Письма молодого врача. Загородные приключения - Артур Конан Дойль
Однажды вечером мы зашли в бильярдную гостиницы «Центральная», чтобы сыграть партию. Играем мы примерно одинаково, так что могли бы прекрасно провести время, если бы не странный характер Каллингворта. Он целый день пребывал в мрачном настроении, делая вид, что не слышит моих слов, или же отвечал односложно и ходил туча тучей. Я твердо решил не затевать скандала, поэтому не обращал внимания на все его нескончаемые колкости, которые, вместо того чтобы умиротворять, раззадоривали его пуще прежнего. В конце партии я, желая выиграть два очка, положил шар, лежавший у самой лузы. Он вскричал, что так нельзя. Я возразил, что грех от такого отказываться, когда до выигрыша два шара, и в ответ на его не прекращавшиеся замечания обратился к маркеру, который со мной согласился. Это противодействие лишь распалило его злость, он внезапно разразился ужасными ругательствами, оскорбляя меня. Я обратился к нему:
– Если ты хочешь мне что-то сказать, выйдем на улицу, и скажешь там. Это хамство – так выражаться в присутствии маркера.
Он поднял кий, и я решил, что он меня им ударит, но он с грохотом швырнул его на пол и бросил маркеру полкроны. Когда мы очутились на улице, он сразу начал разговаривать со мной в агрессивном тоне.
– Хватит, Каллингворт, – сказал я. – Я выслушал больше, чем могу вынести.
Мы стояли у ярко освещенной витрины магазина. Он взглянул на меня, потом еще раз, не зная, что делать. В любой момент я мог оказаться втянутым в уличную драку со своим врачом-коллегой и партнером. Я его не провоцировал, но был начеку. Внезапно, к моему облегчению, он расхохотался (отчего люди замерли на другой стороне улицы), подхватил меня под руку и потащил по улице.
– Ну и характер у тебя, Монро, – сказал он. – Черт подери, с тобой совсем небезопасно выходить на улицу. Никогда не знаешь, что ты дальше выкинешь, а? Не дуйся на меня, я желаю тебе добра, в чем ты убедишься, прежде чем порвешь со мной.
Я пересказал тебе эту банальную сцену, Берти, чтобы проиллюстрировать, какими странными способами Каллингворт затевает со мной ссоры: внезапно, без какого-либо повода, говорит очень агрессивным тоном, а когда видит, что мое терпение вот-вот лопнет, то обращает все в шутку. С недавних пор это стало повторяться вновь и вновь, а в сочетании с изменившимся поведением миссис Каллингворт наводит на мысли, что что-то случилось и изменило наши отношения. Что это, я понятия не имею, как и ты. На фоне их холодного отношения и неприятной переписки с мамой я часто очень жалел, что не принял предложение южноамериканской судоходной компании.
Каллингворт готовится к выпуску нашей газеты. Он взялся за дело со своей всегдашней энергией, но не знает достаточно о местных делах, чтобы писать о них, и задается вопросом, сможет ли он заинтересовать здешних жителей чем-то еще. Сейчас мы готовы выпускать газету сами. Практика отнимает у нас семь часов в день, мы строим конюшню, а на досуге разрабатываем магнитное устройство защиты кораблей, которым Каллингворт очень доволен, хотя и хочет усовершенствовать его, прежде чем предложить Адмиралтейству.
Сейчас его занимает кораблестроение, и он разрабатывает оригинальный метод защиты кораблей с деревянными бортами от артиллерийского огня. Я не считаю его магнитное устройство чем-то выдающимся, поскольку мне показалось, что даже если оно и станет пользоваться ожидаемым успехом, то лишь приведет к замене стали на другой металл при производстве снарядов. Однако в этом новом проекте есть нечто большее, поэтому, быть может, стоит его рекомендовать. Вот общая идея, как Каллингворт высказал ее словами, а поскольку в последние два дня он говорит мало, то мне следовало запомнить эти слова.
– Если у тебя там броня, дружище, ее пробьют, – говорит он. – Нарасти ты хоть десять метров стали, я построю пушку, которая разнесет эту броню в порошок. Она разлетится и перебьет экипаж, как только я сделаю первый выстрел. Но нельзя пробить броню, которая лишь опускается после первого выстрела. Какой в ней толк? Так она же воду перекрывает. Вот в чем вся штука, в конечном итоге. Я называю ее пружинно-затворным экраном Каллингворта. Что скажешь, Монро? Не возьму за идею больше двухсот пятидесяти тысяч. Гляди, как все работает. Пружинные затворы свернуты у края бортов, где раньше располагались шкентросы. Они разделены на секции, скажем, в метр шириной, и при разворачивании могут доставать до киля. Очень хорошо! Враг посылает снаряд сквозь секцию А на борту. Затвор А опускается. Как видишь, тонкой пленки достаточно для временного затыкания пробоины. Вражеские снаряды попадают в секции B, C и D на борту. Что ты делаешь? Тонешь? Никоим образом, ты опускаешь секции B, C и D пружинно-затворного экрана Каллингворта. Или ты садишься на риф и получаешь пробоину. То же самое снова. Смешно видеть, как тонет большой корабль, когда простой меры предосторожности достаточно, чтобы его спасти. Это так же хорошо работает и с броненосцами. Снаряд часто смещает броневые листы и делает пробоину, не повреждая их. Опускаешь затворы, и все хорошо.
Это его замысел, сейчас он собирает модель из деталей корсета жены. Звучит эта идея правдоподобно, но он обладает способностью делать правдоподобным все, что угодно, когда ему разрешают хлопать тебя по плечам и орать.
Мы оба пишем романы, но боюсь, что результаты не подтвердят его теорию о том, что человек может добиться всего, если захочет. Я думал, что мой роман неплох (я написал девять глав), но Каллингворт говорит, что читал все это раньше и что содержание у него самое банальное. Он утверждает, что необходимо с самого начала завладеть вниманием читателей. Разумеется, его творение на то и рассчитано, поскольку оно кажется мне жуткой чушью. Единственное более-менее терпимое место – это конец первой главы. Жуликоватый старый баронет мошенничает на скачках. Его сын, готовящийся к совершеннолетию – наивный юноша. Только что поступили новости о величайших скачках года.
«Сэр Роберт, шатаясь, вошел в комнату с пересохшими губами и перекошенным лицом.
– Мой бедный мальчик! – вскричал он. – Приготовься к худшему!
– Наша лошадь проиграла! – воскликнул юный наследник,
