Элизабет Гаскелл - Жены и дочери
– Она помогает в школе, мама, – заметила леди Агнесса.
– Очень может быть, я никогда не утверждала обратного. Мне известно, что фамилия одной из попечительниц действительно Браунинг, просто я и представить себе не могла, что их две. Но, разумеется, как только лорд Камнор услышал о наличии второй, то почел своим долгом пригласить и ее, и теперь карете придется совершить четыре рейса, чтобы привезти всех. Так что ваша дочь, мистер Гибсон, сможет добраться сюда безо всякого труда, и ради вас я буду рада видеть ее. Она ведь вполне поместится между обеими мисс Браунинг, полагаю? Договоритесь с ними об этом и постарайтесь поставить Нанни на ноги к будущей неделе.
Когда мистер Гибсон уже развернулся, чтобы уйти, леди Камнор окликнула его:
– Кстати, Клэр тоже здесь, вы ведь помните Клэр, не так ли? Когда-то давно она была вашей пациенткой.
– Клэр! – озадаченно повторил он.
– Неужели вы забыли ее? Мисс Клэр, наша старая гувернантка, – пояснила леди Агнесса. – Лет двенадцать или четырнадцать тому, еще до того, как леди Куксхейвен вышла замуж.
– Ах да, – сказал он, – мисс Клэр, которая заболела скарлатиной. Очень приятная деликатная девушка. Но я думал, что она замужем!
– Да! – подтвердила леди Камнор. – Маленькая глупышка, которая не ценила того, что имела. Но мы все равно очень любили ее. Однако она покинула нас и вышла замуж за младшего приходского священника, став какой-то непонятной миссис Киркпатрик. Правда, мы продолжали называть ее Клэр. И вот теперь он скончался, оставив ее вдовой, и она опять остановилась у нас, а мы ломаем голову над тем, как помочь ей обрести средства к существованию, не разлучая ее с ребенком. Она, кстати, гуляет где-то здесь, если вы хотите возобновить с нею знакомство.
– Благодарю вас, миледи. Но, боюсь, сегодня я не могу более задерживаться. Мне еще предстоит долгий обход больных. Я и так задержался у вас непозволительно долго.
Несмотря на то, что день у него выдался на редкость утомительным, вечером он нанес визит обеим мисс Браунинг, дабы заручиться их согласием в том, что они возьмут Молли в Тауэрз с собой. Сестры были женщинами высокими и привлекательными, хотя их лучшие годы уже остались позади, и потому вели себя по отношению к вдовому доктору исключительно обходительно и с крайним почтением.
– Ну конечно! Мистер Гибсон, мы будем просто счастливы взять ее с собой. Как вы могли подумать, что мы станем возражать? – заявила старшая мисс Браунинг.
– А я в предвкушении этого события буквально лишилась сна, – сообщила ему мисс Феба. – Я ведь еще никогда не бывала в поместье. Сестра же неоднократно посещала его. Но, к несчастью, хотя мое имя вот уже три года кряду значится в списке гостей, графиня никогда не упоминала меня в своем личном послании. А вам прекрасно известно, что я ни за что не стану навязываться и не сочту возможным явиться в столь роскошное поместье без приглашения. Да и как можно, право?
– В минувшем году я говорила Фебе, – подхватила ее сестра, – что, по моему мнению, графиня совершила непреднамеренную ошибку, если можно так сказать, и что ее милость наверняка сочла бы себя уязвленной, как и любая другая особа на ее месте, не найдя Фебу среди школьных попечительниц. Но, видите ли, мистер Гибсон, у Фебы настолько деликатный склад ума, что, несмотря на все мои уговоры, она отказалась ехать и осталась дома. И, уверяю вас, я не получила никакого удовольствия от визита, вспоминая лицо Фебы за оконными занавесками, когда она смотрела мне вслед. Глаза ее были полны слез, уж можете мне поверить.
– Я действительно выплакалась вволю после того, как ты уехала, Салли, – призналась мисс Феба, – но тем не менее полагаю, что была права, воздержавшись от поездки туда, куда меня не приглашали. Вы согласны со мной, мистер Гибсон?
– Целиком и полностью, – ответил он. – Зато в этом году вы едете, а в минувшем об эту пору шел дождь.
– Да! Я помню! Я как раз решила разобрать свой гардероб, чтобы привести себя в порядок, так сказать. И настолько увлеклась, что пришла в неописуемое удивление, услышав, как по оконным стеклам барабанит дождь. «Боже милостивый, – сказала я себе, – что же станется с белыми атласными туфельками сестры, если после такого ливня ей придется ступать по мокрой траве?» Видите ли, я много думала о том, что у нее такие славные туфельки. А в этом году она сделала мне сюрприз и подарила такую же атласную пару, как и у нее.
– Молли знает, что должна надеть свое лучшее платье, – сказала мисс Браунинг. – Мы можем одолжить ей бусы или какие-нибудь другие искусственные украшения, если она захочет.
