Все романы в одном томе - Фрэнсис Скотт Фицджеральд
– Сейчас принесет, – сказала ему Николь через закрытую дверь ванной. – Это была одна из тех див, что встречали нас на станции. Теперь без вуали.
– Мэри что-нибудь рассказала тебе о своей жизни? – спросил он.
– Почти ничего. Ее больше интересовала великосветская жизнь. Она забросала меня вопросами о моей генеалогии и тому подобном, будто я в этом что-то смыслю. Но похоже, у ее супруга есть двое весьма смуглых детишек от другого брака, причем один из них страдает какой-то азиатской болезнью, которую здесь не могут диагностировать. Нужно предупредить наших, чтобы остерегались. Конечно, будет неудобно – Мэри непременно заметит. – Она тревожно нахмурилась.
– Заметит, но поймет, – успокоил ее Дик. – А может, больного ребенка и не спускают с постели.
За обедом Дик поддерживал беседу с Оссейном, который, как оказалось, учился в частной английской школе. Тот интересовался деятельностью биржи и Голливудом, и Дик, подстегивая воображение шампанским, рассказывал ему нелепые сказки.
– Миллиарды? – изумлялся Оссейн.
– Триллионы, – заверял его Дик.
– Я даже не представлял себе…
– Ну, может быть, миллионы, – уступал Дик. – И каждому гостю в отеле предоставляется гарем… во всяком случае нечто, сопоставимое с гаремом.
– Даже если он не актер и не режиссер?
– Да будь он кто угодно – хоть простой коммивояжер. Мне самому тоже прислали с дюжину кандидаток, но Николь этого не потерпела.
Когда они снова оказались в своих апартаментах, Николь упрекнула его:
– К чему было столько пить? И зачем при нем употреблять слово «дикий»?
– Прости, я хотел сказать «тихий», просто с языка сорвалось.
– Дик, это совсем на тебя не похоже.
– Еще раз – извини. Я действительно теперь не очень похож на себя.
Той ночью, когда Дик открыл окно в ванной, выходившее на узкий, как труба, и серый, словно крысиная шкура, двор замка ди Мингетти, его оглашала непривычная заунывная мелодия, печальная, как звуки флейты. Два мужских голоса пели на каком-то восточном наречии, изобиловавшем гортанными звуками. Дик свесился через подоконник, однако никого не увидел; в напеве явно был некий религиозный смысл, и ему, усталому и опустошенному, захотелось, чтобы эти двое помолились и за него, но чего именно просить у Бога, он не знал – разве только того, чтобы не сгинуть во все более грозно накатывавшей на него безысходной тоске.
На следующий день в редком лесу, покрывавшем склон горы, для них устроили охоту на каких-то костлявых птиц – бедных родственниц куропатки. Процедура неубедительно имитировала церемониал английской охоты с кучей неумелых загонщиков – чтобы никого из них не подстрелить ненароком, Дик бил только влет.
По возвращении они застали Ланье в их гостиной.
– Папа, ты велел сразу же сказать тебе, если мы окажемся где-нибудь вблизи больного мальчика…
Николь насторожилась.
– …так вот, мама, – продолжил Ланье, обернувшись уже к матери, – этот мальчик каждый вечер принимает ванну, сегодня он принимал ее как раз до меня, и мне пришлось мыться в той же воде, она была грязная.
– Что-что?!
– Я видел, как Тони вынули из нее, и сразу позвали меня, и вода была грязной.
– И ты… ты сел в нее?
– Да, мама.
– О господи! – воскликнула Николь, повернувшись к Дику.
– А почему Люсьена не приготовила тебе свежую ванну?
– Она не умеет. Тут какая-то дурацкая горелка – вспыхивает сама собой, вчера Люсьена обожгла руку и теперь боится ее трогать, поэтому одна из тех двух женщин…
– Немедленно ступай в нашу ванную и вымойся как следует.
– Только не говорите, что это я вам рассказал, – попросил Ланье уже с порога ванной комнаты.
Дик отправился за ним и ополоснул ванну дезинфицирующей жидкостью, потом, выйдя и закрыв дверь, сказал Николь:
– Нужно либо поговорить с Мэри, либо – лучше – уезжать.
Николь согласно кивнула, и он продолжил:
– Почему-то людям кажется, что их дети всегда чище других и что их болезни менее заразны.
Он подошел к сервировочному столику, налил себе вина из графина и принялся свирепо хрустеть печеньем в такт льющейся в ванну воде.
– Скажи Люсьене, чтобы научилась управляться с горелкой… – посоветовал он.
В этот момент в дверях появилась та самая женщина-азиатка:
– Графиня… – начала она по-итальянски.
Дик кивком пригласил ее войти и закрыл дверь.
– Как там больной малыш, ему лучше? – любезно поинтересовался он.
– Да, лучше, но сыпь никак не проходит.
– Это плохо – мне очень жаль. Но видите ли, наших детей нельзя купать в той же воде, в которой купали его. Ни в коем случае. Уверен, ваша хозяйка очень рассердится, если узнает, что вы так поступили.
– Я?! – Женщину словно молнией пронзило. – Да что вы! Я просто увидела, что ваша горничная не умеет обращаться с горелкой, и помогла ей пустить воду.
– Но после больного ребенка вы должны были сначала спустить грязную воду и хорошенько вымыть ванну.
– Я?!
Задыхаясь, женщина набрала полную грудь воздуха, судорожно всхлипнула и бросилась прочь из комнаты.
– Нечего за наш счет осваивать нормы западной цивилизации, – угрюмо сказал Дик.
Тем вечером за обедом он окончательно убедился, что их визит придется прервать раньше времени: Оссейн, похоже, даже о собственной стране не мог рассказать ничего более интересного, чем то, что в ней много гор, а в горах – много коз и пастухов, их пасущих. Этот молодой человек был более чем сдержан, чтобы разговорить его, требовалось приложить немало душевных сил, которые Дик теперь берег для семьи. Вскоре после обеда Оссейн покинул Мэри и Дайверов, но их былая близость уже дала трещину – между ними пролегло неспокойное поле социальной битвы, на котором Мэри собиралась закрепить свою победу. Дик явно обрадовался, когда в половине десятого Мэри принесли записку и она, прочтя ее, встала.
– Прошу меня извинить, – сказала она, – но муж уезжает по непредвиденным делам, и я должна его проводить.
На следующее утро, не успела выйти служанка, которая принесла кофе, в спальню ворвалась Мэри. В отличие от Дайверов она была полностью одета и, видимо, уже давно на ногах. Ее лицо искажала гримаса едва сдерживаемого гнева.
– Что это за история о том, будто Ланье искупали в грязной ванне?
Дик попытался возразить, но она оборвала его:
– И как вы посмели приказывать сестре моего мужа чистить ванну?
Сверкая взглядом, она возвышалась над ними, сидевшими в постели с подносами на коленях, словно беспомощные болванчики.
– Его сестре?! – воскликнули они одновременно.
– Да, вы сказали одной из его сестер, что она якобы должна чистить ванну!
– Мы
