Сущность - Фрэнк де Фелитта
Раздался крик. Это был крик Карлотты. Подушку снова прижали к лицу. На этот раз она почувствовала сквозь нее форму огромной руки, пальцы давили на глаза, нос и рот.
Карлотта погрузилась во тьму. Она ничего не видела. Только дальнюю стену – нет, только ее неясный цвет сквозь искры и волны, танцующие перед глазами, – а потом на женщину снова набросили подушку. Тьма все наступала, забирая силы. Карлотта умирала. Она вот-вот умрет. Темнота сгущалась, тело охватывала непобедимая боль. Это смерть?
Над головой зажегся свет. Свет люстры. Билли стоял у двери. Его глаза вылезли из орбит. Карлотта вскочила, вся в поту, глядя на Билли остекленевшими глазами.
– Мама!
Карлотта схватила простыню, прикрывая свое избитое тело. Она хныкала и стонала, пока что не до конца узнавая Билли. Жгучая боль заполнила ее грудь. Круги и звезды все еще мешали видеть; казалось, ей выкололи глаза.
– Мама!
Это был голос Билли. Жалкий, слабый испуг в его голосе пробудил в Карлотте какой-то инстинкт, потребность взять себя в руки, сосредоточиться, действовать.
– Ох, Билл!
Билли подбежал к ней. Они обнялись. Карлотта плакала. Ее затошнило. Она почувствовала боль в гениталиях, которая распространялась до бедер и даже до живота. Ее будто уничтожили изнутри. Внутри разгоралась агония, ее было не остановить.
– Билли, Билли, Билли!..
– Что такое, мам? Что случилось?
Карлотта огляделась. Теперь она осознала самое ужасное: в комнате никого не было.
Она повернулась. Окна все еще были закрыты. В панике она посмотрела на шкаф. Только обувь и одежда. Там никто не спрячется.
– Ты кого-то видел?
– Нет, мам, никого.
– Входная дверь закрыта?
– Да.
– Тогда он в доме!
– Здесь никого нет, мам!
– Билли, ты должен позвонить в полицию.
– Мама. В доме никого нет.
Карлотта судорожно соображала. Билли был почти спокоен. Он испугался только ее реакции. Его неясный взгляд изучал лицо Карлотты с мягким детским испугом, с нежной заботой маленького мужчины.
– Ты никого не видел? – спросила она. – И не слышал?
– Только твой крик. Я прибежал из гаража.
Теперь в дверях стояли Джули и Ким. Крайне напуганные. Они посмотрели на Билли.
– Это просто кошмар, – сказал им Билли. – Мамочке приснился кошмар.
– Кошмар? – повторила Карлотта.
Билли все еще обращался к девочкам.
– У вас тоже бывают кошмары, – сказал он. – А теперь он приснился мамочке. Идите спать.
Но девочки так и застыли в дверях, смотря на Карлотту.
– Посмотрите в ванной, – попросила она.
Девочки повернулись, как роботы.
– Ну? – потребовала Карлотта.
– Там никого нет, – сказала Джули. Поведение Карлотты пугало ее до слез.
– Ну все, тише, – сказал Билли. – Давайте все ляжем спать. Идем.
Карлотта, не веря в происходящее, машинально завернулась в простыню, подоткнув края. Она пыталась унять дрожь. Разум был в смятении. Тело избито. Но в доме было тихо.
– Господи, Билли, – сказала она.
– Это был сон, мам. Кошмар будь здоров какой.
Сознание вернулось к Карлотте, будто это все и правда был сон. Такое пробуждение, как восхождение из ада.
– Господи, – прошептала она.
Карлотта взглянула на часы. Было 23:30. Почти. Может, она и успела бы уснуть. Но Билли все еще был одет в джинсы и футболку. Что произошло? Карлотта попыталась сесть на край кровати, но у нее все болело.
– Можешь уложить девочек, Билл? – попросила она.
Билли вывел сестер из комнаты. Карлотта потянулась за халатом. Он валялся на полу красным комом. Даже не близко к стулу, куда она всегда его вешала.
– Надо выйти отсюда, – сказала Карлотта.
Она натянула халат и села на край кровати. Силы иссякли. Она посмотрела на свои руки. Над локтями, обтянутыми фланелью, виднелись красные следы. Она чувствовала, что вывихнула мизинец, когда боролась. Боролась? С кем?
Карлотта встала. Она едва могла ходить; чувствовала себя почти выпотрошенной. На мгновение у нее возникло жуткое ощущение, что она, возможно, все еще спит. Но оно прошло. Она потянулась вниз и почувствовала влагу. Не кровь. И ничего. Никаких признаков… Она медленно ззатянула пояс и вышла из комнаты. Впервые кровать показалась ей чудовищной, орудием пытки. Затем она закрыла дверь.
Карлотта не сомневалась, что ее избили и изнасиловали. Она пришла на кухню. Джули и Ким пили молоко и ели «Орео». Билли неуверенно сидел у двери. Наверное, думал, действительно ли можно пойти спать. Или что-то все еще было не так?
«Наверное, примерно так все сидят, когда в семье кто-то умер, – подумала Карлотта. – Все точно наладится, вернется на круги своя, забудется, но пока что приходится переживать чувство одиночества в темной яме. Потерянность и страх. И кто знает, как долго оно продлится».
– Полегче с печеньем, – сказала Карлотта. – У вас может заболеть живот.
Ким улыбалась шоколадным ртом. Джули шумно хлюпала молоком. Они казались Карлотте такими беспомощными.
– Пойдемте смотреть телевизор, – сказала Карлотта.
Они сели на диван. Билли включил телевизор. Несколько кинозвезд, которых Карлотта не могла точно определить, чопорно сидели в каком-то дорогом нью-йоркском пентхаусе. Билли сидел в мягком кресле у вентилятора. Все выглядело нормально, но ощущалось нереальным. Все равно что смотреть через кривое стекло, из-за которого все казалось странным, искаженным.
Карлотта была реалисткой. Ее взгляд на мир был приземленным – из-за жизненных обстоятельств и исходя из собственного опыта. У нее было мало или вообще не было иллюзий о себе или о своей жизни. Некоторые люди жили как бы понарошку, пытаясь быть кем-то другим, не слишком уверенные, в чем смысл. Но нищета, неудача и тяжелые времена все расставляют по местам. И сейчас, несмотря на физическую боль, Карлотту больше всего волновала невозможность определить, что реально, а что нет.
– Эй! Это Хамфри Богарт, – сказал Билли. – Я видел этот фильм.
Карлотта натянула улыбку.
– Ты даже не родился, когда сняли этот фильм.
Билли посмотрел на нее с вызовом.
– Я его видел! В лагере. Я докажу. В конце его подстрелят.
– Его всегда подстреливают в таких фильмах.
Билли откинулся на спинку кресла.
– Я хорошо его помню.
Карлотта посмотрела на девочек на диване. Как две куколки, наполовину завернутые в одеяло, которое одна из них, должно быть, принесла с кровати, они спали, не обращая ни на что внимания. И с огромной важностью посасывали большие пальцы.
– Сделай чуть-чуть потише, Билли, – попросила она.
Ночь продолжалась, и они уснули. Беспокойно. Карлотта – положив ноги на кофейный столик. Билли – в мягком кресле, закинув одну ногу на подлокотник. Только мерцающий телевизор, почти беззвучный, придавал дому видимость жизни.
Карлотта дернулась. Ее тело резко проснулось. Она
