Болеслав Прус - Форпост
Стасек не боялся грозы, но страдал от нее и, страдая, размышлял: почему и откуда так много страшного на свете?
Ему было плохо. Время от времени он закрывал глаза, чтобы не видеть молний, но тогда ему казалось, что он видит молнии внутри себя, и ему становилось невыносимо страшно. Иногда он затыкал уши, чтобы не слышать грома, но это было бесполезно при его обострившемся слухе. И он слонялся как потерянный из горницы в боковушку, а из боковушки опять в горницу; то глядел в окно, то ложился на лавку или ни с того ни с сего вдруг открывал дверь в сени. Ему было плохо, плохо везде, но особенно здесь, где никто даже не смотрел на него.
Хотел он поговорить с Овчажем, но Овчаж спал. Спросил о чем-то Магду, но она баюкала сиротку и ей было не до него. Он взглянул на Ендрека - тот сразу же захотел вытащить его на дождь. Разбитый, измученный, он прижался к матери, но мать сердилась, что дождь ей залил огонь, и с раздражением оттолкнула его.
- Отвяжись ты от меня! Буду я с тобой нянчиться, когда у меня обед пропал...
Стасек снова пошел в боковушку и прикорнул на сундуке, но на голых досках было жестко лежать. Он встал, вернулся в горницу и облокотился на колени отца.
- Тятя, - тихо спросил он, показывая на ливень за окном, - отчего оно такое злое?
- Да кто ж его знает!
- Это господь бог делает бурю?
- Он, а то кто же?
Мальчик обхватил его за ноги: так ему было чуточку легче и спокойнее, но как раз в эту минуту отец уселся поудобнее и невольно оттолкнул Стасека.
Отвергнутый всеми, он заметил Бурека и полез к нему под лавку. Собака сильно промокла, но мальчик прижался к ней головой и обнял обеими руками.
К несчастью, это увидела мать.
- Вы поглядите только, - закричала она, - что этот малый сегодня вытворяет! А ну, отойди от собаки; не то смотри, тебя еще громом убьет!.. Бурек, пошел прочь, пошел в сени!..
Собака, видя, что хозяйка ищет полено, поджала хвост и скорей прошмыгнула в дверь, а Стасек в хате, полной народу, снова остался совсем один, один со своей тревогой. Наконец мать заметила, что мальчику не по себе, но подумала, что он проголодался, и дала ему краюшку хлеба. Стасек взял хлеб, откусил кусочек, но есть не стал и вдруг заплакал.
- Господи боже мой, да что с тобой, Стасек? - крикнула мать. - Боишься ты, что ли?..
- Нет.
- Так чего ж ты нюни распустил?
- Томит меня что-то, - прошептал мальчик, показывая рукой на грудь.
Слимак, которого мучила тревога за урожай, погладил сына по голове и сказал:
- Ну, не горюй, не горюй... Хоть бы и вздумалось господу богу погубить наш хлеб, авось не помрем с голоду. - И, обернувшись к жене, прибавил: - Он хоть и меньшой, да умней вас всех: вон как убивается о хозяйстве.
Буря понемногу затихла, и внимание Слимака привлек необычайный шум, доносившийся с реки. Мужик поспешно разулся и поднялся с лавки.
- Ты куда? - спросила жена.
- Пойду погляжу, - ответил он, - что-то там неладно.
Он вышел и через несколько минут, запыхавшись, вернулся в хату.
- Ну что, а ведь угадал я! - крикнул он с порога.
- Хлеб у нас побило?.. - в испуге спросила жена.
- Хлеб только тронуло, - ответил он, - а вот у дорожников плотину прорвало...
- Господи Иисусе!..
- Вода так и хлещет, затопила весь луг, подступает уже к нашему двору... Да еще эти прохвосты немцы поставили на своем берегу запруду, так у нас в горе выело яму.
- Господи помилуй!.. И велика яма-то?
- Не очень велика, а с две печки будет. И то жалко.
- В конюшню вы не заглядывали? - спросил Овчаж.
- А как же? В конюшне - вода, в закуте - вода, в сенях у нас и то полно воды. Дождь уже проходит, небо прояснилось. Воду надо вычерпать, а то как бы скотина не захворала.
- Сено смотрел?
- Все вымокло, но, пошлет бог вёдро, высохнет.
- Магда, растапливай печку!.. - распоряжалась хозяйка. - Ендрек, бери ковш и лоханку, вычерпывай воду в сенях, а вы с Овчажем бегите к скотине. Найденка пусть тут останется, на лавке.
- Дай ключ от сарая, - сказал Слимак, - я возьму черпаки.
Когда солнце выглянуло из-за туч, весь дом Слимака был в движении. В печке пылал огонь, хозяйка с Магдой и Ендреком вычерпывали воду в сенях, а хозяин с батраком выплескивали ковшами воду из конюшни.
В это время по другую сторону реки собралась толпа немцев. Они заметили плывущие по реке дрова и решили их выловить. Вооружившись длинными шестами и засучив штаны до колен, они шли вброд, осторожно подвигаясь к середине реки.
Когда буря стала затихать, Стасек понемногу успокоился. У него уже не разламывалась голова, не покалывало руки, не бегали мурашки по телу. Время от времени ему еще казалось, что гремит; он напрягал слух: нет, не гром. Это отец с Овчажем вычерпывают воду в конюшне и стучат ковшами о порог.
В сенях тоже шум, беготня; это Ендрек, бросив черпать воду, поднял возню с Магдой.
- Ендрек, тебе говорят, уймись! - кричит мать. - Вот попадется мне что-нибудь под руку, я тебе наставлю синяков.
Но Ендрек еще пуще хохочет, да и по голосу матери слышно, что она хоть и сердится, а веселая.
Стасек приободрился. Что, если выглянуть во двор? Только... вдруг он опять увидит над хатой такую же страшную тучу, как перед грозой?.. Э, чего там!.. Он приоткрыл дверь, высунул голову и вместо тучи увидел небесную лазурь; изодранные облака неслись куда-то на восток, за горы и леса. Из сарая вышел петух, захлопал крыльями и закукарекал; словно в ответ ему, из-за хаты вдруг выглянуло солнце. На кустах, на нивах, в траве засверкали капли, словно стеклянные бусинки; в темные сени упали золотые полосы, в черных лужах отражалось ясное небо.
Стасека охватило беспричинное веселье. Он выскочил во двор и стал бегать по лужам, радуясь, что из-под ног его снопами летят радужные брызги. Потом, увидев обломок доски, он бросил его в лужу и, встав на своем плоту с палкой в руке, воображал, что плывет.
- Ендрек, поди сюда! - позвал он брата.
- Не смей ходить, пока воду не вычерпаешь! - крикнула мать.
Между тем по другую сторону реки немцы продолжали вылавливать дрова. Когда им удавалось вытащить полено покрупней, они громко смеялись и кричали "ура!". А когда сразу подплыло несколько поленьев, они пришли в такой восторг, что даже хором запели:
Es braust ein Ruf, wie Donnerhall.
Wie Schwertgeklirr und Wogenprall:
Zum Rhein, zum Rhein, zum deutschen Rhein,
Wer will des Stromes Huter sein!
Lieb Vaterland, magst ruhig sein,
Lieb Vaterland, magst ruhig sein;
Fest steht und treu die Wacht, die Wacht am Rhein!
Fest steht und treu die Wacht, die Wacht am Rhein!..*
______________
* Нарастает зов, как раскат грома,
Как лязг меча, как шум волны:
На Рейн, на Рейн, на немецкий Рейн,
Всяк, кто хочет быть его стражем!
Милая родина, ты можешь быть спокойна,
Милая родина, ты можешь быть спокойна;
Стойка и преданна стража на Рейне!
Стойка и преданна стража на Рейне!.. (нем.)
Стасек соскочил со своей доски. Он был необыкновенно чувствителен к музыке и тут впервые в жизни услышал пение большого мужского хора. Опьянев от радости и яркого солнца, он был как во сне. В эту минуту он не помнил, ни где он, ни кто он, и только слушал, замирая от сладостного волнения.
После короткой паузы, прерывавшейся смехом и всплеском воды, немцы снова запели.
Durch Hundert tausend zuckt es schnell,
Und Aller Augen blitzen hell,
Der Deutsche bieder, fromm und stark,
Beschutzt die heil' ge Landes Mark*
______________
* Точно ток проходит чрез сотки тысяч человек,
И глаза у всех блестят,
Немец честный сильный и благочестивый
Охраняет святую нашу землю (нем.).
Lieb Vaterland, magst ruhig sein.
Lieb Vaterland, magst ruhig sein;
Fest steht und treu die Wacht, die Wacht am Rhein!
Fest steht und treu die Wacht, die Wacht am Rhein!..
Стасек не слышал слов, не понимал мелодии; он только ощущал мощь человеческих голосов. Ему чудилось, что из-за холмов и из-за реки набегают какие-то волны, обнимают его невидимыми руками и, лаская, тянут за собой. Он хотел сбегать домой, позвать Ендрека, но не мог даже повернуть голову.
Ему не хотелось двигаться с места, но что-то толкало его вперед. И он пошел, как завороженный, сначала медленно, потом все быстрей, наконец пустился бежать и исчез за холмом.
А голоса на другом берегу продолжали петь:
Er blickt hinauf in Himmelsau'n,
Die Heldenvater niedershau'n,
Und schwort mit stolzer Kampfeslust:
Du, Rhein, bleibst deutsch, wie meine Brus!..*
______________
* Он смотрит кверху на небесный свод,
Оттуда взирают его, героя, предки,
И клянется с горделивым вызовом:
Ты, Рейн, останешься немецким, как мое сердце!.. (нем.)
Lieb Vaterland, magst ruhig sein,
Lieb Vaterland, magst ruhig...
Вдруг пение оборвалось и раздались крики:
- Держись!.. Держись!..
Слимак и Овчаж давно прекратили работу в конюшне и с ковшами в руках прислушивались к пению немцев. Внезапная тишина и последовавшие за ней крики удивили их, а батрака словно что-то ударило.
- Сбегайте-ка туда, хозяин, - сказал он, положив черпак, - чего это они орут?..
- Э... Мало ли что им в голову взбредет, - ответил Слимак.
- Держись! - кричали за рекой.
- А все-таки сбегайте, - настаивал батрак, - мне-то с моей ногой не поспеть, а там что-то неладно...
