башку подставляли.
- Я пойду с ними, тятя, - попросил Ендрек.
- Сейчас же иди домой и Бурека тащи за загривок! - крикнул отец. Этакого борова им спасли, из-за него воры нам грозятся, а они говорят, будто мы воруем!..
Фриц Хаммер успокаивал их, даже отругал сболтнувшего невпопад батрака, но мужики вернулись домой. Правда, вместо них подоспело несколько мужчин из колонии, но у Хаммера уже пропала охота гнаться за ворами, и немцы, захватив борова, впотьмах, по грязи вернулись к себе на ферму.
Через несколько дней явился урядник, выслушал колонистов, допросил Слимака, навестил Иоселя, обшарил овраг со всех сторон, вспотел, измазался в грязи, но никого не нашел. Однако в результате этих поисков он пришел к совершенно правильному заключению, что воры давно удрали. А потому, приказав Слимаковой положить ему в бричку горшок масла и желтую с черным крапинками курочку, уехал домой.
На некоторое время кражи прекратились, однако Слимак, помня угрозу воров, постоянно думал о том, что надо бы купить щеколды для амбара и риги да вытесать засовы для конюшни. Он уже обсудил все подробности, но ждал, когда придет охота потратить деньги на замки и обтесать брусья. Оба эти дела он откладывал со дня на день, памятуя пословицу: "Что скоро, то не споро" и дожидаясь либо изобретения более усовершенствованных дверных запоров, либо наступления хорошей погоды.
- Надо бы купить щеколды, - говорил он, - да чего зря сапоги трепать по такой грязи?
Между тем установилась зима. На холмы лег плотный покров толщиной в добрые пол-аршина; Бялку сковал лед, твердый, как кремень; выбоины на дороге разгладились, ветви деревьев господь бог одел в снеговые сорочки, а Слимак все еще размышлял о засовах и щеколдах. Закинув ногу на ногу, он курил трубку, так что в горнице дым стоял столбом, или, усевшись за стол, облокачивался то правой, то левой рукой - и все думал. Однажды вечером, когда раздумия его близились к концу, в хату влетел Ендрек в сильном волнении. Мать возилась у печки и не обратила на него внимания, но отец, несмотря на скудный свет, сразу заметил, что у Ендрека изорван зипун, растрепаны вихры и подбит глаз.
Словно невзначай, он оглядел запыхавшегося мальчишку с одного и с другого боку, додумал до конца свою думу, вытряхнул пепел из трубки и, сплюнув, сказал:
- Кажись, паренек, кто-то тебе по морде съездил?.. И, пожалуй, разика три...
- Я ему больше надавал, - хмуро ответил Ендрек.
Мать в эту минуту выходила в сени и не слышала их разговора. Отец же не торопился с допросом, потому что протыкал проволокой забитый чубук. Продув его хорошенько, он снова начал:
- Кто ж это тебя так угостил?
- Да этот прохвост Герман, - буркнул Ендрек, поводя лопатками, как будто его что-то кусало.
- Тот, что у Хаммера живет? - спросил отец.
- Он самый.
- А ты что делал у Хаммера, тебе ведь не велено было туда ходить?
- Да так, в окошко к учителю заглянул, - ответил сильно покрасневший парень и поспешно прибавил: - А это чертово семя выскочил из кухни и давай орать: "Ты что, говорит, подглядываешь в окна, ворюга?" - "Что я у тебя украл?" - спрашиваю. "Покамест, говорит, ничего, а наверняка украдешь". И как гаркнет: "Пошел вон отсюда, не то как дам тебе в зубы!" А я говорю: "Попробуй!" А он: "Ну вот, и попробовал". Я ему: "А ну, попробуй еще!" А он: "Вот тебе еще..."
- Прыткий шваб! - проворчал Слимак. - А ты ему ничего?
- А что мне было делать? - вскинулся Ендрек. - Взял полено и легонечко двинул его по башке... Разика два, ну... может, и три. А этот подлец в момент повалился наземь и пустил краску. Я хотел было еще ему подсыпать, чтобы не представлялся, но тут выскочили из хаты эти, как их там... Фриц тот даже ружье схватил; ну, я и задал деру.
- И не догнали тебя?
- Ну да! Так они догнали, когда я улепетывал, словно заяц.
- Наказание с этим мальчишкой, - проговорила мать, выслушав его рассказ. - Дождется он, что швабы его исколотят.
