Игры зверей - Юкио Мисима
Кодзи все больше распалялся; его выводил из себя этот монолог, который Иппэю все равно не понять. Пытаясь заставить Иппэя уловить смысл своих вопросов, Кодзи, как уже случалось, стал жертвой собственного раздражения; голос его дрогнул, ослаб и зазвучал едва ли не умоляюще:
– Ну чего ты хочешь? А? Что тебе надо на самом деле?
Иппэй долго молчал. Тем временем небо на западе над гаванью окрасилось сиянием заходящего солнца, и от гальки на дороге протянулись длинные хвосты теней. В глазах Иппэя ярко, как серебряная фольга, блеснули слезы – Кодзи увидел их впервые.
– Дом… хочу домой.
Эта почти детская мольба была как предательство и привела Кодзи в ярость.
– Ложь! Скажи мне правду! Пока не скажешь, мы никуда не пойдем!
Иппэй опять надолго замолчал. Он все так же сидел боком на перилах моста и пристально смотрел в сияющее на западе небо. Глаза Иппэя – обычно темные и тревожные, когда он пытался выразить обуревавшее его чувство, подвижнее, чем в прошлом, хотя и не такие живые, как у здоровых людей, – сейчас были совершенно спокойны, обращены на закат, и в черных зрачках бесстрастно пылало западное небо. Сгустившиеся облака по краям окрасились в желтый и малиновый, и по небу разлилось золотое пламя. Из-за солнца, которое еще не опустилось за горы, мыс на противоположной стороне залива переливался неестественно яркой зеленью; расстояние словно исказилось – черные контуры мачт, ледодробилки и других портовых сооружений лишь немного выступали на фоне выстроившихся в ряд домов и, казалось, почти вплотную прижимались к мысу. Багровые отблески заката простирались неожиданно далеко, точно разбрызганные по небу капли чернил, и облака над головой тоже были слегка подсвечены красным. Лучи пылающего и в то же время удивительно спокойного закатного солнца сходились в одной точке – в неподвижных зрачках Иппэя. Эта мимолетная меланхолическая картина не только отражалась в его глазах, но и, пронизывая зрачки, будто бы проникала внутрь его пустоты и заполняла там каждый уголок.
Переложив трость в правую руку, Иппэй указательным пальцем свободной левой руки начертил в воздухе что-то вроде иероглифов. Но эти росчерки были слишком беспорядочными, и Кодзи, как ни старался, разобрать эти невидимые знаки не сумел.
– Попробуй словами, – произнес он с заботливостью врача, разговаривающего с пациентом.
Сухим скрипучим голосом Иппэй сосредоточенно выдавил сквозь зубы:
– Умереть… хочу умереть.
Он всегда произносил одно и то же слово дважды, боясь, что его неправильно поймут.
* * *
По дороге домой они увидели, как к ним по тропинке между зелеными рисовыми полями идет Юко. Обеспокоенная, что Кодзи с Иппэем долго не возвращаются, она немного проводила жену начальника почты и отправилась им навстречу. Солнце, почти скрывшееся за горами, светило ей в спину, Юко медленно приближалась, и тень от ее фигуры вскоре достигла ног мужчин. Чем ближе она подходила, тем привлекательней яркая помада делала ее лицо, бледность которого подчеркивала темно-синяя юката.
– Что-то вы не торопитесь.
– Болтали о всяком, – сказал Кодзи.
– Болтали, говоришь?
В лучах вечернего солнца, косо падавших на ее лицо, Юко вдруг так приподняла уголки рта, что стали видны тонкие складочки на губах, а помада ярко заблестела, и презрительно произнесла с ноткой нарочитого удивления в голосе:
– Так хорошо вечером, прохладно. Столько цикад развелось, трещат без умолку. Раз уж мы здесь, может, еще немного прогуляемся, сходим к порту? Ты не устал, дорогой?
Иппэй без особого труда понял вопрос Юко. Соломенная шляпа медленно покачалась из стороны в сторону, под ней появилась его привычная улыбка.
– Что ж, пойдем потихоньку. Спасибо тебе, Кодзи-тян. Теперь моя очередь.
Юко встала между мужчинами, Иппэй оказался справа, Кодзи слева, и они зашагали вперед, на запад. Вскоре дорожка пересекла префектурное шоссе и вывела их прямо в порт.
«Члены семей команды „Тацуми-мару“! Просьба подойти сейчас и получить свой пятидневный рацион риса».
Слова из громкоговорителя рыболовецкого кооператива эхом разносились по холмам. Жители деревни давно привыкли к таким объявлениям, слышали их, но не слушали. Однако сейчас, когда близилось окончание рыболовного сезона и моторные суда покидали порт, усиленный динамиками голос звучал непривычно свежо. Баркас Мацукити уже вышел