– Молли наденет простое белое платье, – с некоторой поспешностью возразил мистер Гибсон, поскольку решительно не одобрял вкусов обеих мисс Браунинг в том, что касалось одежды, и не желал, чтобы его дочь выряжалась в соответствии с их представлениями. В этом он рассчитывал на свою старую служанку Бетти, полагая ее вкусы куда более простыми и естественными. Мисс Браунинг позволила себе подпустить толику раздражения в голосе, когда выпрямилась во весь рост и проговорила:
– Что ж, очень хорошо. Уверена, что вы совершенно правы.
Но мисс Феба добавила:
– Молли наверняка будет выглядеть прелестно, что бы она ни надела.
Глава 2. Новенькая среди важных людей
В десять часов утра в тот знаменательный четверг экипаж из поместья Тауэрз приступил к работе. Молли была готова задолго до того, как он впервые появился на горизонте, хотя было условлено, что она с обеими мисс Браунинг должна будет сесть в него не ранее последнего, четвертого раза. Она тщательно умылась с мылом, и теперь личико ее сияло чистотой; что же до кружев, платья и лент, то и они поражали белизной. Девочка набросила на себя черную накидку, принадлежавшую ее матери; богато расшитая тесьмой и кружевами, она выглядела на ребенке причудливо и старомодно. Впервые в жизни Молли надела лайковые перчатки; до той поры ей случалось носить лишь хлопчатобумажные. Они оказались слишком велики для ее маленьких и пухленьких, будто перевязанных, пальчиков, но, поскольку Бетти заявила ей, что они предназначены на вырост, то все было в порядке. Девочка не находила себе места от волнения и даже едва не лишилась чувств от долгого утреннего ожидания, хотя Бетти говорила ей, что когда с нетерпением ждешь чего-либо, то время тянется невыносимо медленно. Молли не сводила глаз с извилистой улочки в ожидании экипажа, пока по прошествии двух часов он наконец не приехал за нею. Ей пришлось сесть на самый краешек, чтобы не помять новые платья обеих мисс Браунинг; при этом не слишком подаваться вперед, дабы не досаждать толстой миссис Гуденоу и ее племяннице, которые заняли передние места; словом, сам факт того, что она сидела среди них, вызывал большие сомнения, но еще большие неудобства доставляло ей осознание того, что ее намеренно поместили в самый центр экипажа, выставив на обозрение всего Холлингфорда. День был слишком торжественным, чтобы маленький городок продолжал жить своей обычной жизнью. Из верхних окон выглядывали служанки; жены лавочников стояли в дверных проемах; домохозяйки выбегали из своих домов, держа на руках младенцев; а детвора, слишком маленькая для того, чтобы знать, как следует вести себя прилично при виде графской кареты, приветствовала ее радостными воплями. Женщина у сторожки распахнула ворота и присела в низком реверансе перед разряженными гостями. И вот они въехали в парк; а когда вдали показалось поместье, в экипаже, битком набитом дамами, воцарилась благоговейная тишина, которую нарушило едва слышное замечание племянницы миссис Гуденоу, особы приезжей, которое она позволила себе, когда они остановились перед полукруглыми ступенями, ведущими к дверям особняка.
– Кажется, это называется «подъезд», не правда ли? – поинтересовалась она.
Но ответом ей стало единодушное «Тише!». Все было настолько торжественно и величественно, что Молли перепугалась не на шутку и ей отчаянно захотелось домой. Но она позабыла о своих страхах, когда гости отправились на прогулку по великолепным садам, ничего подобного которым она и представить себе не могла. По обеим сторонам тянулись зеленые бархатные лужайки, купающиеся в солнечных лучах и переходящие в лесистый парк; если где-то и были низкие изгороди и канавы, разделявшие мягкие полотнища травы, то Молли их не заметила; а то, как ухоженный сад незаметно сменялся дикой природой, попросту очаровало ее. Неподалеку от особняка виднелись стены и заборы; но все они были увиты плетистыми розами, жимолостью и прочими только-только начинающими цвести вьющимися растениями. Повсюду были разбиты клумбы, багряные, темно-красные, голубые и оранжевые; зеленые лужайки пестрели полевыми цветами. Молли крепко держалась за руку мисс Браунинг, пока они неспешно прогуливались по парку в обществе еще нескольких дам; процессию возглавляла одна из дочерей миледи, которую явно изумляло безудержное восхищение, которого удостаивались различные достопримечательности, крупные и не очень. Молли держала язык за зубами, как и подобает особе ее возраста и положения, разве что время от времени облегчала душу глубокими судорожными вздохами. Вскоре они вышли к нескончаемому ряду сверкающих теплиц и оранжерей, где их поджидал помощник садовника. Впрочем, растения внутри интересовали Молли куда меньше, чем цветы на открытом воздухе; но леди Агнесса обладала более утонченным естественнонаучным вкусом и потому принялась распространяться то об одном редком растении, то о другом, которое требует тщательного ухода, пока Молли не почувствовала, что очень устала и вот-вот лишится чувств. Девочка была слишком застенчивой, чтобы заговорить сразу, но в конце концов, опасаясь устроить неприличную сцену, если она не выдержит и расплачется, или, что еще хуже, упадет бездыханной на какой-нибудь особенно ценный цветок, она стиснула руку мисс Браунинг и выдохнула:
