Фридрих Шиллер - Разбойники
II. Планы второй части «Разбойников»
Блестящий успех пьесы, как это вполне естественно, надолго приковал к её сюжету внимание автора.
Мысль написать 2-ю часть «Разбойников» не оставляла Шиллера несколько лет. В августе 1784 года он писал: «После „Карлоса“ примусь за вторую часть „Разбойников“, которая должна быть полной апологией автора за первую часть, и в которой кажущаяся безнравственность должна разрешиться высокой нравственной идеей. Это для меня безграничное поле деятельности». Вторая часть «Разбойников» была немыслима без Карла Моора: поэтому его намерение отдаться в руки правосудия должно было по какой-нибудь причине остаться без исполнения. В июле 1785 г. Шиллер пишет Кернеру, что решился написать одноактное продолжение «Разбойников», которое будет помещено в издаваемой им «Талии». Драма эта написана не была, но в бумагах Шиллера найдены два её наброска.
Первый носит заглавие: «Невеста в трауре. Вторая часть Разбойников». Название это напоминает Конгревовскую «Печальную невесту», где молодая женщина встречается в склепе с своим мужем, которого она долго считала умершим, и, конечно, принимает его за привидение.
В числе действующих лиц фигурируют: Карл Моор, скрывающийся под именем графа Юлиана: дочь Моора; его сын Ксаверий; мальчик или маленькая девочка; жених дочери Моора; три духа (Франц Моор, Амалия, старик Моор); Косинский, Швейцер, Герман (жена Моора вычеркнута из списка действующих лиц). Место действия не указано. О содержании драмы мы узнаем лишь следующее:
«К молодой графине приходит монахиня. Она ласкает молодую девушку, но не произносит ни одного слова. Графиня видит ее уже не в первый раз: она встречалась с монахиней в капелле женского монастыря, которую нередко посещала. Часто монахиня стояла рядом с ней на коленях, молилась, часто шла около неё, но всегда молчала. Но, по-видимому, ей хочется, чтобы Аделаида приняла пострижение. Графиня искренно любит молчаливую свою подругу и поддерживает сношения с нею. Монахиня тайно приходит к ней в замок и знаками дает ей понять, что Аделаиде следует предпочесть монастырь брачному венцу. Когда монахиня снова приходит, ее не допускают к Аделаиде. – Раз Аделаида входит в кабинет отца и видит там портрет. Она присматривается внимательней: нет никакого сомнения в том, что это изображение молчаливой монахини. Она целует картину. Отец входит, видит это и с удивлением узнает, что она знакома с оригиналом портрета. Любопытство графа возбуждено: он хочет видеть монахиню, которая так походит на его Амалию, так как это её портрет». Далее мы находим только замечание: «Вопрос в том, могут ли встретиться эти два духа[5], и как будут они держаться друг относительно друга? Если это возможно, то лишь в присутствии графа, и дух монахини»… Отсюда уже можно понять, почему драма называется «Невеста в трауре»: очевидно, монахиня прикажет ей возложить на себя печальные одежды. Но, по-видимому, задача вести действие с тремя духами показалась поэту затруднительной, и он оставил этот план для другого. Имена действующих лиц и самый ход действия здесь обозначены гораздо определеннее; поэтому можно заключить, что план составлен позже предшествующего. Действие происходит в Савойе, в замке графа Юлиана. Граф Юлиан не кто иной, как Карл Моор, а охотник Турн – верный Швейцер. У Юлиана двое детей: сын Ксаверий и дочь Матильда, помолвленная с графом Диссентисом. Кроме этих лиц, указан еще Косинский, богемский дворянин, и дух Франца Моора. Основная мысль Шиллера была такая: Карл Моор, считающий, что он искупил преступления былых лет своею нравственною и полезною для общества жизнью, должен понести за них страшное наказание – видеть гибель своей семьи.
Как осуществить эту мысль – поэт еще не решил: перед ним мелькал то один, то другой план.
Брат любит сестру не братскою любовью. Отец замечает это и, чтобы положить конец противуестественной страсти, старается ускорить брак дочери с Диссентисом, за которого Матильда выходит исключительно из любви к отцу. В чем именно должна состоять трагическая коллизия, тоже сказать трудно. Мы находим такие заметки: «Отец убивает сына или дочь. – Брат любит сестру и убивает ее, отец убивает его. – Отец любит невесту сына. – Брат убивает жениха сестры. – Сын предает или умерщвляет отца». – Но все это не удовлетворяет Шиллера. Ему приходит мысль, что коллизия должна быть вызвана появлением; духа, и мы видим новый план.
«Появление духа и брачный пир открывают действие. У Юлиана девятнадцатилетний сын Ксаверий и восемнадцатилетняя дочь Матильда. Ксаверий – натура страстная и необузданная. Отец обращается с ним строго, но этим только развивает в нем упорство. Ксаверий един идет своей дорогой; отца он боится, но не любит. Его любимое развлечение – охота, которой он отдается со всею пылкостью своего бурного характера. Никто, кроме его сестры Матильды, не может сдержать его диких порывов. Ксаверий любит Матильду несчастною, роковою любовью, которую ему до сих пор удавалось скрывать от отца. Но Матильду нередко пугает его волнение, а охотник Георг подозревает печальную истину. Именно поэтому он убеждает графа ускорить свадьбу дочери. Но приближение дня свадьбы сопровождается роковыми предзнаменованиями. Жителей замка тревожат какие-то странные явления. Один из них встречает привидение, когда он»… Тут Шиллер обрывает, но потом снова продолжает: «Эти события скрывают от графа Юлиана, который сам еще не встречался ни с одним из этих сверхъестественных явлений. Однако Ксаверий узнает о них и со свойственной ему неустрашимостью хочет исследовать все дело. В ночной час он идет в указанное место и, действительно, видит привидение в самой страшной обстановке. Однако, он находит в себе достаточно отваги, чтобы подойти к призраку и заговорить с ним; призрак исчезает. Он подозревает тут какую то тайну, которая касается его отца, и старается выведать ее у охотника Георга. Георг – причина того, что графу ничего неизвестно о происходящем в замке. Ксаверий, несмотря на страшное видение, не стал сдержаннее и мягче. Его строптивый дух не доступен ужасу даже перед загробным миром; он думает, что кто-нибудь из членов семьи умрет и…» Шиллер обрывает опять: план не дается ему. Но он не бросает работы окончательно, а отыскивает новую идею: Карл Моор, уверенный, что его преступления заглажены, пытается достичь личного счастья и тем самым призывает на себя небесную кару.
«Карл Моор считает себя примирившимся с небесами, двадцатилетнее счастье убаюкало его, и он уже не боится, что оно может изменить ему. Он сделал за это время много хорошего, утешал несчастных, был благодетелем окружающих. Он живет в чужой стране и вспоминает о прошедшем, только как о тяжелом сне. В течение долгого промежутка ничто не напоминало ему об отдаленной эпохе его жизни. Об этом он разговаривает с верным Швейцером и тем пробуждает задремавшую Немезиду. Между тем у Швейцера уже есть причины опасаться разных осложнений и он делает графу намек на это; граф не придает значения его словам. Швейцер любит его так же, как в былые времена, и охотно избавил бы Моора от всякой неприятности. Брак его дочери с графом Диссентисом стоит теперь для него на первом плане». На другом листочке Шиллер начинает совсем иначе.
«Карл Моор – жених. Он должен вступить в брак с единственной дочерью графа Диссентиса, который связан с ним обязательством величайшей важности. Несколько лет, отделяющих его от грустного прошлого, счастливое настоящее, сила красоты и любви дали мир его душе; он начинает верить в возможность счастья. Все любят его в доме графа, только сын графа»… Далее Шиллер не продолжал. Должен ли был и тут появиться на сцену дух Франца – очевидно не было ясно самому Шиллеру[6].
Свояченица Шиллера сообщает, что во время работы над «Теллем» в 1803 г. Шиллер неоднократно думал о второй части «Разбойников». На этот раз она складывалась в его воображении опять по совершенно новому плану. «Нужно выдумать», писал он, «трагическую семью вроде рода Атрея или Лая, которую судьба преследовала бы без пощады. Для такого изображения человеческой судьбы в её всеобщности (in seiner Allgemeinheit) – самая подходящая местность – берега Рейна, где многие знатные роды были свергнуты революцией с вершины счастья и легко могли под влиянием превратностей судьбы, показавшей им оборотную сторону жизни, сбиться с прямого пути».
Здесь мы не замечаем уже и следа прежнего стремления показать невозможность личного счастья даже для раскаявшегося преступника, здесь другая мысль, которая в то время уже была осуществлена поэтом в «Мессинской невесте».
Так в течение всей его жизни преследовал Шиллера призрак второй части «Разбойников», которая должна была заключать разрешение этических вопросов, поставленных в первой. Она, действительно, была призраком, так как заключение первой части удовлетворяло самым строгим нравственным требованиям, и вторая часть должна была основываться на том, что Карл Моор по какой-нибудь причине не привел в исполнение своего намерения – отдаться в руки правосудия.
