Все романы в одном томе - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
– Вы разговаривали с сестрой Оссейна.
– Я думал, что это две служанки, – только и мог вымолвить Дик.
– Вам ведь было сказано, что они – гимадун.
– Кто? – Дик надел халат и встал с кровати.
– Я еще позавчера перед началом музыкального вечера объяснила вам это, только не говорите мне, что вы ничего не поняли, поскольку выпили лишнего.
– Так это вы о них толковали? Я пропустил начало и не связал… Мэри, мы как-то не думали, что речь идет о них. Ну что ж, единственное, что мы можем сделать, – это пойти и принести ей свои извинения.
– Пойти и принести извинения! Я же объясняла вам, что когда старший член семьи… когда старший представитель рода женится, то две старших сестры становятся гимадун, то есть посвящают себя его жене, делаются ее наперсницами.
– И поэтому Оссейн вчера вечером покинул дом?
Поколебавшись, Мэри кивнула.
– Иначе нельзя было, они все уехали. Так повелевает долг чести.
Теперь уже и Николь вскочила с постели и начала одеваться. Мэри между тем продолжала:
– Так что же это все-таки за история насчет грязной воды? В этом доме ничего подобного просто не могло случиться! Давайте позовем Ланье и расспросим его.
Дик сел на край кровати, незаметно сделав знак Николь взять дальнейший разговор на себя. Тем временем Мэри, отворив дверь в коридор, отдавала кому-то распоряжения по-итальянски.
– Постойте, – сказала ей Николь. – Я этого не допущу.
– Вы бросили нам обвинение, – ответила Мэри тоном, каким она никогда прежде не позволяла себе говорить с Николь, – и я имею право разобраться.
– Я не позволю впутывать в это ребенка, – заявила Николь, натягивая на себя платье так решительно, словно это была рыцарская кольчуга.
– Не спорь, – сказал Дик. – Пусть приведут Ланье – и мы уладим этот банный казус, чем бы он ни был – правдой или выдумкой.
Ланье, полуодетый, еще не окончательно очнувшийся ото сна, таращился на сердитые лица взрослых.
– Послушай, Ланье, – требовательно обратилась к нему Мэри, – с чего ты взял, что тебя купали в уже использованной воде?
– Отвечай, – велел Дик.
– Просто она была грязной.
– А разве ты не слышал из своей комнаты, как в ванну снова льется вода, ведь твоя комната находится рядом, за стеной?
Ланье признавал такую возможность, однако стоял на своем: вода была грязной. Он был немного напуган, но постарался предвосхитить дальнейший ход разговора.
– Она не могла бежать, потому что…
Ему не дали продолжить.
– Почему же не могла?
Мальчик стоял посреди комнаты в своем маленьком халате, вызывая жалость родителей и нарастающее раздражение Мэри.
– Вода была грязная, потому что в ней плавала мыльная пена.
– Если ты в чем-то не уверен, не надо… – начала Мэри, но Николь перебила ее:
– Хватит, Мэри. Раз в воде плавала мыльная пена, логично было предположить, что она грязная. Отец велел Ланье немедленно прийти и сказать, если…
– В воде не могло быть грязной пены.
Ланье укоризненно взглянул на отца, который предал его. Николь развернула сына за плечи и отослала из комнаты. Дик разрядил атмосферу, рассмеявшись. И словно этот смех напомнил ей о прошлом, Мэри вдруг поняла, насколько отдалилась она от бывших друзей.
– Вот всегда так с детьми, – сказала она примирительно. По мере того как накатывали воспоминания, ей все больше становилось не по себе. – Только не вздумайте уезжать, – добавила она, – Оссейну все равно нужно было отправиться по делам. В конце концов, вы – мои гости, и случившаяся бестактность была просто недоразумением.
Но Дика такая обтекаемость суждения и особенно слово «бестактность» только больше разозлили. Отвернувшись, он принялся собирать вещи, бросив лишь:
– Мне очень неловко перед этими молодыми дамами. Я хотел бы принести свои извинения той, которую невольно обидел.
– Если бы вы только внимательней слушали меня тогда, сидя у рояля!
– Но вы стали такой скучной, Мэри. Я слушал вас сколько мог.
– Помолчи! – предостерегла мужа Николь.
– Я возвращаю ему его комплимент, – злобно вспыхнула Мэри. – Прощайте, Николь. – И она стремительно вышла.
После этого вопрос о проводах уже не стоял; их отъезд организовал мажордом. Дик написал формальные письма с извинениями и благодарностями Оссейну и его сестрам. Конечно, им ничего не оставалось кроме как уехать, но у всех, особенно у Ланье, остался нехороший осадок на душе.
– А я все равно считаю, – уже в поезде не сдавался мальчик, – что вода была грязной.
– Довольно, – прервал его отец. – Лучше забудь об этом, если не хочешь, чтобы я с тобой развелся. Ты разве не знаешь, что во Франции приняли новый закон, по которому родители могут разводиться с детьми?
Ланье разразился веселым смехом, и Дайверы снова почувствовали себя единым целым. Интересно, долго ли еще такое будет возможно, подумал Дик.
V
Николь подошла к окну и перегнулась через подоконник – посмотреть, что за ссора разгорается на террасе; апрельское солнце розовыми бликами играло на благочестивой физиономии их кухарки Огюстины и голубыми – на лезвии мясницкого ножа, которым она размахивала, зажав его в пьяно трясущейся руке. Огюстина служила у них с февраля, с самого их возвращения на виллу «Диана».
Из-за натянутого над террасой тента Николь видела только голову Дика и его руку, сжимающую тяжелую трость с бронзовым набалдашником. Нож и трость были зловеще нацелены друг на друга, словно пика и короткий меч сражающихся гладиаторов. Сначала она услышала слова Дика:
– …мне все равно, сколько кулинарного вина вы выпиваете, но когда я застаю вас отхлебывающей из бутылки «Шабли Мутон»…
– Не вам упрекать меня в пьянстве! – крикнула в ответ Огюстина, размахивая своим «мечом». – Вы сами с утра до вечера прикладываетесь к бутылке!
Николь позвала через навес:
– Дик? Что там происходит?
Он ответил по-английски:
– Эта старушенция таскает наши марочные вина. Я ее выгоняю, во всяком случае, пытаюсь выгнать.
– Господи! Смотри, чтобы она не задела тебя ножом.
Огюстина подняла голову и угрожающе потрясла своим орудием в сторону Николь. Ее старческие губы напоминали две маленькие слипшиеся вишенки.
– Интересно, мадам, знаете ли вы, что ваш муж в своем флигельке закладывает за воротник, как какой-нибудь поденщик…
– Замолчите немедленно и убирайтесь! – прикрикнула на нее Николь. – Иначе мы вызовем жандармов.
– Они вызовут жандармов. Да у меня брат служит в жандармерии! Это вы-то… мерзкие америкашки…
– Уведи детей из дома, пока я с ней не разберусь! – крикнул жене Дик по-английски.
– …мерзкие америкашки, которые приезжают сюда и выпивают все наши лучшие вина! – продолжала вопить Огюстина базарным голосом.
Дик придал
